задумал.
Так вот, сидим мы в здоровенном уродском отеле рядом с аэропортом. Несколько часов поспали, и теперь у обоих башка трещит и слегка подташнивает — последствия перелета.
Катастрофа отправился к стойке регистрации. Говорит:
— Мне нужно взять напрокат машину.
Регистраторша наподобие Мортиции Аддамс [5], с крашеными черными волосами и брезгливыми интонациями, оторвалась от экрана компьютера и спрашивает:
— Желаете на сегодня, сэр?
Я смотрю — Катастрофа уже закипает. Нельзя с ним так разговаривать!
— Нет, я хочу еще недельку посидеть в вашем паршивом отеле! Конечно, на сегодня!
— Да, сэр.
Улыбнулась, чуть подвинула к нему телефонный аппарат:
— Обратитесь в службу проката автомобилей, они будут рады вам помочь.
Катастрофа покосился в мою сторону: дескать, они тут всегда, что ли, так себя ведут, как будто кочергу проглотили? Потом все-таки снял трубку и рявкнул:
— Автопрокат!
Проговорил минут пять по телефону, растолковал им все подробности. Выяснил, сколько будет стоить машина, годится ли она для семейных поездок, есть ли в ней кондиционер и так далее. В конце концов согласился на «Ниссан», потому что одно время водил «Ниссан» в Штатах. Спросил, когда доставят. Они отвечают — в течение часа. Он немножко поскандалил. Они ему, видимо, сказали, мол, чем раньше он закончит разговор, тем скорее получит машину. Он бросил трубку, буркнул:
— Ну и страна!
Пихнул телефон к Мортиции. А она ему:
— Благодарю вас, сэр.
Через час мы с Катастрофой вышли на крыльцо, и тут подкатывает такая крохотулечка — можно сказать, блоха на колесах. Из нее вылезает парень в облегающем блестящем костюме.
— Прошу вас, мистер Лопес.
Катастрофа смотрит на машину, и до него медленно-медленно начинает доходить.
— Что за шутки? — спрашивает он.
— Ваш «Ниссан-Микро», сэр, — говорит парниша.
— Я заказывал «Ниссан»! А у вас не «Ниссан»! Это игрушка какая-то!
Он обошел вокруг машины, не переставая ругаться на чем свет стоит. Водитель молчит, смущается.
Тут я решила вмешаться. Сейчас все равно ничего не докажешь. В конце концов, нам же не через целый континент ехать, правда? Говорю:
— А по-моему, выглядит уютно. Мне нравится.
— Никто не увидит Катастрофу Лопеса в этой жестянке!
Катастрофа встал столбом около машины. Вижу, он уже сдается.
— Тебя же здесь никто не знает. Зато не будешь выделяться. Тебя будут принимать за англичанина.
— А чего в этом хорошего? — проворчал Катастрофа.
Потом вроде как решил покориться доводам разума, обошел вокруг машины, забрался внутрь. Сидит, глазами хлопает:
— А где руль, чтоб его?
— С другой стороны, наверное.
Вылез, опять обошел вокруг, заполз на водительское место — едва протиснулся, словно в лисью нору. Мрачно глядя прямо перед собой, высунул руку в окошко:
— Давай ключи.
Парень дал ему ключи.
Катастрофа включил зажигание, завел мотор. Швейцар пока что загружал наши вещи в багажник.
— Кто-нибудь мне еще за это заплатит! — прорычал Катастрофа, когда захлопнулась задняя дверца.
Швейцар сунулся было к окошку за чаевыми, но Катастрофа рванул рычаг скоростей, и наша игрушечка разом взяла с места, подпрыгивая, точно горошина.
Ну, теперь вы меня понимаете? Вот он, метод Катастрофы Лопеса в действии. Он всегда умеет добиться своего.
Честно говоря, ссора назревала уже давно. Как правило, Эл и Зая — лучшие подруги, но это только потому, что я служу буфером. Время от времени между ними разверзается пропасть. Впрочем, проходит день-другой, и все мы начинаем понимать, что хотя разногласия придают жизни остроту, но в маленькой компании из трех подруг такие штучки могут создать большие проблемы.
Зая у нас тихонькая, умненькая, серьезная и молчунья.
Елена — шумная, экспансивная. Что касается учебы — она как раз из тех, кто на вопрос: «Назовите столицу Соединенных Штатов» — отвечает: «Голливуд».
В начальной школе мы только смеялись над тем, какие они разные. А теперь нам становится все труднее этого не замечать. Не хватало только крошечной искорки, чтобы случился большой взрыв.
Этой крошечной искоркой стала Сэм Лопес.
Елена вообразила, будто Сэм — ее собственность. Эл постоянно носится с каким-нибудь увлечением: то роликовые коньки, то фотография, то собирание автографов, то баскетбол. Обычно очередное увлечение горит и пылает около месяца, а потом тихо угасает, уступая место следующему.
Эл уделяла Сэм особое внимание с тех самых пор, как пригласила ее после школы к себе и подарила лифчик с накладками. Что-то она нашла в этой американке — может быть, беззащитность, прячущуюся за показной самоуверенностью. Вроде бы все это должно было разлететься в пух и прах, когда обаятельный, но бестактный Марк Крамер попросил ее устроить ему свидание с Сэм. Но, как ни странно, Эл после того только крепче привязалась к Сэм. Влюбленность в Марка как будто еще прочнее их объединила. Сэм стала главным увлечением Елены на текущий месяц.
К несчастью, в этот самый день случилось еще кое-что. Сэм и Зая вдруг обнаружили у себя музыкальное родство душ. Поначалу было забавно наблюдать, как они носятся по школе, распевая, точно жаворонки, или треплются про музыку и про какие-то никому не известные рок-группы, но постепенно, если уж говорить правду, это начало раздражать. Можно подумать, для наших поющих сестричек все остальное население школы «Брэдбери Хилл» перестало существовать.
Елена восприняла это очень, очень тяжело. Я заметила, как она следила за ними целый день, сощурив глаза, что не предвещало ничего хорошего. Мы собирались вечером пойти к Зае, но Елена отменила встречу. Сказала, что у нее разболелась голова («А все это пение — как молотком по голове», — так она выразилась).
На следующее утро она была значительно бодрее и готова к бою. На перемене Зая и Сэм снова принялись за свои вокализы. Елена радостно поинтересовалась, можно ли ей тоже поучаствовать. Тут-то все и началось.
Ну ладно, пусть у меня не самый замечательный голос на свете. Это же не причина покатываться со смеху, как будто они в жизни не слышали такой забавной шутки (между прочим, ничего смешного!).
Сэм я не виню. Она у нас новенькая, ей просто никто не объяснил, что Зая Хан, хоть и кажется такой открытой и бесхитростной, на самом деле коварная, двуличная, подлая, нахальная, заносчивая, самодовольная и вообще совершенно невыносимая вреднюга и эгоистка.
Пришлось мне взять это на себя. Не сходя с места, прямо на школьном дворе. Я сказала Зае, что она мне никогда особенно не нравилась и что мне ее очень жаль, со всеми ее замечательными родственниками и отличными отметками. Я считаю,
