– Это не ваше дело, – коротко ответила Джулия.
– Согласен, но Адель ведь имеет право заняться этим?
– Адель всегда делает то, что я скажу.
– Это вы так думаете. Но, возможно, она не всегда и не во всем будет подчиняться вам. Я, например, намерен попытаться повлиять на нее. Я твердо решил обо всем сообщить отцу сразу же после дня его рождения. Во всяком случае, вам теперь известно мое решение.
Джек быстро удалился, а Джулия, не сказав ему ни слова в ответ, направилась было в другую сторону, но остановилась, когда я крикнула ей из ветвей:
– Не уходите, я сейчас спущусь к вам!
– Ах, как вы меня напугали! Чего вы только не выдумаете! – вскрикнула Джулия, с удивлением наблюдая, как я слезала с дерева.
Очутившись на земле, я бросилась к ней и схватила за обе руки.
– Я слышала все, о чем вы тут говорили с Джеком, – взволнованно сказала я, – и я хотела бы точно знать, что вы никогда, никогда не выдадите меня!
– Скажите мне сначала, что вы имеете в виду?
– Ни за что на свете! Это выше моих сил! Скажите мне только одно: вы не выдадите меня?
– Я не хочу вас обманывать, Маргарет, – ответила Джулия, – я понимаю, о чем вы говорите, и знаю все. Вы говорите о…
– Ни слова! – вскричала я. – Пожалейте меня!
– Вы стали ужасно нервной, Маргарет. Кончится тем, что вы не выдержите, сорветесь и захвораете. Ну хорошо, я обещаю вам по крайней мере одно: я ничего не сделаю, не предупредив вас. А вы тогда сами решите, как поступить. Мое поведение будет зависеть от вас, а ваша совесть должна подсказать, что вам следует предпринять.
Джулия вплотную приблизилась ко мне, стараясь заглянуть мне в глаза. Но мое сердце снова точно окаменело; минута раскаяния еще не наступила. Во мне боролись противоположные чувства; я отвернулась от нее, но уже без прежней ненависти, а с невольным уважением.
– Идемте домой, – прервала молчание Джулия, – здесь становится сыро. И вот что еще, Маргарет, я хотела вам сказать: я не хочу, чтобы вас исключали из нашего общества завтра утром; вы непременно должны участвовать во всем и отметить день рождения вашего отца, как вы его всегда отмечали раньше. Надо, чтобы ваш отец провел этот день спокойно и радостно. Я разбужу вас вместе с остальными, мы вам подробно расскажем все, что придумали, и вместе обсудим наши планы.
– Нет-нет, – ответила я, – пожалуйста, делайте все по-своему, только оставьте меня в покое!
С этими словами я быстро прошла к дому; я спешила, потому что заметила Джека, шедшего в ту же сторону, и хотела пройти мимо него незаметно.
Однако он скоро догнал меня, схватил обеими руками за плечи, повернул к себе и, пристально всматриваясь мне в глаза, сказал:
– Ага! Так вот вы какая, мисс Маргарет!
– Что такое? В чем дело, Джек?
– Сейчас узнаешь. Гуляя сегодня в лесу, я проходил мимо дома лесничего Ферфакса. – Ага! Что это ты вдруг так испугалась? Кто бы мог подумать, что наша самолюбивая, примерная Мэгги способна на всяческие хитрости! Сказать по правде, я в последнее время не могу тебя понять, хотя это не очень-то меня беспокоит. Но вот что ты должна выслушать: этот Ферфакс сказал мне, что передал тебе пять шиллингов из своего долга, чтобы ты отдала их мне. Так что отдавай-ка мне сейчас же мои деньги!
– Это вовсе не твои деньги, – ответила я, возмущенная его обращением.
– Вот как? – удивился Джек. – Нет, тут что-то не так! Ферфакс мне прямо сказал, что откладывает деньги по мелочам, чтобы поскорее выплатить мне то, что должен. Я не возражал, надеясь на то, что ты объяснишь мне, в чем тут дело; я и виду не подал, что ничего не знаю об этой истории и ничего пока от тебя не получил. А еще он сказал, что благодарен мне за мои два соверена, которые получил через тебя, и что он теперь будет выплачивать мне каждую неделю по три шиллинга, пока не расквитается со мной; мы условились, где нам встречаться в конце каждой недели. Таким образом, у меня будут карманные деньги на мелкие расходы. Но вы, мисс Мэгги, все равно должны мне объяснить, что все это значит!
– Тут нечего объяснять, – отрезала я. – Деньги не твои, вот и все! И скажу тебе, Джек, что я очень тебя любила, а теперь я тебя ненавижу, ненавижу, ненавижу!
Я вырвалась и опрометью бросилась к дому, а в ушах у меня раздавался громкий смех оставшегося позади брата…
Глава XIV
День рождения отца
На следующее утро я довольно рано услышала, как все понемногу начали просыпаться и будить друг друга. Люси тоже встала и посмотрела в мою сторону, но я притворилась спящей. Потом я услышала, как они тихонько спускались по лестнице. Наконец в доме все стихло; я подошла к окну и слегка приподняла штору: молодежь весело собиралась в путь. Никто, по-видимому, и не вспомнил обо мне! В эту минуту я забыла о предложении Джулии разбудить меня вместе со всеми, от которого я отказалась. Вот как, подумала я, ведь эти девушки вышли из моего дома, как из своего собственного; они сговорились без меня устроить сюрприз моему отцу, моему дорогому отцу!..
Я посмотрела на часы; было около пяти утра – мое самое любимое время. Я невольно припомнила, как, бывало, в эти августовские дни мы с братом вставали так же рано и тайком выходили из дома, чтобы набрать цветов и веток для убранства комнат в папин день рождения. Семейный завтрак в этот день обычно устраивался на лугу перед домом; стол и кресло отца убирались цветами. Мы с Джеком всегда все это устраивали сами, а теперь… Мне стало так грустно, что я была готова разрыдаться.
Но вдруг у меня мелькнула мысль, что я могу сама устроить сюрприз отцу, без всей этой компании, которая, как я себе повторяла, безжалостно отвергла меня. Я вспомнила, что они собираются идти за цветами в Эбенизер-Кросс. Странно, что Джек не повел их к месту, известному у нас под названием Райдеровой рощи, где всевозможные цветы росли в таком изобилии, что лучшего места для их сбора в нашей округе не было; мы с Сесилией часто гуляли в этих местах. «Ах, – подумала я, – как хорошо, что еще так рано и времени у меня достаточно; пойду-ка я к этой роще и нарву так много чудных цветов, что им всем будет завидно! Еще посмотрим, кто кого!..»
Я наскоро оделась и через несколько минут уже шла через луг, направляясь к лесу. Скоро я дошла до Райдеровой рощи и пришла в восторг от изобилия полевых цветов. Любуясь чудесным видом – в эту раннюю пору, когда еще не обсохла роса и ее капли на ветках и в чашечках цветов блестели на солнце, подобно бриллиантам, – я не спеша начала наполнять свою корзину. И вдруг меня поразило нечто совершенно неожиданное: неподалеку от меня, подперев голову руками, с каким-то странным выражением лица сидела Сесилия Ферфакс. Она смотрела на меня, нисколько не удивляясь моему появлению. Увидев, что я заметила ее, Сесилия встала и медленно, едва передвигая ноги от слабости, пошла мне навстречу, но остановилась на некотором расстоянии от меня.
– Нет-нет, не подходите ко мне близко, мисс Маргарет! – крикнула она. – Это опасно, вы можете заразиться!
– Что случилось, Сесилия? – спросила я, встревоженная ее состоянием. – Почему ты, при твоей болезни, бродишь по мокрой траве? Сесилия, ты просто сумасшедшая!
– Может быть, вы правы, – ответила Сесилия, – но я должна с вами поговорить, это необходимо… Только, пожалуйста, мисс Мэгги, не дотрагивайтесь до меня!
– Но что же все-таки случилось? – повторила я. – Говори скорее, в чем дело!
– Сейчас скажу, мисс Мэгги, – она испуганно оглянулась вокруг. – Никто не идет сюда? Я жду вас уже более получаса и все время боялась, что кто-нибудь из наших появится и уведет меня домой, и тогда мне не удалось бы увидеться с вами наедине. Мне очень нездоровится, мисс Мэгги, и я боялась умереть, не повидавшись с вами. Я пришла сюда, полагая, что вы в это утро непременно захотите набрать цветов для вашего отца, и именно здесь.
– Ах, Сесилия, бедняжка моя! Но что же ты должна мне сказать?
– Вы никогда, никогда мне не простите, но вам все равно нужно это знать. Вот слушайте. Вчера вечером у нас был доктор; он меня осмотрел и объявил, что у меня какая-то серьезная болезнь; может быть, это корь, но точно пока сказать нельзя. Во всяком случае, он нашел, что я вообще очень плоха здоровьем и что меня нужно поберечь. Уходя от нас, он довольно долго говорил с моей мамой, но так, чтобы я не могла слышать. Только я все-таки подслушала одну его фразу: «Если вы не примете мер предосторожности, то эта девочка ускользнет из ваших рук». И я поняла, что я могу умереть, мисс Мэгги…
Бедная девочка выглядела так плохо, что мое сердце сжалось от сострадания. Мои собственные тревоги и опасность, что моя тайна скоро будет открыта, отошли на второй план. Я сказала:
– Ах, Сесилия, говори же скорее, что у тебя на душе, а потом я отведу тебя домой! А еще лучше пойдем сейчас же, и дорогой ты все мне расскажешь. Давай, обопрись на меня, ты ведь едва стоишь на ногах.
– Нет, не дотрагивайтесь до меня! – замахала руками Сесилия. – Вот в чем дело: над вами нависла беда, мисс Мэгги! Все теперь известно, и тайны больше нет! Известно, зачем вы меня посылали в Гарфилд. Мисс Джулия узнала обо всем еще в тот день, когда она приходила ко мне перед базаром…
