А утром, еще до зарядки, вожатый первого звена Владик Киряев был вызван в штаб лагеря. Вернулся Владик сияющий. Он еще не успел ничего сказать, только просунул голову в люк, а ребята уже все поняли и так дружно крикнули «ура», что Петрушка, который в тот день решил навестить их пораньше, в ужасе отлетел метров за триста.
— Се-сегодня готовимся, завтра с утра идем на два дня. К вечерней линейке обязательно быть в лагере. А в пути — как хотим и что хотим… — выпалил Владик.
И началась подготовка. Снова на столе появилась знаменитая карта, и снова «мудрецы» склонили над ней свои горячие головы…
Циркуль важно, словно аист, шагал по карте. Курвиметр, как клоун на одном колесе, катался по кривым тропинкам. Зайка быстро считал что-то в уме и на бумаге.
Наконец решили так: прямо из лагеря итти на юг, через лес, по азимуту до Кривого оврага. Там, если есть озеро, обследовать его и нанести на карту, а если нет — пересечь овраг, свернуть к западу и итти обратно лесом, замыкая большой треугольник пути.
В пути у каждого будет свой чистый планшет, и кто бы что ни открыл, во-первых, дает название своему открытию, во-вторых, наносит его координаты на свою карту и, в-третьих, в альбоме делает зарисовку и краткую запись — «легенду».
А потом, когда поход закончится, все вместе составят большую сводную карту и на ней, как на древних портуланах, вдоль пути звена нарисуют картинки и разместят надписи.
Покончив с маршрутом, собрали рюкзаки. Горячо поспорили, что брать, чего не брать, но одну вещь, самую главную, самую нужную, без которой и поход не поход, все-таки забыли. И напомнила о ней, конечно, Майя.
Уже был получен пакет с заданием и сухой паек. Уже попрощались с отрядом и даже заботу о Петрушке поручили второму звену, когда в «храм науки», запыхавшись, прибежал связной из штаба и выпалил:
— Вожатому первого звена Владику Киряеву явиться в штаб к старшей вожатой лагеря! Срочно, аллюр три креста!
Владик умчался вместе со связным, а четверть часа спустя прибежал назад с двумя большими серебряными свертками через плечо.
Ребята мгновенно распотрошили их и, сдвинув койки в одну сторону, раскинули палатки тут же на полу в своей просторной комнате.
Эту ночь спали они на жестких досках, но зато под тонкими серебристыми пологами. И, засыпая, каждый из них подумал: молодец, Майя Матвеевна!
В тот памятный день мальчики встали очень рано. Они не знали, который час: солнце еще не взошло, и серый прохладный сумрак висел за окнами. Быстро свернув палатки, они сбегали к речке, плотно укрытой туманом, искупались в холодной воде и, повязав галстуки, надели на плечи тяжелые рюкзаки.
Тихонько, чтобы не разбудить весь лагерь, Гриша, который всегда командовал, когда звено шло строем, поставил мальчиков по росту и уже вскинул голову, чтобы скомандовать «шагом марш». Но в это время открылась дверь и на веранду вышла Майя.
— Здравствуйте, мальчики, — сказала она.
— Здравствуйте, — нестройным хором ответили мальчики.
— Желаю вам счастливого пути и успеха… Надеюсь на вас, ребята. Верю, что и вдали от лагеря вы не забудете о своем пионерском долге. От всей души хочу, чтобы поход ваш прошел полезно, весело и интересно. До свиданья, ребята, можно итти.
— Звено, шагом марш! — негромко скомандовал Гриша, и «мудрецы» зашагали на юг.
Впереди, сбивая росу, шел маленький Лева, позади, замыкая колонну, вышагивал долговязый Миша Залетаев…
Очень скоро густой, темный, немного таинственный лес расступился, чтобы пропустить мальчиков, и сейчас же сомкнулся за ними.
Майя посмотрела вслед и взглянула на часы. До побудки оставалось еще больше часа.
Ребята шли, изредка поглядывая на компас, все дальше и дальше уклоняясь от лесной дороги. Нехожеными тропками, по мягкому ковру прошлогодней листвы, влажной от росы, они быстро продвигались вперед и молчали.
Да и о чем было говорить в лесу в этот утренний час, когда солнце еще не взошло, когда ночные звери отдыхают после охоты, а дневные еще не вышли на промысел и птицы еще не проснулись?
Чудесная тишина стояла кругом, и только легкий хруст шагов нарушал молчание леса.
И, может быть, потому, что шли они нехоженой дорогой и не знали, что ждет их впереди, каждый дал волю мечтам, и мечты с разгона забежали далеко-далеко, и каждый увидел свой путь на многие годы вперед. Хорошие это были пути — светлые, чистые, прямые, и каждый подумал, что его путь — самый лучший, самый счастливый, и никому не хотелось расставаться с мечтами к с тишиной.
Но вот осветились вершины высоких дубов, перекликнулись друг с другом какие-то птицы, где-то дятел гулко ударил носом по пустому стволу и еще где-то высоко-высоко в небе прогудел самолет.
— Споем, — сказал Зайка.
— Споем, — ответили мальчики и дружным хором запели то, что было у каждого на душе: «Широка страна моя родная…»
Так бодрой песней встретили они этот светлый, радостный и, может быть, самый интересный день своей жизни.
Так, то с песней, то молча, прошли они километров пять и вышли на берег маленькой тихой речушки, густо заросшей белыми кувшинками.
Здесь ребята решили устроить привал и завтрак. Они сняли рюкзаки и начали разводить костер.
Один Тося не принимал участия в общем деле. Вооружившись сачком, он крадучись ходил вдоль берега, приглядываясь к жизни маленькой речки…
Тут было на что поглядеть: резвые головастики веселой стайкой носились взад и вперед, без всякого дела, как малыши на перемене… Ленивая пожилая лягушка, держась за сломанный ствол тростника, жмурясь от солнца, завистливо поглядывала на них. Промчались куда-то похожие на лыжников скороходы-водолюбы. Жирный плавунец с аппетитом доедал какого-то глупого червячка. Мохнатый паук-серебрянка скатал воздушный шарик и никак не мог утащить его в глубину. Две большие улитки, выставив рожки, не спеша чистили широкий лист кувшинки. Синяя стрекоза, застыв на трепещущих крыльях, любовалась своим отражением в спокойном зеркале воды…
Много интересного можно увидеть летним утром на тихой речке, но, пожалуй, еще интереснее сидеть у костра и следить, как тонкие язычки огня, почти невидимые в ярком солнечном свете, жадно облизывают сухие сучья, как белые пузырьки поднимаются со дна котелка и голубая струйка дыма, причудливо извиваясь, уносится кверху и пропадает в бездонном небе.
Так увлеклись этим интересным занятием шесть «мудрецов», что совершенно забыли о седьмом и вспомнили о товарище лишь тогда, когда гулкий всплеск неожиданно привлек их внимание.
Разом обернувшись, они увидели Тосю.
По пояс в воде он стоял, облепленный болотной грязью. Отфыркиваясь и отдуваясь, он левой рукой сгребал с лица густую зеленую тину, но зато в правой его руке, победно поднятой над головой, извивалась блестящая черная змея с золотистым брюхом и яркожелтыми пятнами на голове.
— Вот это ужак! — крикнул Лева, и дружные аплодисменты вознаградили подвиг отважного охотника.
А сам он стоял по колено в густом иле, и, наверное, голодные пиявки уже ползали по его босым ногам. Но шагнуть Тося не решался. Он боялся упасть и выпустить из рук трофей, добытый такой дорогой ценой.
— Эх, ты, укротитель змей, на́, держи, — сказал, наконец, Игорь Кузнецов, протягивая Тосе сачок, — клади в мешок и закручивай, не уйдет.
Освободившись от своей драгоценной добычи, Тося, взбаламутив всю речку, вылез на берег грязный и мокрый.
Белые кувшинки укоризненно покачали головами, недовольные таким грубым вторжением в тихую жизнь реки.
Но зато все ребята и сам Тося были очень довольны: немало ужей поймали они на своем веку, а такого огромного не только ловить, но и видеть им пока не случалось. Во всяком случае (это было ясно и без обмера) Гогин уж в метр шестнадцать сантиметров был жалким червяком по сравнению с этим удавом. И Тося заранее представлял, сколько радости будет в школьном живом уголке, когда его пленник: важно вползет в просторный террариум.
Пока ребята варили кашу и кипятили чай, Тося, как сумел, выполоскал трусы, рубашку и галстук.
Поднявшийся ветерок и солнце быстро сделали свое дело, и Тося еще до завтрака оделся во все сухое и, как герой смелой удачной охоты, пометил на своей карте точные координаты места происшествия. А маленькой заводи, в которой он заметил голову плывущего ужа, дал громкое имя «Бухта натуралиста».
Хуже всех во всей этой истории пришлось, конечно, ужу. Его, беднягу, зашили в мешок из-под пшена и, обложив мокрой травой, поместили на дно котелка.
Тося уверял, что это лучший способ транспортировки живых ужей. Но оказалось, что это далеко не лучший способ использования посуды: как ни терли потом котелок и песком, и травой, и золой — чай все равно заметно отдавал зоопарком.
