Элизабет Мид-Смит - Девичий мирок (история одной школы)

При всяком удобном случае Энни вступала в разговор с цыганками, с интересом слушала их, позволяла им себе гадать. В раннем детстве у нее была няня, украденная цыганами и затем выкупленная у них. Она-то и познакомила девочку с нравами и обычаями этого племени. До сих пор почти все цыгане казались Энни симпатичными, только старая Рэйчел произвела на нее отталкивающее впечатление.

Пускаясь на безумный подвиг, пылкая Энни в точности не представляла, как она будет действовать. Она лишь надеялась, что приобретенные в детстве сведения о цыганской жизни помогут ей. Табор, несмотря на кажущуюся анархию, управляется определенными и весьма строгими законами, и цыгане, при всей их кочевой жизни, периодически возвращаются в одни и те же места. Поэтому Энни, не колеблясь, направилась прямо к маленькой долинке по ту сторону «волшебного поля», где несколько недель стоял табор: там играли дети, взрослые неспешно занимались своими делами или курили, лежа на солнце.

Подойдя ближе, Энни, к огорчению своему, увидела, что все шатры, за исключением одного, свернуты. Старый цыган и девочка снимали последний шатер, рядом стоял мальчик, держа за уздечку осла.

Энни, конечно, не стала искать здесь Нэн. Она притаилась в кустах, сняла с пояса мешочек с деньгами и спрятала его в траве; потом сбросила плед и, оправив платье, смело направилась к цыганам.

Девочка, помогавшая старику, была одного роста с нею. Энни это было как раз на ́ руку. Она подошла и тронула ее за плечо:

– Послушай, мы устраиваем игру, и мне хочется одеться цыганкой. Не хочешь ли поменяться со мной платьем? Видишь, мое чистое, и пояс такой красивый. Мне так хочется добыть цыганский костюм!

Девочка, от удивления приоткрыв рот, посмотрела сначала на Энни, потом на отца. Тот утвердительно кивнул головой, и девочка, сделав знак Энни, отбежала с нею в сторону.

– Вы не шутите? – недоверчиво спросила она.

– Нет-нет, не шучу. Так ты согласна? Какая ты милая! И тебе пойдет мое платье. А мне так нравятся твоя полосатая юбка и пестрый платок! Ну, как я выгляжу? Похожа на настоящую цыганку?

– У вас волосы слишком длинные, мисс.

– Ну так обрежь их! У тебя есть ножницы? Я хочу походить на настоящую цыганку.

Девочка сбегала к шатру и, вернувшись с ножницами, обкорнала прекрасные кудри Энни, затем критически осмотрела ее:

– Вот теперь лучше. Только руки у вас слишком белые. Постойте-ка, у меня есть немного орехового сока, которым мы красимся. Хотите, я натру вас, мисс?

Через минуту кожа Энни, и без того смуглая, стала еще темнее.

Старый цыган позвал дочку. Не без сожаления простившись с Энни, девочка убежала. В платье Энни она выглядела довольно неуклюжей.

Энни поспешно пошла к лесу и дождалась, пока цыгане уложат свой скарб и скроются из виду. Затем она вернулась к кусту, где спрятаны были ее вещи, и снова привязала к поясу мешочек с деньгами. Ей было неловко в цыганском костюме, еще большее неудобство доставляли тяжелые башмаки. Но она не собиралась отказываться от своего намерения догнать цыган. О том, что они разбили новый лагерь в десяти милях отсюда, ей поведала маленькая цыганка, очень довольная тем, что они отсюда уходят.

– Здесь скучно, – поделилась она с Энни. – Мы бы давно ушли, но у старой Рэйчел тут были какие-то дела, ей хотелось подольше побыть здесь.

Проговорившись, девочка спохватилась, но Энни с удивительным самообладанием сделала вид, что слушает рассеянно, и даже зевнула.

Энни двинулась по пыльной дороге, придерживаясь направления, в котором ушли цыгане. В своем маскарадном костюме она чувствовала себя в безопасности. Если бы кто-нибудь из «Лавандового дома» встретил ее теперь, то едва ли узнал бы в маленькой цыганке Энни Форест. Она надеялась, что и в таборе ее никто не узнает, только бы не попасться на глаза девочке, с которой она поменялась платьем. Но в этом случае Энни рассчитывала на свою находчивость.

Няня часто рассказывала Энни о том, что цыгане воруют красивых детей и прячут так, что их редко удается найти. Тем не менее девочка не падала духом и бодро шла вперед. От сильного возбуждения она не чувствовала ни голода, ни усталости. Мысль о том, что Нэн навсегда останется у цыган, не давала ей покоя. Она любила эту малышку и готова была на любые жертвы.

Пустившись в погоню, Энни не рассчитала своих сил. Много ходить она не привыкла, к тому же испытания последнего времени сильно повлияли на ее здоровье. Добравшись до Сефтона, через который лежал ее путь, девочка почувствовала сильную усталость и стала оглядываться вокруг в поисках места, где можно было бы передохнуть. Инстинктивно она остановилась у ресторана, где в компании школьных подруг иногда перекусывала сдобными булочками с молоком. При одном только воспоминании об этом рот Энни наполнился слюной. Позабыв про свой цыганский костюм, она вошла и смело направилась к стойке.

Теперь Энни могла убедиться, что маскарад удался. Официантка, вместо привычного «Чем могу служить, мисс?», грубо крикнула:

– Иди, иди, девочка. Мы не подаем нищим. Убирайся, говорят тебе!

Энни возмутило такое обращение. По ее мнению, цыганка, как любой другой человек, имела право за свои деньги получить что угодно. Она хотела было резко ответить, но вовремя увидела неподалеку мисс Джейн Брюс и промолчала.

– Вот тебе пенни, девочка, – сказала добрая старушка, подавая Энни монетку. – На это ты можешь купить себе хороший кусок хлеба на углу Най-стрит.

Глаза Энни сверкнули, губы задрожали. Взяв деньги, она выбежала из ресторана.

– Моя дорогая, – обернулась мисс Брюс к сестре, – ты обратила внимание на необычайное сходство этой цыганки с Энни Форест?

– Я как-то не обратила на нее внимания. Интересно, как поживает бедная Энни, – вздохнула мисс Агнес. – Я думаю, мы можем идти?

И, попрощавшись, пожилые леди ушли, забыв и думать о цыганской девочке.

Энни почти бежала по улице, пока не добралась до маленькой лавчонки, где ей дали хлеба с маслом, колбасы и снятого молока. Невкусная пища и толпившийся в тесном помещении народ произвели на Энни тяжелое впечатление. Ей стало страшно. Она заметила, что люди оборачиваются и с удивлением смотрят на нее. Надо было поскорее уходить.

Наскоро расплатившись, она двинулась дальше и скоро очутилась по ту сторону Сефтона, где местность не была ей знакома. В шести милях от Сефтона лежал городок Оклей, за ним-то и расположился цыганский табор. Энни шла бодро, несмотря на сильную головную боль. Наконец повеяло вечерней прохладой, и усталая девочка принялась мечтать о приюте и ужине. Она собиралась, переночевав в Оклее, пойти в табор рано утром.

Было почти темно, когда Энни вошла в город. Она сильно устала, ноги болели от жесткой обуви. Городской шум беспокоил и пугал ее. Наученная горьким опытом, она не рискнула постучаться в приличный дом, а обратиться в харчевню у нее не хватило духу. Девочка решила, что гораздо безопаснее будет переночевать в стогу сена, тем более что ночь была очень теплой. Хорошо отдохнув на свежем воздухе, она с новыми силами отправится на поиски Нэнси. С этими мыслями Энни поспешила оставить город, предварительно купив хлеба.

Ей посчастливилось: какая-то добрая женщина дала ей хорошего молока, кусок пирога и ласково обошлась с ней.

– Ты из табора, девочка? – спросила она. – Ваш обоз прошел с час тому назад. Цыгане, наверное, расположатся на холме за овсяным полем, как и в прошлый раз. Как это ты от них отстала?

– Меня не было, когда они ушли… Не подскажете ли, как мне туда пройти?

– Иди по большой дороге, потом сверни по меже между хлебными полями… Нет, нет, милая, мне не надо твоих денег. Потешь лучше мою дочку, погадай ей. Она страсть какая охотница до гадания.

Девочка подошла к Энни и положила ей в ладонь серебряную монету. Покраснев до ушей, Энни принялась рассматривать протянутую ей руку и болтать всякий вздор о богатстве, счастье, замужестве с переодетым принцем и тому подобном.

– Ого, какая ты счастливая, Пегги! – воскликнула женщина, вполне довольная предсказанием.

Десятилетняя Пегги оказалась наблюдательнее матери.

– Это не настоящая гадалка, – объявила она. – Она не говорит худого, только хорошее. Не верю я ей. Да она и на цыганку не похожа.

В «Лавандовом доме» царили суета, ужас и смятение. Благодаря самообладанию и выдержке миссис Виллис и наставниц, воспитанницы начали успокаиваться, но когда стало известно, что Энни тоже исчезла, они окончательно потеряли голову.

Общее сочувствие было на стороне Энни. Каким бы безумным ни казался ее поступок, никто не решился осуждать ее. Все воспитанницы, от старших до самых маленьких, понимали, что Энни пустилась в опасную авантюру только из любви к Нэн. Миссис Виллис прочла записку со слезами на глазах и старательно спрятала ее.

Лицо Эстер приобрело почти шафранный оттенок, когда она узнала о поступке Энни.