— Само собой, как всегда, — вздохнул господин Пак.
Директор перевел загнанный взгляд с портрета на господина Пака.
— Что значит — «само собой, как всегда»?
— Да ведь у нас уже пятый год не август, а подарок судьбы… Хммм, Джон, а твоя тетя уже ушла? Что-то она быстро сегодня!
— Ах, да! — спохватился директор. — Господи, до чего же все некстати! Знаешь, Джонни, ты иди пока, а я, как только освобожусь, сразу к тебе загляну, хорошо? Так о чем вы говорили, господин Пак?
Мильн сполз со стула и медленно побрел к двери.
- Да я давно уже об этом твержу: с тех пор, как к нам повадились столичные комиссии, у нас ни один август не обходится без чрезвычайных происшествий. Вспомните вот, как в прошлом году Эрве Лундсен сбежал, чтобы не ехать в математическую школу в Кете! А теперь Билли, должно быть, смекнул, что их с братом могут разослать по разным городам — ну, и принял меры… Раньше, когда не было этих охотников за вундеркиндами с их премудрыми тестами, талантливых детей было ничуть не меньше, зато было куда меньше побегов и слез, как вы считаете?
— С одной стороны, вы правы, но с другой… Господин Пак!
Воспитатель с удивительным проворством выплеснулся из кресла, но опоздал: Джон Мильн, не дойдя трех шагов до двери, вдруг без звука и безо всякого предупреждения рухнул ничком на пол.
…Звон исчез, качка исчезла, исчез и сиреневый аромат — весь мир исчез за черной немой темнотой…
ГЛАВА ВТОРАЯ. Запределье. Заклятье колдуна Конрада
В моей башке в звенящей пустоте
престранные рождаются картины:
я вижу свет, горящий в темноте
на мачтах обреченной бригантины,
я вижу тигров, спящих в тростниках,
я вижу сны их, полные тревоги,
я вижу, как вдали, на облаках,
возводятся волшебные чертоги…
Эрик Снайгерс
В далеком королевстве Белосония жили-были король с королевой, и был у них сын, наследный принц Альберт-Густав-Людовик. Альберт-Густав-Людовик пошел уже в третий класс, когда королева решила, что неплохо бы ей завести еще и принцессу. Король долго брюзжал: дескать, где ему на его зарплату еще и принцессу кормить, но в конце концов махнул рукой и согласился.
Только вместо девочки королева взяла да и родила еще одного мальчика!
Король так разозлился, что сперва даже не хотел забирать королеву из роддома. А королева, вернувшись во дворец, сказала, что это он, король, во всем виноват, и разбила о голову своего супруга тридцать три фарфоровых сервиза, а напоследок — большую старинную вазу.
Тогда король побежал в Тронный Зал и созвал срочное заседание министров.
— Господа министры! — сказал он, усаживаясь на трон с траурной повязкой на рукаве и с лейкопластырем на носу. — Вы знаете, какое нас постигло горе! Господа министры, наверное, вы скоро потеряете своего короля. Если еще один шалопай будет разводить костры на коврах и лупить из рогатки по зеркалам, я сыграю в ящик и оставлю свою страну в безутешной печали. Я уж не говорю о том, что спокойствие в королевстве для меня важнее всего, а о каком спокойствии может идти речь, когда у меня за стенкой теперь сплошной писк и визг, и я за пять ночей потерял в весе шесть килограммов? Словом, решайте, как нам избавиться от мальчишки, иначе я отрублю всем вам головы, бездельникам. Спасайте королевство, мудрецы!
Министры стали чесать в затылках и листать справочники, и наконец самый старый из них сказал:
— Ваше величество! Если второй принц вам не нужен, проще всего было бы его утопить. Но это может вызвать пересуды среди ваших подданных и в соседних странах. Поэтому я предлагаю способ попроще: когда будете крестить принца, не зовите никого на крестины!
— Чего-чего? — не понял король.
— Ваше величество, помните сказку про спящую царевну? Ее родители позабыли пригласить на крестины одну-единственную ведьму, и она так заколдовала принцессу, что та проспала целых триста лет! А если вы не позовете на крестины вообще никого из здешней нечисти, магов и колдунов, они все вместе так заколдуют принца, что от него не останется даже пеленок! Но вы, ваше величество, будете совершенно ни при чем, во всем будет виновата зловредная нечисть…
— Хм! — с сомнением проговорил король. — Да я в любом случае не собирался никого приглашать… А если нечисть сгоряча заколдует и меня тоже?
— Что вы, ваше величество! В сказке про это ничего не говорится!
— В сказке, в сказке… Вы что ж, верите в сказки? А еще серьезный человек! Ладно, так и быть, попробуем. Завтра окрестим принца и не пригласим на крестины даже дворцового домового. Но смотри, если это не поможет — отрублю тебе голову!
На следующий день король с королевой по-быстрому окрестили принца, назвав его Джоном, и не позвали на крестины даже дворцового домового. Потом их величества поставили колыбель на окно и уехали — отправились на бал к маркизу Крюшону, надеясь, что когда после полуночи они вернутся, в колыбели окажется только какая-нибудь безобразная жаба, которую можно будет выбросить в ближайшее болото.
Но едва королевская карета отъехала от крыльца, как стрелки больших каминных часов поднялись к одиннадцати, часы затряслись, захрипели и начали громко бить:
— Бом-м! Бом-м! Бом-м!
С их последним, одиннадцатым, ударом из погасшего камина вышел господин Кин, старый дворцовый домовой, в нарядном ярко-зеленом камзоле и расшитом золотом колпачке. Он чихнул, стряхнул золу с рукавов и зашагал по ковровой дорожке к окну, за которым была кромешная тьма… Но вдруг с подоконника соскользнул на пол яркий луч, и на нем возникла красивая женщина в длинном белом платье и в алмазном венце.
— Добрый вечер, господин Кин! — поздоровалась она с домовым. — Доброго вам света!
— Добрый вечер, фея Амина! — радостно отозвался домовой. — Хвала Люциферу, я уж боялся, что вы не придете!
— Я отправилась во дворец сразу, как только меня разыскал тирк, хотя и не очень-то поверила его болтовне. Неужели это правда, что родители принца нарочно не пригласили Древних на крестины, чтобы мы заколдовали малыша?
— Правда ли это?! — вскричал домовой, швыряя себе под ноги парадный колпачок. — Это не просто правда, а не-пре-лож-ная истина — мерзавец-король не пригласил на крестины никого из Древних Белосонии, чтобы мы в отместку превратили его младшего сына в какую-нибудь скользкую пакость! Я собственноушно слышал весь разговор, клянусь любимой метлой моей прабабки!
— Вот как? И кого я должна превратить в скользкую пакость? — Фея Света склонилась над колыбелью. — Какой симпатичный ребенок! Ничуть не похож на своих родителей!
— Да уж, к счастью, — проворчал домовой. — Будь он на них похож, может, я и не стал бы влезать в это грязное дело. Чего я только не насмотрелся и не наслушался с тех пор, как сделался дворцовым домовым — вы не поверите, госпожа Амина! — но от последней подлости их величеств стошнило даже кухонных тараканов. Вот потому я и разослал тирков с приглашениями ко всем Древним Белосонии… Хотя, боюсь, кроме нас с вами, да Феи Утренней Звезды, да еще Хмурого Пака никого из Древних не осталось в здешнем убогом королевстве. А Хмурый Пак, наверное, дрыхнет сейчас в одной из своих зимних нор, где его не разыщут никакие тирки…
— Наверняка дрыхнет, господин Кин! — раздался низкий хрипловатый голос. — Но, может, я смогу заменить его на сегодняшнем торжестве?
— Ой, кто здесь? — подпрыгнул от неожиданности господин Кин.
Фея Амина легким кивком заставила вспыхнуть люстру, и при ярком свете полусотни свечей они увидели сидящую в кресле у камина странную личность в широкополой зеленой шляпе и коричневом плаще. Мохнатые ноги незваного гостя утопали в густой траве, внезапно покрывшей паркет, на плече его дремала растрепанная сова. Гость курил длинную трубку, и колечки дыма вереницей исчезали в глубине очага…
— Лесной Дух? — удивленно воскликнула фея Амина. — Вот приятный сюрприз! Добро пожаловать в наше королевство!
А домовой вскричал:
— Господин Гидо, вы тоже явились на крестины принца? Какая радость! Какая честь! Но как вы узнали, что…
— Демоны-Вестники летают быстро, — коротко ответил Лесной Дух, на минутку вынув трубку изо рта. — И на вашем месте я бы приготовился принимать сегодня гостей даже из дальних концов Запределья…
— ВЫ ПРАВЫ, СТО ЧЕРТЕЙ И ОДНА ВЕДЬМА!
Лязг и скрежет тряхнули детскую, в люстре погасла половина свечей, черный прямоугольник окна крест-накрест перечеркнули синие молнии — и с коротким ударом грома в комнате возник Рыцарь-Бродяга, Повелитель Царства Духов и Теней — огромный, высокий, с ног до головы закованный в рыцарские латы. Он был увешан оружием, которое звякало о доспехи так, словно было не призрачным, а самым настоящим, от его шагов прогибался паркет, голос его громыхал оглушительней Ниагарского водопада.
