Минут через пять с разных сторон стали раздаваться советы, как изловить змею, но никто не решался даже заглянуть под парту. Ляля вообще чуть на люстру не взобралась со страху.
И все же один храбрый человек нашелся: в класс заглянул директор. Узнав, в чем дело, он деловито принялся шуровать какой-то кочергой между нашими школьными портфелями. Модест Петрович довольно долго собирал пыль под партами и, наконец, обнаружил на полу надкушенное яблоко.
— Это что такое? — строго спросил Модест.
— Это… это… — пробормотала Ляля, и вдруг завизжала: — А-а-а!!! Змея! Ой, боюсь, ой, змея!
— Где, где змея? — заволновался весь класс.
— В яблоке! — ответила Ляля с обидой в голосе и вытерла рукавом навернувшиеся слезы. — В яблоке змея!..
Одинокий, никому не нужный и никого не трогающий червячок, вылез, было из яблочка на свежий воздух. Теперь от страха он забился подальше.
А Ляля впоследствии получила новое прозвище — «Укротительница змей и других насекомых». А еще, ну, самое обидное, место рядом со мной. Учительнице показалось, что так будет спокойнее.
Я набрал номер телефона лучшего друга. Для убедительности чихнул и покашлял.
— Алло, — послышался в трубке важный голос Гены. — Я вас слушаю.
— Это я, — зашипел я в трубку, — понимаешь, — простыл. Насморк у меня. И голова болит, и горло.
— А зубы не болят? — насмешливо спросил друг. — Подумаешь, — голова болит! Не убедительно. Что-нибудь еще придумал?
Все мытарства начались с того, что утром в наш класс «Б» ввалился Вовка Пилюлин из класса «А» по прозвищу «Пилюля».
— Слыхали, «бяшки», — завтра вас в поликлинику ведут. В зубную. Испугались? Так вам и надо, чтоб не обзывались «Пилюлей»!
Пилюля выпалил это скороговоркой, и тут же след его простыл.
В этот момент у меня не только мурашки побежали по спине, но и в самом деле стали ныть зубы, хотя до этого момента совершено не беспокоили.
Мы переглянулись с Генкой и сразу поняли друг друга: если не всеобщий заговор мог спасти нас от этого незаслуженного «наказания», то уж маленькая хитрость точно.
Этим же вечером, когда родители наши крепко спали, ничегошеньки не подозревая, мы держали наш «военный совет» по телефону.
Сломать «втихую» будильник родителей, чтоб завтра проспать?
Устроить ночью в квартире потоп, и все утро самоотверженно черпать воду ведрами? Или же все-таки попытаться заболеть? Мы строили предположения, но все было не то.
Безвыходные ситуации всегда подталкивают нас на «изобретения».
— А что если сбежать из поликлиники? — воскликнул воодушевленный новой идеей Генка. — Всем классом! Скажем, что накануне отмечали день рождения одноклассника, и объелись мороженым. А теперь все тяжело больны гриппом с повышенным этим, как его… градусником!
— Сам ты «градусник»! — я в сомнении покачал головой. — А как вызвать температуру перед проверкой?
Генка на другом конце телефона захихикал.
— Завтра узнаешь. Можешь не беспокоиться, — все будет в полном порядке!
Наутро в школе Генке ничего не стоило склонить на нашу сторону весь класс. В качестве испытанного (как он утверждал) средства для повышения температуры, Генка предложил самый обыкновенный… карандашный грифель.
Тут же в ход пошли запасы цветных карандашей, чертежные наборы и даже давно использующиеся не по назначению карандашные огрызки. Съели все, что только у кого было и что удалось выудить из-под пыльных классных шкафов.
— Вперед! — скомандовал предводитель. Чтобы не «растерять» понапрасну температуру, мы, не дожидаясь учителя, отправились в зубную поликлинику одни.
Недоумевающие врачи расступились в стороны, когда вдоль по коридору, печатая шаг, отряд 5 класса «Б» дружно проследовал к медпункту и стал в очередь за градусником. Дальше все пошло шиворот-навыворот.
Ни у кого не оказалось никакой температуры, и всех нас препроводили к зубному врачу. Но первый же, кто сел в зубоврачебное кресло, попросился в туалет, почувствовав в животе толчки неизвестного происхождения, или попросту говоря — расстройство желудка. Вскоре вся очередь перекочевала от кабинета врача к туалетной комнате. Врачу-стоматологу только и оставалось, что развести руками и отпустить нас по домам.
Встречали нас тоже как «героев» у парадного школьного входа — весь педагогический коллектив во главе с директором Модестом Петровичем. Надо признаться, цвет его лица насторожил меня, и я поспешил сказать:
— Мы, Модест Петрович, в зубной поликлинике были, вот. А нас отправили обратно, потому как.
— И правильно сделали, — нетерпеливо прервал Модест, лицо которого стало неопределенного красного цвета. — Хвалю за усердие. Но, если бы вы дождались своего учителя, то узнали бы, что очередь идти в поликлинику была класса «А», а не ваша.
— Ну, чего стоите? — спросил явно подобревший директор, убедившийся в целости и сохранности пятого «Б», — марш по домам. А завтра, так и быть, в порядке исключения — во избежание всяких недоразумений, — в поликлинику вас поведу я сам.
Сегодня на Алешиной улице был праздник. В школе он получил «пятерки» по трудным предметам и ему не терпелось поделиться этой приятной новостью с мамой. Придя из школы, он, первым делом, забежал на кухню, где мама жарила вкусные блинчики.
— А знаешь, мама, — воскликнул Алеша, — я сегодня получил сразу две пятерки — по математике и литературе. Меня даже классная руководительница похвалила!
— Вот видишь, какой ты у меня молодец, — улыбнулась мама и добавила: Ну, иди в комнату, разденься, потом помоешь руки и садись обедать.
Алеша зашел в детскую комнату и первое, что он увидел — это ящик для старых игрушек, который был выдвинут из-под шкафа и… почему-то пуст. Не было в нем деревянных кубиков, кружочков и треугольников — нехитрого конструктора, из которого Алеша выстраивал крепости и дворцы. Не было массы разноцветных солдатиков — больших и маленьких, металлических и пластмассовых, конных и пеших, которыми так любил командовать Алеша, и железной дороги с паровозиком тоже не было. Куда-то подевались пусть уже старые и немного облезлые, но все же родные песик Барбоска и косолапый мишка. Не говоря уже о многих других вроде бы никчемных безделушках — пенопластовом кораблике с новогодней елки, автогоночной машине без мотора, да пары стреляных гильз — того, чем полны карманы обычного мальчишки.
Алеша стоял в растерянности перед пустым ящиком, когда к нему подошла мама. Заметив навернувшиеся на глаза сына слезы, она очень удивилась и спросила:
— Алеша, сыночек, что случилось?
Но Алеша и сам не понимал, что с ним происходит. Был он достаточно взрослым и серьезным (по крайней мере, это не раз любили повторять его родители) для того, чтобы расстраиваться вот так. Только вот что-то внутри у него так сжалось, что стало грустно и даже чуточку жалко самого себя.
— Мама… А где же делись мои… мои… игрушки?
— А разве мы не хотели отдать их Павлику? — удивилась мама. Она тихонько вздохнула и вышла из комнаты.
Скоро после этого содержимое большого свертка, приготовленного мамой Алеши для сынишки знакомых Павлика, который еще ходил в детский садик, как-то незаметно перекочевало обратно в ящик для детских игрушек.
Однажды вечером в гости к Алешиной семье пришли дядя Петя, тетя Маша, а с ними и их пятилетний Павлик.
Пока взрослые разговаривали, Павлик заскучал. Отпросившись, он стал ходить по квартире. Совершенно случайно Павлик забрел в детскую комнату, где готовил уроки Алеша.
Увидев Павлика, Алеша обрадовался. Уж если к тебе пришли гости, свои дела ведь можно и отложить!
И ребята стали вместе играться кубиками, солдатиками и машинками, забыв про все на свете.
Когда взрослые заглянули в комнату, игра была в самом разгаре.
— Павлик, — сказала тетя Маша, — уже поздно, нужно идти домой. — Алешеньке, наверное, надо готовиться к школе. Идем одеваться, пора!
Павлик встал и с сожалением посмотрел на выстроенную вместе с Алешей железную дорогу — с вагонами, станциями и переездом — точь-в-точь как настоящую. Еще пять минут назад на ней было такое движение, что даже дух захватывало! И тут Алеша сказал:
— А знаешь что, возьми эту дорогу себе. Мне ведь все равно не с кем в нее играть. — Алеше так хотелось поделиться с Павликом своим «сокровищем», что он сам сложил железную дорогу в коробку и протянул ее Павлику.
Глаза Павлика засияли от радости.
— А можно я буду приходить с ней поиграть к тебе? — спросил он тихо.
Алеша не возражал…
Маленький Шурик остался один дома. Папа, как обычно, ушел утром на работу, а мама решила съездить к бабушке за выкройками для шитья.
