НА «БАЛКОНЕ»
Иван Жмуркин очень любил поесть. Не было дня, когда бы он не просил добавки, а то и второй порции. Ребята удивлялись:
— И куда в него лезет? Сам, как селедка, а жрет за троих!
Но Иван только посмеивался и, поглаживая себя по животу, говорил:
— Соображать надо! Кладу в пузо… а соки идут вот куда! — и показывал на голову.
— Может, и правда, — соглашались мальчишки. — Если еда в тело не идет, то куда ж? Вон как язык у него ловко подвешен…
Несмотря на плотный завтрак, Жмуркин вышел из столовой хмурый. Купанья не будет — на море шторм. На небе тучи. Вот-вот дождь пойдет. А тут еще вспомнился вчерашний разговор с начальником.
Застав его полк спящим в тени под кустами, командарм рассердился:
— Дрыхнете! Времени вам мало?!
— Да мы только что… Пять минут назад перерыв сделали, — оправдывался Жмуркин.
— Оно и видно! Полчаса по кустам рыскал, пока на твои ноги не наткнулся. Безобразие!.. Пойди у Гака поучись! Вот это командир. Сам учит. Конкретно!..
Худшего оскорбления Иван Сидорович и выдумать не мог. Сравнил его с этим рыжим болваном! Ему учиться у Гака?! Да никогда этому не бывать!..
«Раз на море все равно нельзя, пойду в разведку! — решил Жмуркин. — Вызнаю все и преподнесу начальнику на блюдечке…»
Пять старших отрядов «Металлиста» с песнями вышли из ворот и направились по дороге к ущелью между горами Три Сестры.
Жмуркин, порядочно поотстав, крадучись, следовал за ними. Когда отряды остановились в ущелье, Жмуркин в поисках наблюдательного пункта, отдуваясь, взобрался по утоптанной тропке на южный склон. Тропка кончилась на удобной площадке. Красота! Сверху над головой — сосна. Внизу — «металлисты». Чего лучше? Иван натаскал побольше травы и улегся на краю площадки. Все видно как на ладони.
Постояв немного, два отряда пошли в северный отрог ущелья, два — в восточный. А один остался как раз под Жмуркиным. Пионеры разделились на группы и стали разучивать азбуку Морзе… Ушел один отряд и тотчас ему на смену прибыл второй.
От мельканья флажков у Жмуркина рябило в глазах. Иван перевернулся на спину, прикрыл широкополой соломенной шляпой лицо и стал думать, как он будет дурачить «металлистов» в военной игре.
Про лагерного горниста Сергея Синицына, Арутюна Барашяна и Бориса Бородского, которые встретились и подружились в этом лагере на Черноморье еще в позапрошлом году, ребята говорили: «Водой не разольешь. Неразлучные!»
Вот и сейчас они шагали вместе в арьергарде колонны. Когда еще только подходили к ущелью, Арка сказал:
— Сережка! А этот тип вцепился, как репей в собачий хвост! Так и топает за нами от самого лагеря.
— Погляди-ка, Боб, в «цейс». Да не останавливайся — спугнешь!.. Неудобно? Ну давай я сам. Смотрите только, чтоб я в канаву не загудел, — Сергей передал Бобу свой военный рожок на золотом шнуре и взял у него бинокль. Пристроился и, шагая пятками вперед, вскинул «цейс» к глазам.
— Эге! Точно, Арка. «Пищевик» топает. Похож на гимнаста их, что «солнце» на турнике крутит.
— Жмуркин?
— Да вроде… посмотри сам. Ты их лучше знаешь.
Арка и Боб тоже посмотрели и решили: Жмуркин.
— Шпион проклятый! Я ему устрою! — сверкнув сердито черными глазами, пообещал Арка. — Век помнить будет!..
Когда отряды стали рассредоточиваться, они в бинокль из-за куста видели, как Жмуркин устроился на площадке, которой еще в прошлом году дали название «балкон».
— С «балкона» не улизнет. Скажем вожатым, чтоб они тут азбуку разучивали. Пусть читает, пока не посинеет, — усмехнулся Сергей.
Если бы Жмуркин не влез на «балкон», с которого незамеченным не уйти, а пошел бы в один из отрогов ущелья, он бы мог увидеть кое-что поинтереснее…
Боб, Сережка с Лаурой, Андрей Кожин занимались со своими отрядами. Два физрука, студенты мединститута, и вожатые ходили от отряда к отряду, но командиры сами хорошо знали свое дело.
По крутому склону ущелья, сплошь заросшему низкорослыми деревьями и кустарником, карабкались пионеры третьего отряда. Вела их Лаура. Она первой одолела подъем. Остановилась на узкой каменистой площадке и закричала:
— Помогать друг другу!.. Сидоров, помоги Зине… Коля! Коля! Возьми левей!.. Саша, дай ему руку!..
Когда все взобрались на каменный карниз, Сергей сказал:
— Плохо. Мальчишки прут напрямую. Девочки на каждом шагу оглядываются. Каждый думает только о себе. Так вас всех по одному переловят. Придется еще повторить.
Лаура хмурилась, но молчала. Сережка прав.
Отдохнув, пионеры спустились вниз, и отряд снова штурмует подъем до каменного карниза.
Потом Сергей повел их к противоположной стене ущелья.
— Тут вам без веревки не обойтись. Да и подумать надо. Это вам не за кустики цепляться…
— Как же на такую кручу лезть?.. Ты спятил, Сережка! Одни камни! А если сорвешься?..
Сергей поглубже натягивает на голову белый вязаный берет. Глаза его темнеют — сердится:
— Никто тебя не держит… Иди к тете Клаве посуду мыть. А за тебя девочки повоюют… Смотрите. — Он минуты две, прищурившись, смотрит на каменную стену ущелья — намечает путь.
Будто гигантским ножом срезали бок горы. Обнажились белые, желтые, серые слои осадочных пород. Тут ведь когда-то было дно моря. Слои идут круто вверх, слева направо. Кое-где лишь торчат обрывки корней да стелются тонкие колючие ветви вездесущего держидерева.
Сергей отступил назад. Разбежался и с налету одолел первые три метра подъема по осыпающейся размельченной породе. Когда щебень, шурша, достиг дна ущелья, Сергей уже стоял на узеньком выступе нижнего пласта. Он быстро, чуть не бегом, пошел вправо, выше, выше. Прижимаясь к скале, перебрался на следующий слой. Еще прошел вверх и вправо. Потом, цепляясь за какие-то невидимые отсюда опоры, передвинулся влево и, ухватившись за свисающие корни дерева, влез на покрытый травой и кустами первый уступ горы…
— Без веревки для начала трудно будет… Лови! — донеслось сверху. Вниз, разматываясь в воздухе, полетел моток веревки. Потом, держась за нее, спустился и сам Сережка.
— Ну давайте попробуем. Мы с Бобом страховать будем. Веревку закрепил надежно. Не бойтесь.
Через маленькую речушку, почти ручей, зажатую высокими берегами западного отрога ущелья, на высоте двух-трех метров над водой перекинуто бревно. По нему один за другим, балансируя руками, осторожно идут пионеры второго отряда.
— Ой, лышенько ж мени! Тай не гляди пид ноги! Гляди вперед! — командует переправой приземистый, вяловатый на вид парень с лукавинкой в карих глазах.
— Андрей!.. Кожин! А ты ему еще сам покажи, — несется крик с той стороны.
— Ось гляди! — Кожин спокойно, будто по асфальтовой дорожке, идет по бревну. Поворачивается на середине кругом, садится, свесив ноги, и презрительно сплевывает в воду. — Цэ ж одна удовольствия… Швидче, швидче идить! А коли сэрдце холоне, тоди — гэть видцеля, бо той… як воно зветця… трусов в отряде не треба…
Один за другим идут по бревну пионеры. Все быстрей и быстрей. Уверенней. Кожин усложняет упражнение: бревно немного раскачивают. Но и по качающемуся бревну идут ноги…
Потом отряд рассыпается по кустам. Учатся маскировке.
— Гей ты, Грицько!.. Тебе ж кажу, Гришка! Опусти хвист! Из травы торчить… Галю! Галю, голубонько, — смеется Кожин над девчонкой, которая высунула голову над кустом, — буде красоваться подсолнушком! Ховайсь пид куст. Видтеля и зиркай…
Но ничего этого Иван Жмуркин не видел. Он спал. А бессонный желудок вырабатывал нужные для головы соки.
Жмуркин проснулся, когда солнце, разогнавшее тучи со всего неба, уже ушло за сосну. Сладко потянулся. Хотел повернуться на бок и вскрикнул. Рядом лежала колючая ветка держи-дерева. Откуда взялась? А где же шляпа?.. Его знаменитая соломенная шляпа с громадными полями лежала далеко справа. Иван потянулся к ней и отдернул руку. Свернувшись кольцами и выставив вперед головку, в ней лежала змея!.. Словно пружина подбросила Жмуркина на ноги. Он заорал, хотел бежать, но кто-то дернул его за ногу, и Ванька упал головой в куст. Чуть оправившись от страха, обернулся. Нога была привязана к выступающему из земли корню.
Ругаясь, Жмуркин отвязался и осторожно приблизился к шляпе. Палкой тронул змею. Она не двигалась.
— Вот, гады! Мертвую положили, пока я спал!
Хотел сунуть руку в карман и укололся. В кармане, на штанах, на рубашке прилипли сотни прошлогодних высохших колючек репейника. Пришлось снять рубашку и обирать колючие, крепко приставшие катышки. Когда, вертясь во все стороны, Иван отодрал их со штанов, взгляд уперся в бумажку, приколотую к стволу сосны большой колючкой гледичии:
«ЗНАМЕНИТЫЙ СЫЩИК, ВАНЬКА ЖМУРКИН! ТЕБЕ НЕ БЫЛО СКУЧНО?»
