— Как не стыдно тебе, младой юноша, воровать? И одет ты вроде прилично, и вид у тебя не голодающий. Может, ты даже из хорошей семьи. Давай рассказывай, кто ты будешь такой? И откуда?
Иван-царевич запираться не стал:
— Я буду Иван-царевич, сын царя Выслава (Берендея-Василия) Андроновича. Приехал я из тридесятого царства. Я вроде как в командировке. Меня царь-папа-батюшка за птицей послал.
Потом он осмелел и молвил:
— А чего она сама к нам прилетала яблоки воровать? Чуть дерево оздоровительное не испортила. Вот и велел мне царь-батюшка Берендей эту птицу добыть.
На что ему царь Долмат-Афрон отвечал:
— Что с нее взять, она — птица глупая, все равно что курица. А ты же ведь — царевич, не простой мужик. И если бы ты добром ко мне пришел да всю правду рассказал, я бы тебе эту птицу честию отдал. Так ведь нет, ты же на кражу пошел.
Он посмотрел, как его слова воспитательно на царевича действовали, и дальше молвил:
— Вот ты подумай своей царевичевой башкой: хорошо ли будет, когда я разошлю во все государства о тебе объявить, как ты в моем государстве нечестно поступил?!
Иван-царевич подумал своей царевичевой башкой и отвечал:
— Нехорошо.
Но все-таки он на своем стоял:
— А чего она сама к нам прилетала яблоки воровать?!
Царь Долмат (Афрон) больше спорить не стал:
— Тогда так, — молвил он, — у меня есть к тебе предложение. Если сослужишь мне службу, съездишь за триодиннадцать земель в тридвенадцатое государство царя Кусмана, достанешь мне коня златогривого, я тебе и вину прощу, и жар-птицу отдам.
Иван-царевич пригорюнился, голову ниже пояса повесил.
— Чего это ты закручинился? — спрашивает его царь Афрон-Долмат. — Что тебя смущает?
— Больно имя нехорошее!
— Как хочешь, — сказал ему царь Долмат-Афрон. — Только если ты мне коня от царя Кусмана не добудешь, я во все государства дам знать, что ты — нечестный вор.
(Как будто воры честные бывают.)
Пришлось царевичу согласиться. Пошел он к своему серому волку. Пришел весь в синяках, бока болят. И все ему рассказал.
Волк, конечно, не обрадовался. Он плюнул даже:
— Ну что я тебе говорил! Для чего ты слова моего не слушался и золотую клетку взял? Ты что, совсем? А еще царевич!
— Виноват я перед тобой, — сокрушается Иван-царевич. — Кругом виноват. Ты мне столько хорошего сделал.
И так закручинился Иван-царевич, что волку даже жалко его стало:
— Добро, быть так! — молвил он. — Садись на меня, на серого волка. Я тебя свезу, куда тебе надобно.
Хотел Иван-царевич ему на спину влезть, да никак. Бока болят, руки не слушаются. (В результате караульного накостыления.) И тут он про оздоровительное яблоко вспомнил. Достал он яблочко, съел его, и сразу и бока прошли, и синяки исчезли, и снова он сделался как новенький.
Сел Иван-царевич серому волку на спину и помчался серый тигро-волк аки стрела из лука.
Если бы, к примеру, в одно время и лучник стрелой выстрелил и серый волк помчался, то они рядом бы бежали.
И Иван-царевич мог бы стрелу рукой трогать.
Долго ли бежали они, коротко ли, никто не знает. Только прибежали они наконец в царство царя Кусмана.
Царство как царство — кругом деревушечки да церквушечки, да дворец в середине (других царств тогда не было), и погода вокруг отличная — желтое солнце и урожаи зреют: яблоки там, картошка… (Впрочем, тпру! Насчет картошки ошибочка вышла. Тогда еще картошку из Америки не внедрили, так что скажем сызнова…) …и погода вокруг отличная — желтое солнце и урожаи зреют: яблоки там, пшеница.
Серый волк и здесь про все порядки знал. Он дождался ночи и молвил Ивану-царевичу:
— Видишь там, за дубами, конюшни белокаменные. Ступай туда. Теперь караульные конюхи все крепко спят, и бери ты коня златогривого. Понял?
Иван-царевич головой кивает — мол, понял, как не понять. Волк продолжает:
— Только там на стене висит золотая узда. Ты не бери ее, а то худо тебе будет. Ясно?
— Чего же тут неясного? Все проще пареной репы — коня бери, узду не трогай, коня бери, узду не трогай — и дурак поймет.
И пошел Иван-царевич на это дело.
Вступил он в белокаменные конюшни из чистого белого камня. В конюшнях тишина. Только сильный храп слышен — конюхи спят, и кони ногами топают.
Конюшня длинная, светлая, и коней в ней много. И вороные, и гнедые, и пегие. И все — скакуны! Но самый красавец, конечно, — конь златогривый. От его гривы так свет и льется по всей конюшне. За версту этого коня видно.
Взял Иван-царевич этого коня и пошел было назад.
Но увидел на стене золотую узду и так на нее прельстился, что решил снять ее с гвоздя. Он так подумал: «Авось не загремит, если ее брать аккуратненько! Это серый волк перестраховывается».
Только он за узду схватился, она возьми и загреми! Да на весь царский дворец! К ней для такого дела струны были приведены. Гром стоял, как от двух тысяч наковален!
Караульные конюхи тотчас проснулись, прибежали, Ивана-царевича поймали (опять же как следует ему врезали) и повели к царю Кусману.
Стоит он перед царем врезанный, голова опущена, вид помятый. А царь Кусман спрашивает:
— Ох ты гой еси, младой юноша! Скажи мне, из которого ты государства, и которого отца сын, и как тебя по имени зовут?
На то отвечал ему Иван-царевич:
— Я сам из царства царя Выслава, сын царя Выслава (Берендея-Василия) Андроновича. А зовут меня Иваном-царевичем. А конь златогривый мне позарез нужен, чтобы его на птицу сменять, которая у нас яблоки воровала.
— Ох ты, младой юноша, Иван-царевич! — сказал ему на это царь Кусман. — Хорошее ли это дело, которое ты сделал? Ты бы пришел ко мне, рассказал бы все. Я бы тебе коня златогривого с честию бы отдал… может быть.
Иван-царевич голову опустил, молчит.
— А теперь хорошо ли тебе будет, — говорил царь Кусман, — когда я разошлю во все государства объявить, какой ты нечестный вор?
Иван-царевич признался, что плохо ему будет. Чего же тут хорошего? А про себя он подумал: «Мне еще и от батюшки влетит, что я такой неуклюжий. А что я серому волку скажу? Ох, плохое дело я сделал! То есть, плохо я это дело сделал».
А царь Кусман дальше говорил:
— Однако, слушай, Иван-царевич, ежели ты сослужишь мне службу и съездишь за тричетырнадцать земель в трипятнадцатое государство к царю Куприяну и достанешь мне королевну Елену Прекрасную, в которую я давно душою и сердцем влюбился, то я тебе эту вину прощу. И коня златогривого отдам.
Каков царь Кусман!? Сам Ивана-царевича за воровство мучает, и сам же на новое воровство направляет.
— А ежели этой службы не сослужишь, то я во все государства пропишу всё, как ты в моем государстве воровством отличился.
Что делать? Пообещал Иван-царевич царю Кусману королевну Елену Прекрасную достать. Заплакал он и к серому волку, хромая, отправился.
Вышел за ворота, одна радость — погода хорошая. Лето уже ушло, а осень еще не наступила. Листья с деревьев попадали, трава вся желтая, но тепло.
Пришел он к серому волку и все ему честно рассказал. Серый волк тут даже возмутился:
— И на кой черт я с тобою связался, зачем я твоего коня разодрал? Царевич-то ты совсем бестолковый!
Ничего не ответил на это Иван-царевич, а только опять заплакал. Какой-то он уж слишком слезливый был. Серый волк его опять пожалел:
— Для чего ты, царевич, слова моего не слушался и золотую узду взял? Снова мне тебя выручать придется. А у меня и своих дел хватает.
Царевич одно только молвит:
— Прости меня, серый волк. Прости меня, серый волк. Жадность меня, царевича, сгубила. Столько ты для меня сделал!
— Ладно, — сказал серый волк, — садись на меня, на серого волка. Я тебя свезу, куда надобно.
Хотел было Иван-царевич сесть на серого волка, да не тут-то было. Бока у него болят, руки не слушаются.
Пришлось второе оздоровительное яблоко в ход пустить. Съел он его и в момент поправился. Всю хворь и треск в голове, и все «врезание караульное» как рукой сняло.
Иван-царевич вскочил на серого волка, и помчались они по осенней природе в царство царя Куприяна.
Скоро бежал серый волк — что твоя стрела, летящая без остановок. И наконец прибежал он в царство царя Куприяна, к самому его дворцу.
Дворец стоял на холме и весь так и сверкал хрустальными окнами. При дворце был сад. А сад окружала золотая решетка.
Серый волк сказал Ивану-царевичу:
— Ну, Иван-царевич, слезай теперь с меня, с серого волка, и ступай назад по той же дороге, по которой мы пришли. И ожидай меня в чистом поле под зеленым дубом. Я буду царевну добывать.
— А может быть, все-таки я? — попросил Иван-царевич. — Я теперь много умнее стал.
— Это тебе так кажется, — молвил ему волк. — Боюсь я, что вместо королевны Елены Прекрасной ты мне старую няньку притащишь, а то и самого царя Куприяна! Дело сложное. Я сам на это дело пойду.
Иван-царевич отправился, куда его послали. Серый же волк сел близ той золотой решетки и стал дожидаться, когда Елена Прекрасная выйдет в сад прогуляться. Или побегать ради жизни.
