Папа взял мою тапочку.
— Быстрей, — говорю.
Он встал на кровать, шлёпнул тапочкой по потолку, но промазал, и паук удрал.
А я помогала — указывала направление.
— Вот он! — кричала я. — А теперь чуть левее. Нет, нет, правей. Бей, пап! Бей!
Папа промахивался. Бегал взад-вперёд по кровати, но паук всякий раз оказывался проворнее.
И, когда папа наконец произнёс: «Всё, сдаюсь» — и махнул тапочкой последний раз, — тут-то пауку и крышка. Шлёп… На потолке чернело большое пятно. Но мне стало гораздо лучше.
— А теперь спи, пожалуйста, — попросил папа.
— Попытаюсь.
— И если увидишь ещё что-нибудь необычное, расскажешь об этом с утра, договорились?
— Договорились, — сказала я, укладываясь.
Наверное, я уснула. Но через несколько часов проснулась от очень страшных звуков. «Ву-у-у… ву-у-у… ву-у-у…» Что делать? Накрыла голову подушкой — не помогло. Всё равно слышно. Что это может быть? Привидение? Вампир? Монстр?
Я снова не выдержала и помчалась по коридору. Папа храпел теперь гораздо громче. Я подошла с маминой стороны кровати и потрясла её за плечо. Она подпрыгнула.
— Ох, Шейла, ты меня напугала!
— Прости, — шепнула я.
— Что стряслось?
— У меня в комнате какие-то звуки.
— Иди спи, ничего опасного в них нет, — сказала мама.
— Откуда ты знаешь? Ты же не слышала. Звуки как от привидения.
— Привидений не существует!
— Мам, ну пожалуйста, пойдём, сама услышишь.
— Ну хорошо. — Она надела халат, и мы пошли. — И где твои звуки?
— Подожди, — говорю.
Она села на кровать и зевнула. Вскоре опять началось: «Ву-у-у… Ву-у-у…»
— Вот видишь? — взвизгнула я, кидаясь к маме. Судя по выражению её лица, звуки ей тоже не слишком нравились. — Хочешь, я папу разбужу?
— Нет, погоди. Сначала я сама огляжусь. Подай-ка мне бейсбольную биту — вон, в углу.
— Зачем? — спрашиваю.
— На всякий случай.
Я дала маме биту. Она подняла её и приготовилась. Мы ждали, пока снова не услышали: «Ву-у-у… Ву-у-у… Ву-у-у…»
— Это снаружи, — сказала мама.
— Значит, это уличное привидение.
Она подошла к окну. Постояла там немного, а потом как захохочет.
— Что смешного? — спрашиваю.
— Ох, Шейла… Сама посмотри!
Я выглянула в окно, прячась у неё за спиной. В небе сияла красивая серебристая луна. А внизу сидела Дженнифер. Это она, задрав голову, издавала жуткие звуки.
— Что она делает? — спросила я. — Она что, взбесилась?
— Как что? Воет на луну.
— А с чего она воет-то?
— Ну, вроде как поёт.
— Ты хочешь сказать, что всё лето она будет сидеть ночами под моим окном и выть как привидение?
— Не исключено, — сказала мама.
— Я же говорила, от неё нужно избавиться. Зачем она вообще нужна? Чтобы меня пугать?
— Ладно тебе, Шейла. — Мама поставила бейсбольную биту на место. — Ложись в кровать.
Она подоткнула мне одеяло. Я умирала как хотела спать.
— Спи.
— Попытаюсь.
Едва мама вышла, звук повторился. «Ву-у-у… Ву-у-у… Ву-у-у…»
— Да замолчи ты, дурища! — закричала я.
И она замолчала.
На следующий день я познакомилась с Маус Эллис. Ей тоже десять, и осенью она тоже идёт в пятый класс. Я сидела на крыльце и думала, чем бы заняться. Вижу, по улице идёт какая-то девочка. Увидела меня и помахала рукой. Я махнула в ответ.
Тогда она подошла. В руке у неё плясал красный йо-йо на верёвочке.
— Я Маус Эллис, чемпион Тарритауна среди детей, — сказала она. — Могу без остановки показать одиннадцать трюков. А ты сколько можешь?
— Как-то не считала, — говорю.
Она широко распахнула глаза и протянула мне йо-йо.
— Покажи.
— Не хочу.
— Спорим, у тебя не получится сделать без остановки шесть выбросов?
— Спорим, что получится.
— Ну давай.
— Ты первая.
— Ладно.
Маус подержала йо-йо сбоку, около бедра, и вдруг он полетел прямо ко мне — шесть раз подряд.
— Неплохо, — сказала я.
Она протянула мне свою игрушку. Я покрутила её в руках.
— Это фирмы «Дункан империал», — заметила она. — У них самые лучшие.
— Да, нормальные.
— Как будешь готова — начинай.
Я встала, запустила йо-йо и тут же получила им по лбу.
— Не больно? — заботливо спросила Маус.
— Нет, — говорю. — Но, знаешь, должна тебе сказать правду. Не хотела тебя обижать, но у нас в эти игрушки только малышня играет. Последний раз я показывала трюки лет восемь назад. Многое уже подзабыла.
Маус посмотрела мне в глаза, и я ответила ей одним из своих самых выразительных взглядов. Потом она села со мной рядом и сказала:
— Не представляешь, как я рада, что вы приехали на лето. Меня уже тошнит от этих мальчишек Эгранов!
Я улыбнулась. Она и в самом деле поверила, что в детстве я была мастером йо-йо.
— А я ещё и живу в комнате одного из них, — сказала я. — Ни за что не догадаешься, что лежит у него в ящике стола.
— Что?
— Шесть тюбиков столярного клея и двадцать семь баллончиков краски для моделей.
Маус рассмеялась.
— Тебе небось комната Бобби досталась. Он модельный маньяк.
— Он оставил мне записку. Подписался «Б. Э.».
— Точно, Бобби!
— Пишет, что, если я дотронусь хотя бы до одной модели, он меня найдёт хоть на краю земли и прикончит.
— Ха-ха! Только и умеет, что языком болтать.
— Так я и подумала. Да и вообще, кому нужны его модели?
— Только не мне, — сказала Маус. — У меня найдутся дела поинтересней.
— И не мне. Скажи, а Маус — твоё настоящее имя?
— Нет, настоящее — Мерл, но все зовут меня Маус.
— Ты с этим поаккуратней, — предупредила я. — Моего папу зовут Бертрам, но его до сих пор называют Жужей.
— Ну и пусть, мне нравится Маус. Куда симпатичней, чем Мерл. Да и Жужа гораздо лучше Бертрама. Без обид, но… Бертрам? Жуть.
— Я не хотела сказать, что Маус — плохое имя, — сказала я. — Если ты сама ничего не имеешь против, тогда конечно. Маус — гораздо лучше, чем Шейла.
— Не нравится имя Шейла — придумай другое, — предложила Маус.
— Например?
— Ну… Шик, или Шарм, или ещё что-нибудь.
— Шик — нет, а вот Шарм красиво звучит. Шарм Тубман… Да, мне нравится.
— Вот и отлично, так я тебя и стану звать, — обрадовалась Маус.
Потом я рассказала Маус о Либби — как она говорит «Джин» и «Бертрам» и строит из себя взрослую. А Маус пожаловалась на свою младшую сестру Бетси, которая до сих пор писается по ночам. Мы выяснили, что будем вместе ходить в летний лагерь и в бассейн.
Потом Маус опять стала играть своим йо-йо — похоже, она действительно чемпион Тарритауна. Пока она показывала мне трюки, я увидела, что ноги у неё все в каких-то корках. Надеюсь, это не заразно.
Она, наверно, заметила мой взгляд и объяснила:
— Это от комариных укусов. Я расчёсываю их, пока кровь не пойдёт, а потом хожу вся в корках. Уродство, правда?
В ответ я соврала:
— Да нет, не так уж плохо.
Наигравшись в йо-йо, Маус сказала:
— Давай погуляем с Дженнифер.
— В смысле, с собакой?
— Да. Эграны разрешают мне с ней гулять. Я люблю собак.
С собачниками я обычно не вожусь.
— А у тебя дома есть собака? — Я решила узнать всю правду сразу — чтобы не начинать дружбу, из которой всё равно ничего не выйдет.
— Нет, — ответила Маус. — У Бетси на них аллергия. Сразу крапивница начинается.
Отличная мысль. И почему я до этого сама не додумалась?
— И у меня, — говорю. — По всему телу сыпь. Даже не сыпь — огромные волдыри. По сравнению с ними твои расчесы — полная ерунда!
— Чёрт! А я-то надеялась, мы с тобой всё лето будем играть с Дженнифер.
— Увы, — пожала я плечами.
— Ну, ничего. Подружка лучше собаки. Сказать, что я была счастлива это слышать, — ничего не сказать.
Мы отправились прогуляться до её дома. Всю дорогу Маус крутила йо-йо. Она жила у подножия холма, рядом с бассейном. Её сестрёнка гуляла перед домом, таская на верёвке коробку от конфет.
— Это Бетси, — сказала Маус. — Ей четыре года.
— А зачем она привязала коробку?
— Она выгуливает собаку.
— В смысле коробку? Это её собака? — спросила я.
— Ага. Я же говорила, у неё аллергия на собак. Вот она и завела себе коробку. Называет её Ойчи.
Бетси подтащила к нам Ойчи.
— Ты кто? — спросила она меня.
— Шарм Тубман. — Я решила опробовать своё новое имя.
— Хм… Ты не похожа на мальчика, — сообщила Бетси.
— Она девочка! — сказала Маус.
— А тогда почему её зовут Шрамом?
— Да не Шрамом, а Шармом, — объяснила Маус.
— А-а-а. — Бетси, кажется, поняла.
— По-настоящему меня зовут Шейлой, — сказала я Бетси. — Можешь так меня и называть.
