Ознакомительная версия.
– Сходится! – обрадовался он. – Дай списать! – И направился к столу.
В соседней комнате натужно взвыл пылесос.
– У тебя что, предки дома? – отрываясь от задачи, шёпотом спросил Серёжа.
– С чего ты взял? – удивился Андрей.
Серёжа молча кивнул на ровный гул мотора.
– А-а, это Маша ковры пылесосит.
Наконец упрямая задачка перебралась в Серёжину тетрадь. Мальчик полюбовался ею и сказал:
– Всё! С математикой покончено. Можно и во двор идти.
– Сейчас пообедаем и пойдём, – отозвался Андрей. – Маша! Обед готов?
В кухне на плите что-то аппетитно шкварчало, а восхитительный аромат яичницы с ветчиной осторожно прокрадывался в комнату.
Серёжа присел рядом с Андреем на диван:
– Как думаешь, далеко ей ещё до человека?
– Спрашиваешь! Конечно! Ей сначала школу окончить надо, потом институт…
Тут в комнату заглянула девочка. Она расправила оборки розового платья и сказала:
– Мальчики, мойте руки. Обед готов! – И розовый бант на её голове согласно кивнул, приглашая к обеду.
Серёжа глядел во все глаза на девочку. Он толкнул Андрея локтем в бок и спросил:
– Кто это?
– Я – Маша, – улыбнулась девочка.
Серёжа долго непонимающе смотрел на неё, а потом вдруг засмеялся и сказал:
– Разыграли вы меня классно! Я и правда поверил, что обезьяна может стирать, готовить, задачки решать. – И он повернулся к Андрею.
Улыбка так и застыла на его лице. На диване в Андрюшиных джинсах и футболке, закинув ногу на ногу, лежал шимпанзе.
– А это кто? – испугался Серёжа.
– Андрей, – ответила Маша и пояснила: – Я – Маша, а он – Андрей.
Серёжа посмотрел на девочку, потом на шимпанзе, снова на девочку и опять на шимпанзе.
– Эксперимент удался! – наконец выдохнул он и опрометью бросился вон из квартиры.
– Куда ты? – удивилась Маша.
– Полы мыть! Ковры пылесосить! Бельё стирать! И задачки!.. Задачки я сам решать буду! – выкрикнул он и… проснулся.
«Вот так сон! – подумал Серёжа. – А во всём эта противная задачка виновата! – И он погрозил ей кулаком. – Пойду к Андрею».
Серёжа захлопнул тетрадь, встал. Неожиданно его глаза встретились с глазами… шимпанзе. На ярком, красочном плакате, что висел над письменным столом, она рекламировала новый суперпылесос. Серёжа сел на стул, тихо вздохнул и снова открыл тетрадь.
Моросил осенний мелкий дождь.
Славка Пузырёв и Валера Белкин стояли под деревянным грибом песочницы и поджидали Ленку.
Мухина, как видно, не торопилась. Может, пережидала дождь. А может, это ребята пришли слишком рано.
– Я пойду-у? – поканючил Белкин.
– Что ты! – испугался Славка. – Сейчас Ленка придёт, все вместе и двинем.
– Ты влюбился – ты и гуляй с ней! – ныл Валера. – А мне уроки делать надо!
Наконец из подъезда показалась Мухина.
Пузырёв деловито ощупал туго набитые карамелью карманы: для Ленки целый килограмм припас!
– Здравствуй, Лен! А мы тебя заждались. Айда в парк! – выпалил он.
– Знаешь, Пузырёв, – загадочно произнесла Мухина, ковыряя носком кроссовки песок, – у нас тут с Белкиным дело. Валер, можно тебя на минутку? – И она потянула его за рукав.
Белкин недоуменно пожал плечами и нехотя тронулся следом.
– Вы куда? – забеспокоился Славка.
– Мы сейчас… – пообещала Мухина, сворачивая за угол дома.
Пузырёв развернул конфету, сунул за щёку и приготовился ждать.
Белкин едва нагнал спешащую к остановке Ленку.
– Какое дело, Мухина?
– Узнаешь, – неопределённо ответила она и вдруг крикнула: – Бежим!
И Белкину ничего не оставалось, как припустить следом.
Двери трамвая с шумом захлопнулись за их спинами.
– Куда мы? – отдуваясь после бега, спросил Валера.
– В парк! – развеселилась Мухина.
– Как в парк? – опешил Белкин. – А Славка? Мы же все вместе собирались…
– А зачем он нам? – удивилась Ленка. – Мы и вдвоём неплохо проведём время.
– Но ведь Славка нас ждёт, – демонстрировал свою бестолковость Белкин.
– Подождёт, подождёт и уйдёт, – отмахнулась Ленка.
– Ну, Мухина, ты даёшь! – изумился Валера. – Славка ведь, того… ну, то есть это… нравишься ты ему.
– Так это я ему, а не он мне. – И Мухина весело рассмеялась.
Небо ненадолго очистилось от туч. Выкатилось скупое осеннее солнце.
Пузырёв ждал. Карманы наполовину опустели. Лёгкий ветерок слегка шевелил рассыпанные по песку карамельные фантики.
– Сейчас, сейчас они придут, – убеждал себя Пузырёв, отправляя в рот очередную конфету.
Карусельные зонтики то рвались в небо, то стремительно неслись к земле.
Ленка хохотала и визжала как ненормальная. Вскоре и Белкин заулыбался.
А потом в полумраке видеозала было шоколадное мороженое вперемежку с вампирами, привидениями и прочей нечистью.
После фильма вышли на улицу. Смеркалось. Снова моросил дождь.
Они проехали несколько остановок в просторном аквариуме трамвая. Валера сошёл первым, обернулся и подал Лене руку. Так и дошли до её подъезда, крепко держась за руки.
– Мне пора, – проговорила Мухина и, привстав на цыпочки, быстро чмокнула Белкина в щёку. – Пока!
– Пока… – растерялся тот, чувствуя, что краснеет.
И тут под грибом песочницы Белкин заметил Пузырёва. Он стоял всё так же, прислонившись спиной к столбу.
Валера подошёл.
– Слав, ты чего здесь? – испуганно спросил он. И вдруг увидел, что вся песочница усыпана фантиками. – Ты что, все конфеты один съел? – не поверил Белкин. – А мы… это… – и, не зная, что сказать, умолк.
– Гад ты, Валерка! – И Пузырёв со злостью выплюнул недоеденную карамель. – Ещё в третьем классе надо было тебе накостылять, когда Танька вместо меня с тобой переписываться стала! – Пальцы его собрались в кулаки. – Я пожалел. А ты… А-а! – И он, махнув в сердцах рукой, поплёлся прочь.
– Славка! Я тут ни при чём! – попытался защититься Белкин. – Разве я виноват, что они сами… – прошептал он в пустоту тёмного двора.
Свет фонаря радугой переливался в каплях воды на разбросанных карамельных фантиках.
Моросил осенний мелкий дождь.
Во время урока от парты к парте путешествовала записка. Две пары мальчишечьих глаз внимательно следили за ней.
– Зря ты не подписываешься, – прошептал Карпухин Марочкину. – Так она никогда не догадается от кого.
– Ничего, поймёт! – отмахнулся Марочкин. – Когда она оборачивается, я смотрю на неё ОСОБЕННЫМ взглядом. – И он показал, как это делает.
От такого взгляда и без того взъерошенные волосы Карпухина встали дыбом.
– Я бы не понял, – честно признался он.
Конечно, Марочкину хотелось поставить подпись в записке, но он опасался, что она попадёт в руки учительнице или, что ещё хуже, кто-нибудь из одноклассников не вытерпит и прочтёт. Его же засмеют!
Вот Карпухин – другое дело. Карпухин – ДРУГ! Он хоть и презирает девчонок, но потешаться над Марочкиным не станет.
Наконец записка добралась до адресата. Миронова, украдкой поглядывая на учительницу, быстро развернула её.
– Ну что там? – сгорая от любопытства, спросила подружку Любочка, стараясь заглянуть через плечо. И две косички её приподнялись.
– Опять то же самое, – кисло ответила Миронова.
Под пронзённым стрелой сердцем красным фломастером горели слова:
Я тебя люблю! А ты?
Девочки, не сговариваясь, обернулись. Марочкин смотрел на них своим ОСОБЕННЫМ взглядом.
Карпухин вдруг почувствовал, что глаза его сами собой вытаращиваются и, как у Марочкина, лезут на лоб. И ничего с этим нельзя поделать.
Три дня назад, когда Миронова получила первую записку, Любочка сказала:
– Счастливая ты, Миронова! Не каждой девочке в пятом классе в любви объясняются.
А сейчас, когда пришла десятая, она сделала вывод:
– Чёрствая ты, Миронова! После такого количества признаний и я бы полюбила.
– Но я не знаю, кто их пишет, – оправдывалась Миронова.
– А чего тут знать! Это или Карпухин, или Марочкин, – кивнула на два ОСОБЕННЫХ взгляда Любочка. – Разве ты не видишь, как они на тебя смотрят?
Миронова задумалась, а потом робко сказала:
– И я полюбила!
– Кого? – вздрогнула Любочка.
– Ну… того… кто писал, – замялась Миронова.
– Тогда напиши ему об этом! – потребовала Любочка.
А у доски учительница продолжала объяснять новый материал.
Миронова старательно корпела над запиской.
– Подпись ставить? – спросила она.
– Зачем? Он и так догадается.
Миронова сложила исписанный листок и застыла в нерешительности.
– Ну что же ты? – поторопила Любочка. – Надписывай и посылай.
– Кому? – вымученно спросила Миронова.
Любочка вдруг выхватила записку, быстро что-то на ней нацарапала и послала по рядам.
Ознакомительная версия.
