— Твой отец тут служит? — спросила она.
— Да, вроде того, — уклончиво ответил Глеб. Он боялся, что если Марика узнает, кто он на самом деле, то сбежит и не станет больше с ним разговаривать, поэтому перевёл разговор на другую тему: — А почему те мальчишки гнались за тобой?
Марика нахмурилась и передёрнула плечами.
— Вчера они подкараулили меня и отняли весь дневной заработок. Не думай, я не попрошайка, клянусь. Я хорошо танцую, — добавила она, глядя Глебу в глаза. Он поделился с ней хлебом, и она не хотела, чтобы он думал о ней плохо.
— А сегодня они опять хотели сыграть с тобой ту же штуку?
— Ты что! Никто не может безнаказанно так со мной поступать!
— Тогда почему они преследовали тебя?
— Я надела их главарю на голову глиняный горшок. — Марика хихикнула при воспоминании. — Видел бы ты, как он тыкался своей дурацкой башкой, пытаясь стряхнуть его. Жалко, горшок раскололи. Его голова меньше стоит.
— Но они ведь могут отомстить тебе. Надо что-то сделать, помешать им.
Тревога в его голосе вдруг заставила Марику почувствовать себя так, будто из неё выкачали воздух. Конечно, в таборе любой цыган вступился бы за неё, но то были свои.
— Они не могут ничего сделать. Меня защищают духи, — сказала она и добавила: — Сегодня они послали на мою дорогу тебя.
Слова Марики, точно вспышка, осветили Глебу путь. Будто он блуждал в темноте, а теперь вдруг прозрел и отчётливо увидел: вот она, дорога к Зеркалу! Судьба не случайно столкнула его с цыганкой. Чья-то воля послала их навстречу друг другу. Маленькая дикарка наивно верила в то, что её охраняют духи, но Глеб был уверен, что за их встречей стоят силы, которые прежде пытались вмешаться в его судьбу и в чьей власти находится Зеркало. Посылая цыганку, они подавали Глебу знак. Из всех людских племён и пародов цыгане больше других связаны с таинствами магии, недаром среди них всегда есть и гадалки, и колдуны. Марика приоткроет завесу, скрывающую мир волшебства, и покажет путь к Зеркалу.
— Ты умеешь гадать? — как бы невзначай спросил Глеб.
— Хочешь знать, что тебя ждёт? — лукаво улыбнулась девочка. — Позолоти ручку, погадаю.
— У меня с собой нет денег. — Марика звонко рассмеялась:
— Ай, ты какой глупый! Совсем шуток не понимаешь? Я тебе и так всё скажу.
Подражая старым цыганкам, она профессио— нальным жестом бывалой гадалки взяла его руку и склонилась над ладонью, изучая линии.
— Вижу недруга в твоём доме, совсем рядом, под одной крышей. Он притворяется, что из твоей семьи, но сам тебе не родня. Он сильно тебе вредить хотел…
Внезапно она осеклась и резко оттолкнула от себя его руку.
— Что ты увидела? — взволнованно спросил Глеб, но девчонка помотала головой. —:
— Мне не можно гадать тебе.
— Почему?
— Духи не велят. На тебе знак колдовства.
— Пёс с ними, с духами! Скажи, что ты видела?! — Глеб схватил её за плечи, словно мог вытрясти из неё ответ.
Марика вырвалась и в страхе отстранилась, будто прикосновение к нему могло осквернить её.
— Зачем так говоришь?! Духи не простят! — в страхе выкрикнула она.
Видя испуг в её глазах, Глеб опомнился. Пожалуй, он был слишком резок. Нельзя задевать её веру. Так он ничего не добьётся, а теперь мальчик больше, чем прежде, убедился, что Марика ниспослана ему не случайно. Нужно успокоить её, иначе она убежит, и ниточка надежды оборвётся.
— Не сердись. Прошу тебя, скажи, что ты прочитала по моей руке? — как можно спокойнее спросил он.
Маленькая гадалка упрямо молчала, точно набрала в рот воды. Глеб пытался собраться с мыслями и найти новые доводы, чтобы уговорить её раскрыть тайну. Некоторое время они сидели молча. Потом он заговорил:
— Знаешь, сколько мне лет? Четырнадцать. Я перестал расти, когда мне исполнилось десять. В мире магии есть Зеркало, в котором заключён мой двойник. Мы не братья, но колдовство крепко связывает нас. Пока он в плену у Зеркала, я не могу вырасти. Я должен освободить своего магического близнеца, иначе навсегда останусь таким, как сейчас. Но для этого мне нужно найти путь к Зеркалу. Помоги мне.
Последние слова он произнёс совсем тихо. Марике они показались шелестом ветра, журчанием ручья, мольбой осеннего листа, падающего на землю. Сердце девочки сжалось. Наверное, у неё получилось бы сделать то, о чём он просит, но духи не простят ей. Марика, не задумываясь, всё бы сделала ради него, но никто не может идти против воли духов.
Девочка робко тронула Глеба за рукав.
— Я буду просить за тебя духов.
Глеб чувствовал, что девочка знает больше, чем говорит, но из какого-то упрямства не хочет понять его и помочь.
— И на том спасибо, — криво усмехнулся он и добавил: — Впрочем, кто я тебе, чтобы ради меня стараться. Какое тебе дело до того, что я останусь карликом?
Марику больно задели его слова. Он не цыган и не поймёт, что просит её о том, что выше её сил.
— Зачем так говоришь? Сердце моё с тобой.
Девчушка пылко приложила ладонь к сердцу, потом поцеловала её и, схватив руку Глеба, прижала к своей, будто передавая ему поцелуй. Глеб высвободил руку, давая понять, что не, нуждается в её признании.
— Зачем опять не веришь? Я не могу помочь тебе, клянусь! Только Варга может.
— Варга? Кто это? — заинтересовался Глеб.
Марика запнулась. Она не была уверена, что сделала правильно, упомянув Варгу, но имя само собой сорвалось с языка, и теперь отступать было поздно. Слишком жадно Глеб ждал её разъяснений.
— Моя прапрабабка. Духи говорят с ней, — нехотя призналась Марика.
— Как мне её увидеть? — оживился Глеб.
— Варга такая старая, что сама не помнит, сколько ей лет. Она никогда не покидает табор.
— Отведи меня к ней.
Это прозвучало почти как приказ. Чутьё не обмануло Глеба. Встреча с Марикой не случайна. Путь к Зеркалу лежит через цыганский табор. Он испытывал возбуждение кладоискателя, близкого к разгадке тайны.
Девочка покачала головой.
— Зря пойдёшь. Варга не станет говорить с чужаком.
— Посмотрим. Ты только проводи меня к ней, а там я её упрошу.
— Ты что, глупый? Говорю же, Варга разговаривает с духами. Её нельзя упросить. Она делает то, что ей велят. — Девочка воздела руку кверху, указывая, откуда идут веления, и браслеты бубенцами звякнули на её запястье.
— Но должен же быть какой-то выход! Лучше умереть, чем остаться таким на всю жизнь! — с жаром воскликнул Глеб.
Он вскочил и отвернулся от Марики, безотчётно разминая в руке сорванный листок, будто хотел на нём выместить своё бессилие перед её суевериями. Духи насмехались над ним, дразнили, то показывая путь, то вновь наглухо закрывая дорогу.
Марика остро чувствовала его боль. Ей почему-то стало стыдно, что у неё в жизни есть всё для счастья, в то время как он так страдает. Может быть, духи не рассердятся, если она проводит его к Варге? Ведь в этом нет магии. И она решилась.
— Не надо умирать. Варга станет говорить с тобой, — на одном дыхании проговорила девочка и достала крошечный кинжальчик, который висел у неё на поясе.
Быстрым движением она провела себе по запястью. На матовой оливковой коже выступила кровь.
— Что ты делаешь?!
— Мы должны породниться. Варга не откажет тому, в ком течёт цыганская кровь. — Девочка подала кинжал Глебу.
Глеб в нерешительности держал клинок, глядя как на голубоватой стальной поверхности тускло отсвечивает едва заметная багровая полоска; потом перевёл взгляд на руку девочки. Кровь сочилась из пореза и, отмеряя уходящие секунды, капала на землю. Марика напряжённо застыла, ожидая, что кара духов вот-вот настигнет её. Страх сгустком боли ворочался в груди.
— Ну же! — настойчиво выкрикнула она, боясь, что если Глеб промедлит ещё, у неё не хватит сил бороться, и страх погонит её прочь.
Её возглас заставил Глеба решиться сделать то, чего она ждала. В конце концов, порез на руке — недорогая плата за вход в мир магии. Ему не пристало отступать перед тем, что маленькая хрупкая девчонка сделала без колебаний. На мгновение задержав дыхание, он полоснул себя по руке. Боль была такой мгновенной, что Глеб почти не почувствовал её. Мальчик с облегчением улыбнулся и с видом победителя вернул кинжал. Девочка соединила их запястья, так что ранки соприкоснулись. Глеб почувствовал, что Марика дрожит.
— Теперь у нас общая кровь. Ты мне как брат. Варга не прогонит тебя, — с придыханием сказала она и, немного помолчав, добавила, как бы убеждая себя: — Я не нарушила запрета духов, так ведь? Духи простят.
Глеб не понял, было это утверждение или вопрос, но вдруг осознал, как сильно она боится, и его обжёг стыд за то, что он думал лишь о себе. Ему захотелось избавить её от страхов, защитить. Он взял её руки в свои ладони и искренне произнёс:
