Елена Габова - Двойка по поведению

— Ребята, что у вас произошло? — спросила учительница. — Кто поцарапал Приходнова? Таня, почему у тебя оторван воротничок? Почему Соловьев хмурый?

Кто поцарапал — никто не знал. А о том, что воротник Тане оторвали мальчишки, загнав ее в свой туалет, сказала староста Нина. Больше она ничего не знала, как и другие девчонки. А мальчишки молчали.

На перемене, когда все, кроме Коданевой и Соловьева, вышли из класса, Анна Петровна подозвала к себе Таню, прижала к себе и ласково спросила:

— Что случилось, Танюша?

Таня едва сдержалась, чтобы не заплакать. Закусила губы, но уголок нижней все равно полз вниз. В глазах стояли слезы. Она молчала.

Учительница вздохнула.

— Не хочешь говорить — не надо.

Таня кивнула — при этом две слезинки выбежали из глаз — и пошла на свое место.

— Володя, может, ты объяснишь?

И тогда Соловьев, заплакав снова, сбивчиво рассказал, что мальчишки за что-то велели ему целовать Коданеву, а он никому ничего плохого не делал, и Приходнову не делал, а он больше всех заставлял. Рассказывая, Соловьев зло смотрел на Таню, словно она была виновата во всем.

Приходнов стоял за дверью, ждал Таню. Выйдя из класса, учительница взяла его за локоть, отвела в сторону.

— За что ты обидел товарищей?

Она знала, что от него ничего не добиться. Узкие глаза Приходнова совсем сузились, он отвернулся так, что занемела шея. В классе он безразлично вытащил дневник, когда его попросили об этом. Учительница поставила ему «двойку» по поведению и вздохнула: если бы «двойка» помогла Приходнову понять всю жестокость его поступка…

Приходнов поджидал Таню на каждой перемене. Он хотел спросить у нее: все еще она любит Соловьева или уже нет? Ведь должна же она теперь отступиться от этого тихони и заметить его, Валерку!

Но Таня, как и Соловьев, больше не вышла из класса.

После уроков Приходнов первым оделся и выскочил на улицу.

Таня вышла с девочками.

— Эй, Кода, подойди!

Таня на него не взглянула.

— Приходнов, не трогай ее, мы учительнице скажем, — нерешительно предупредила Нинка.

— А я ее и не трогаю. Уйдите вы, бабы!

Девочки плотно окружили Таню и не уходили.

А Приходнов уже мучился. В нем росло какое-то волнение, предчувствие беды. Ему необходимо было знать, на пользу ли был сегодняшний поступок? Казалось, он умрет, если не узнает об этом.

И он решился.

— Ну, что, ты все еще его любишь? — спросил он у Тани, сощурив узкие глаза.

— Люблю! — вызывающе сказала Таня.

— А если я его убью? — выдавил он.

Девочки ахнули. А Таня выбежала из кольца и во всего размаха ударила Приходнова ранцем по спине. И еще раз и еще. Приходнов не защищался, и Таня опустила ранец.

— Если ты меня еще тронешь, всю жизнь жалеть будешь! — выкрикнула она, тяжело дыша. — А сегодня я тебя пожалела!

— Что ты мне сделаешь-то, кошка?

— Что? А глаза царапну, вот что! Мне один мальчишка глаз царапнул, я его два дня открыть не могла. У меня он закрылся да открылся, а у тебя не откроется, понял? И Соловьева не трогай, я тебе за него один глаз тоже выцарапну, вот так!

— Да?

— Да!

Приходнов повернулся и пошел прочь. Ему хотелось плакать. Он понял, что все кончено. Теперь Таня никогда не будет дружить с ним. Приходнов никогда не плакал. Ему было стыдно плакать. А сейчас злые слезы катились из узких глаз. Он не вытирал их. Пусть прохожие думают, что это звездочки снега тают на лице. Да и прохожих-то нет. Никого рядом нет. Саня Муравченко заболел. Да разве он нужен Валерке? Как на улице темно... И не видно совсем, что он плачет.