земли, неужели я найду здесь только могилу для себя и для того плана, который я задумал". А вооруженная команда надвигалась на него. "Вернись, Колумб, вернись, мы не хотим итти с тобой дальше, ты обманул нас, земли -- нет. Опомнись, безумец!" Они толпились кругом него, угрожали ему копьями и кинжалами, кричали, подступали все ближе и ближе. Колумб стоял немой и бледный и попрежнему смотрел вдаль, как будто ничего не слышал. Потом улыбнулся, с немым презрением взглянул на своих людей, и дикий гнев их остыл. Они смотрели на своего вождя, стоявшего с протянутыми вперед руками, а перед ними, слабо блестя на солнце, лежала узкая полоса новой земли, новой части света...
-- Скажите пожалуйста! Эпическое произведение! -- насмешливо сказал Свеннингсен.
Все мальчики смотрели на Свена, большинство хихикало.
Свен сидел, закрыв лицо руками и уткнувшись головой в пульт.
-- Замечательное стихотворение! -- сказал адъюнкт.
-- Только в двух или трех местах есть ошибки в размере, -- заметил Симон Сельмер, зубрила, глядя на адъюнкта с своего первого места.
-- Это нужно непременно сохранить, -- продолжал адъюнкт тем же насмешливым тоном, складывая листок.
Свен Бидевинд поднял голову.
Адъюнкт положил листок в карман своего сюртука.
Свен Бидевинд вскочил и подошел к нему.
-- Отдайте! Это мое!
-- Это было твое, а теперь это стало мое, господин поэт!
-- Отдайте, оттайте, я хочу, чтобы вы отдали мои стихи, -- кричал Свен со слезами в голосе.
Адъюнкт Свеннингсен удивленно и строго посмотрел на Свена. Таким он еще ни разу нс видел миролюбивого ученика.
-- Как ты смеешь так говорить? Хочу! Твое хочу лежит у меня в кармане, милый мой, и будет лежать там. Если ты занимаешься такими делами за уроком, -- я ведь вижу, это написано школьными чернилами, -- то я нросто-на-просто конфискую твои стихи. Вот и все!
Тут произошло нечто неслыханное. Свен Биде-винд стоял между двумя первыми скамьями, Симона Сельмера и Антона Беха.
Когда адъюнкт при последних словах похлопал по своему карману, Свен изо всей силы ударил кулаком по пульту Антона Веха и произнес дрожащим от слез голосом:
-- Это безобразие!
Адъюнкт скатился с кафедры.
-- Что ты сказал? Что ты сказал? -- и адъюнкт схватил Свена за ухо.
-- Безобразие! Безобразие! -- кричал Свен вне себя от обиды и не в силах удержаться от слез.
Раздалась звонкая пощечина, другая, третья, сопровождаемые восклицаниями адъюнкта: -- Что ты сказал? Что ты сказал?
А Свен Бидевинд все громче и исступленнее кричал: "Безобразие! Безобразие!"
Весь класс сидел, как окаменелый. Наконец, адъюнкт остановился, толкнул Свена на место и, глядя на него, проговорил:
-- Ступай на место, ты достаточно наказан, дерзкий мальчишка!
Свен Бидевинд стоял бледный, как мертвец, обливаясь слезами и широко раскрыв остановившиеся глаза.
-- Безобразие! -- вопил он отчаянным голосом. Адъюнкт Свеннингсен опять повернулся. Но тогда Антон Бех поднялся с своего места. Это был самый сильный мальчик в классе, высокий и белокурый. Он спокойно сошел с своей скамьи и встал перед адъюнктом.
-- Это было действительно гадко! -- сказал он. Свеннннгсен сделал шаг назад и замолчал. Антон Бех спокойно смотрел ему прямо в глаза. За ним рыдал Свен Бидевннд. В классе не слышно было ни звука.
Адъюнкт повернулся и раза два прошел по классу. Потом, не сказав ни слова, сел на кафедру и стал спрашивать Симона Сельмера. Антон Бех сел, Свен Бидевннд вернулся на свое место.
Час прошел в совершенной тишине, урок отвечали вполголоса. Когда раздался звонок, Свенннгсен вышел из класса, не сказав ни слова и забыв задать урок к следующему разу.
Во время перемены Свен держался в стороне от других; он был красен, как пион, и сильно взволнован.
Впрочем, он и всегда держался отдельно. Он был в школе уже два года, но никто из товарищей близко не знал его. Вне школы он редко встречался с ними, он, по большей части, сидел у себя в огромном старом доме, похожем на загородную усадьбу.
Итак, Свен ходил во время перемены один вдоль дворовой ограды, а большинство стояло в кучке около гимнастики, говоря о нем и косясь на него.
-- Ужасная дерзость!
-- Так он стихи пишет, этот чудак!
-- Но каково? -- прямо в лицо Свеннингу! А?
-- Возмутительно! -- объявил Симон Сельмер. -- Он так важничает своими стихами, как будто это на самом деле совершенство.
-- Во всяком случае, лучше твоих, -- неожиданно сказал Антон Вех, стоявший неподалеку и все время смотревший на Свена Бидевинда.
-- А ты для чего вмешался -- из благородства, конечно? -- насмешливо спросил его Симон Сельмер.
-- Для чего я вмешался, это мое дело, -- а вот ты сунулся с своими замечаниями для того, чтобы подлизаться к Свеннингу, а это низко! Свеннинг вечно издевается над классом, а мы поддерживаем его и смеемся.
-- Да разве я вмешался?
-- А зачем ты выскочил с каким-то глупым замечанием насчет размера стихов? Можно подумать, что ты в этом что-нибудь понимаешь!
И положив руки в карманы, Антон Бех ме-дленно отошел к углу двора, где стоял Свен Бидевинд. Когда Антон был уже близко, Свен наполовину отвернулся и принялся ковырять заборный столб.
-- Напрасно ты, Антон, вмешивался в дело. Пусть бы дрался, а теперь и тебе достанется из-за меня. К чему? Какой смысл?
-- Какой смысл? Ты думаешь, что я должен был сидеть на месте и предоставить Свеннингу оскорблять честь класса? Разве он имеет право читать записки, которые находит в книгах, и которые его не касаются?.
-- Да, но...
-- Но ты ужасно хорошо поступил, Бидевинд, ужасно хорошо!
-- Ну...
-- А теперь придет ректор [Ректор -- заведующий школой]. Свеннинг конечно, сейчас же пошел жаловаться.
-- Да...
-- Но я, знаешь ли, с своей стороны, расскажу ректору про все подлости Свеннинга. Можешь положиться на эго. Пусть он делает, что хочет.
-- А ты думаешь, будет плохо?
-- Не знаю, как тебе сказать. В прошлом году выключили Андерса Хольм.
Раздался звонок, перемена кончилась.
В классе было совершенно тихо против обыкновения. Это был урок самого ректора -- история.
Ректор долго не приходил. Все понимали причину, -- Свеннннг жаловался.
Наконец, дверь отворилась, -- все вздрогнули. Ректор Хольсг, суровый и серьезный старик, взошел на кафедру, взял книгу от дежурного, Свена Бидевинда, и встал в свою обычную позу, слегка расставив ноги и сложив руки назади, под иолами сюртука.
Покачиваясь слегка из стороны в сторону, он обводил класс испытующим взглядом своих темных глаз, глубоко лежавших иод высоким чистым лбом. Прошло несколько минут.
-- Свен, ты! -- сказал он наконец.
Краска бросилась в лицо Свену, он поднялся, полный страха и ожидания.
-- С какого события начинается отдел истории, который мы называем "новым временем"?
-- С-с-с открытия Америки.
-- В каком году?
-- В 1492.
-- Кем?
-- Христофором, -- громко и радостно произнес Свен, и потом упавшим голосом прибавил, -- Колумбом.
По классу пронеслось легкое хихиканье, совсем, совсем тихое, -- выражение лица ректора вовсе не располагало к веселью. Он стоял на кафедре строгий и серьезный, и продолжал тихо покачиваться. Сегодняшний урок касался войны между
северными и южными штатами в 1864 году. Если ректор начинал спрашивать о Колумбе
