Бегуны втянулись в рощу, колея разбила их на две змейки, мчавшиеся параллельно. Однако скоро все переместилось на правую колею, змейка разорвалась, рассыпалась, как цепь: тут несколько звеньев, там несколько звеньев.
Колея пролегала в редко колеблющейся тени. Две неширокие канавки поросли травой, она красиво зеленела под рассеянными солнечными лучами. Юра смотрел под ноги — канавка прихотливо извивалась, и можно было оступиться и подвернуть ногу. Но вот колея ушла влево, а бегуны свернули вправо, на тропинку. Она хорошо пружинила под ногами, тонкие веточки хлестали по телу, и чудилось, что мчишься с огромной скоростью.
Все страхи, все сомнения растаяли, и радостно было за себя, за ту жизнь, которой живешь, радостно от того, что и ты, и жизнь твоя способны отринуть душевную сумятицу. И вот ты снова крепок сердцем, и вот снова вовсю раскрываются твои силы. И не беда, что у тебя бывали, бывают и еще могут случиться минуты слабости, важно, что ты перебарываешь слабость, обретаешь веру в себя, не зря занимаешь место в строю — ты действуешь, на тебя можно рассчитывать… На тебя можно рассчитывать… На тебя можно рассчитывать…
Иной раз на быстром шагу или на бегу вспомнится строчка из песни и не избавишься от нее — звучит в такт движению, повторяется с непреоборимым постоянством, ничего с ней не поделаешь, пока сама не отстанет. Обрывком песни повторяется и повторяется: «На тебя можно рассчитывать…»
Ноги хотели прибавить, ноги могли двигаться быстрее. Но впереди с раздражающей невозмутимостью шел Сусян, шел и, видно, не собирался увеличивать темп. Юра сделал движение, чтобы выйти из ряда, перегнать Костю и Прохора, настигнуть Сусяна, сказать ему: «Рванем! Сила есть!». Сказать и даже самому повести бег.
Но он лишь качнулся и остался в ряду, послушный темпу, что задавал Сусян. Что-то такое, что было сильнее самоуверенности, заставило держаться в строю, выполнять заранее намеченный план.
Кончился плитняк. Ступили на тропинку, стрелой вытянувшуюся по просеке. Уже не было желания выходить вперед, брать на себя бег — Сусян молодец: экономный задал темп!.. Теперь двинемся по обочине. При обгоне свирепо ревут машины, сигналят испуганно, точно боятся спортсменов.
Впереди шум голосов, впереди поляна. Зрители тесно обступили дорожку: протяни руку — достанешь. Мелькают лица, слышатся выкрики. Юра все-таки увидел Максима, он подпрыгивал, взмахивая сжатыми в кулак руками, звал: «Юра! Юра!» Юра кивнул ему, подчеркнуто спокойно кивнул — дескать, все хорошо, энергии вдосталь, машина работает!
…Будто стоп-кадр — улыбающееся лицо Лены, глаза, в которых удивительное и незнакомое выражение; о чем они, глаза Лены? Наверно, о нем, о Юре, о том, что Лена желает ему успеха больше, чем всем другим. Да, об этом, — разве он может ошибиться? Каждой клеточкой чувствует — не ошибается!..
— Второй круг! — кричит лейтенант Чепелин.
Второй круг! Ноги умеют считать. Ноги знают, что уже второй круг, что часть сил израсходована, что темп должен возрасти. Костя Журихин ведет за собой отделение. Не слишком ли резво начал он? За Сусяном бежать было легче. Может, чуть отстать, отдохнуть, а потом снова занять свое место? Ведь второй круг — усталость сковывает ноги, которым худо приходится на прихотливой колее. Иной раз вспрыгнешь, чтобы не лопасть стопой на неверный край колеи. Нет, отставать нельзя. Невозможно отстать. Себе дороже и товарищам: Костя не оглядывается, но знает и верит, что ты поддерживаешь его, идешь за ним. Позади Жора Белей, он пристроился к тебе, пыхтит и чертыхается. Ты идешь за Костей и ведешь Жору.
Когда показалась тропинка, Костя уступил лидерство Прохору, маленькому, сухому и легкому. Он неслышно отталкивается от тропинки, попробуем и мы — верно, так лучше!
На повороте с Юрой поравнялся Сусян (он отсиживался в хвосте — набирался сил). Перекинулись взглядами, и Юра понял: надо следовать за Сусяном. Вдвоем обошли Костю, потом Прохора, тот шевельнул губами: мол, физкульт-привет, принимайте эстафету! Снова встретились взглядами: «Возьмешься?» — без слов спросил Сусян. «Возьмусь!» — без слов ответил Юра. И пошел и пошел, слыша, как дружно пошли за ним ребята.
Метрах в пяти бежали двое. Они оглянулись, кинулись вперед — боялись, что Юра достанет их. Зря кинулись — запыхались. Юра втянулся в работу и, не сбрасывая скорости, догонял тех двоих. Они снова оглянулись и, усталые, покорно дали обойти себя. Дальше была другая группа, побольше, но глаза заливало потом, дыхание становилось все горячее, а ноги теряли упругость. «Держись!» — приказал себе Юра, подумав, что не знает, сколько надо держаться. Это знал Костя — он поравнялся с Юрой, и Юра уступил ему место, потом Прохору, потом Сусяну, потом Жоре, прилип к нему, отдыхая и готовясь бежать первым, поработать на отделение, когда придет черед.
Юра отметил, что миновали тропинку, кусок шоссе, пробежали полянку. Он услышал лейтенанта Чепелина — «Третий круг» и сержанта Ромкина — «Хорошо, ребята!» Юра поймал подбадривающий взгляд Лены. И не ответил ей, как не ответил лейтенанту и сержанту, что впредь все станет делать, как решено было.
Третий круг! Последний круг! Две трети дистанции прошли! Каждый шаг приближает к финишу, каждый шаг!
Почему так плохо дышится, если вокруг уйма свежего воздуха? Он ветром бьет в лицо и грудь, мешает бежать и не успевает протискиваться в горло. Оно обожжено, оно честно старается, но воздуха не хватает. Болят плечи, и хочется опустить руки вдоль тела, но так хуже — так теряется скорость, а ее терять нельзя! Болят бока, болит спина, ноги стали неуклюжими, как ходули. «Бегите, бегите, бегите!» — мысленно кричит ногам Юра. Они выложились, ноги, они одного желают — отдыха, недвижности, хоть на секунду, но недвижности. Однако надо бежать. Было бы невозможно бежать, если бы сдалась воля, которая кричит ногам: «Бегите!» Не сдались ребята: позади чертыхается Жора, впереди летит Прохор, перед Прохором — Сусян, а перед Сусяном — Костя. Сусян подпирает Костю, и тот тянет за собой отделение. И Сусяна, и Прохора, и Жору, и Юру, и других ребят.
Уже все отдано этим бесконечным километрам, уже «на зубах» идет Юра — не объяснишь, откуда берутся силы не упасть, а двигаться. Не только двигаться, но и не отставать. Не только не отставать, но и прибавить — бег снова возглавил Сусян и прибавил. Все отделение прибавило!
Там, впереди, раздался раздражающий праздничный шум: кто-то кричал «ура», кто-то хлопал в ладоши, кто-то дул в дудку. Юра понял, что победители уже финишировали. Приз уже завоеван, и у тебя никаких надежд. Даже фантастических надежд не осталось — первые места разыграны.
Для тех, кто проиграл, кто не получит награды, борьба не закончилась. Надо бежать, приходится бежать, нельзя не бежать…
Неизвестно, какое место займешь, но известно, что все сделал для того, чтобы пробежать лучше, чем вчера. Лучше нельзя, лучше невозможно!.. Но что там? С ума посходили! Костя оленем понесся вперед. Он что, хочет, чтобы все попадали у финишной черты, едва достигнув ее? Невозможно, невозможно!
«Невозможно», — кричали обожженное горло, изболевшиеся плечи, гудящая спина, обессиленные ноги.
Поляна! Полотнище с надписью: «Финиш!» Размытые лица людей! Нежная трава под ногами! Синее с розовым небо над головой! Свежий сквознячок и запах листвы! И веселые голоса! И горячий пот, омывающий лицо. И сердце, грохочущее в груди.
«Возможно! Возможно! Возможно!»
