— Поэтому слова тебе не даем, — закончил Ника.
И Борис послушался братьев Арбузовых — сел.
— Он дерется! — осторожно напомнил Шурка. — Станет председателем — все с фонарями ходить будем!
— Будете! — как из бочки, прогудел Борис.
— Уж лучше Марину Зуеву, — продолжал осмелевший Шурка.
— Выдумал тоже! — возразил Андрей. — Это вообще не девчонкино дело, а у ней всего этого — девчонкиного — через край!
— Почему это не девчонкино дело? — обиделась Настя Астахова. — Не обязательно, конечно, Зуеву. Можно любую другую девочку!
— Можно! — подтвердил Ника. — Кого предлагаешь?
Настя неопределенно пожала плечиками.
— Уж не себя ли? — усмехнулся Андрей.
— Очень мне надо! — вспыхнула Настя.
— Выходит, некого? — спросил Ника и, заметив, что Маша подняла руку, кивнул ей головой. — Давай!
— Я почему не голосовала против Гриши? — начала Маша. — Сильный он человек. Другого такого найти трудно… И осознал он… Переживает…
Борис впервые недовольно посмотрел на Машу и рассерженно пробурчал:
— Добренькая чересчур!
В классе возмущенно загалдели. Послышались голоса:
— У нее память короткая!
— Ее обманывают, а она спасибо говорит!
Кто-то даже свистнул, и тогда Ника поднял обе руки.
— Тихо!
Шум постепенно утих. Ника вопросительно взглянул на брата, потому что не знал, как дальше вести сбор. Мика тоже видел, что ребята зашли в тупик, но он все же помог брату — скосил глаза на Виктора Петровича.
— Слово предоставляется нашему старшему пионервожатому! — тотчас провозгласил Ника.
— Как трудно, так мне! — улыбнулся Виктор Петрович. — А если б меня не было?
— Позвали б! — ответил Ника.
— Пригласили бы, — добавил Мика.
— Не припомню, чтобы вы меня звали! — сказал Виктор Петрович и уже серьезно добавил, выходя к учительскому столу: — У меня одно замечание и одно предложение… Замечание такое: на вашем сборе я не услышал оценки поступка Грачева.
— Это мы с братом так сделали, — признался Мика.
— Я предупредил, — пояснил Ника, — чтобы попусту не болтали.
— Попусту? — переспросил Виктор Петрович.
— Когда все ясно, говорить незачем, — ответил Мика.
— А все ли ясно?
— Можно проверить, — предложил Ника и обратился к ребятам: — Как мы называем поступок Грачева?.. Только коротко — одним словом.
— Жульничество! — крикнул кто-то.
И сразу же с мест посыпались другие хлесткие, бичующие слова:
— Очковтирательство!
— Подлость!
— Карьеризм!
— Воровство!
Виктор Петрович посмотрел на Грачева, все ниже и ниже опускавшего голову, и сказал:
— Довольно].. Снимаю свое замечание… Разрешите внести предложение… Я думаю, что вопрос о новом председателе решить сегодня не удастся. К этому не готовы ни вы, ни я… Давайте-ка поразмыслим хотя бы денек — до завтра.
— Завтра у нас Исаакий, — напомнил Мика. — Можно после…
— Вот после него и продолжим сбор, — закончил Ника. — Кто за предложение Виктора Петровича?
Голосовали все. Когда опустили руки, Гриша, не подымая головы, спросил:
— Автобус достать?
Никто не понял, про какой автобус он спрашивает.
— Чтоб доехать до собора и обратно, — пояснил он.
Нет! — резко ответил Ника.
— Достань грузовик, — добавил Мика, — чтоб отвезти тот лом на завод.
* * *
По бесконечной витой лестнице внутри каменной толщи собора ребята выбрались на смотровую площадку.
Небо еще не погасило звезды, и только на юго-востоке свет их будто растекся по небосводу и выкрасил его в нежные тона. С каждой минутой горизонт светлел, наливался теплыми красками. Грань между небом и землей становилась все четче и все дальше отодвигалась от города, пока кто-то озорной и добрый не провел золотом по самой этой грани. Золотой мазок разросся, и солнце величаво выглянуло из-за горизонта.
Трое взрослых остановились поодаль от ребят.
— Чувствуете? — тихо спросил- мужчина с кустистыми бровями. — Молоком парным запахло. Как в детстве…
Замерев, стояли у перил школьники. Гриша был на отшибе — самым крайним из всей группы. Он цепко держался за покрытый инеем поручень и, не мигая, смотрел на восход. Он слышал, как кто-то подошел к нему сзади, но не обернулся. Потом этот кто-то сделал еще шаг и встал рядом, слева от него. Это была Марина. Она погладила ладонью вцепившуюся в поручень Гришину руку. Он не шевельнулся. А солнце в его глазах вдруг размылось от непрошеных слез. Зато дышать стало свободнее, словно отгремели все грозы, а то, что вызвало их, казалось теперь таким глупым, некрасивым, мелким, что и вспоминать-то стыдно.
Плотная фигура Бориса возвышалась сзади Маши. Он по привычке посапывал носом, и парок от его дыхания таял над ее шапочкой. «Не дам тебя выбрать!» — думал он. Потянув за рукав Нику, Борис указал глазами на Машу, погрозил ему кулаком и тихо спросил:
— Дошло?
Братья Арбузовы переглянулись. Ника сделал глуповато-беспомощное лицо.
— А мы что?.. Мы ничего!
— Народ решит! — развел руками Мика. Маша оглянулась.
— Ты узнал, сколько муки на сто блинов надо?
А солнце уже целиком выкатилось из-за горизонта. Глеб Николаевич и Виктор Петрович посмотрели на ребят. Налюбовавшись восходом, они разбились на кучки и говорили о чем-то негромко, но очень серьезно.
