Вдруг магнитофон смолк. В ту же секунду послышались мелодичные звуки московских позывных. Лена увидела, как Саша и Лешка переглянулись и помчались в клуб.
«Что-то важное», — подумала Лена и побежала вниз.
В клубе уже звучал голос Левитана. Он читал сообщение ТАСС о том, что в Советском Союзе произведен новый запуск космического корабля с человеком на борту…
Все слушали, затаив дыхание. А когда диктор кончил говорить, ребята принялись кричать, поздравлять друг друга, подбрасывали вверх платки. Затем снова начали повторять сообщение ТАСС. Народу в клубе все прибавлялось. Каких только не было разговоров! И что теперь уже скоро человек полетит на Луну и Венеру, и что у космонавтов особая пища, и что до Венеры или Марса надо лететь несколько месяцев… И все, конечно, отчаянно завидовали новому космонавту.
Как ни интересно было в клубе, но долго здесь оставаться Лена не могла. И так уже минут двадцать прошло. Ока побежала домой. Конечно, он уже там! Обязательно! Будто на крыльях взлетев на третий этаж, она с бешено стучащим сердцем надавила кнопку.
— Что с тобой? — побледнела Валентина Григорьевна.
Лена вошла в комнату и, увидев, что там никого нет, устало проговорила:
— Космический корабль запустили…
На открытие пионерской площадки гостей явилось немало. Пришло и множество ребятишек с соседних дворов и улиц. И посмотреть было на что! Просторный двор со спортивными площадками, выметенными дорожками, клумбами, детским уголком выглядел торжественно.
Лена стояла в общем строю. Ах, если бы еще отец приехал! Это был бы самый замечательный день в ее жизни. Но отец не приехал. Лена это знала наверняка: на балконе сидела бабушка и смотрела, что делается во дворе.
После торжественной части начались спортивные выступления. Сначала на площадку вышли баскетболисты. Они играли с командой городской спортивной школы. С первых же минут разгорелась яростная борьба. Вот Саша в прыжке поймал мяч, перебросил Лешке, тот рванулся к щиту соперников, но его зажали. Все же успел вытолкнуть мяч вверх, и тотчас длинная рука Володьки поймала его на лету. Взмах, и желтый мяч, слегка задев кольцо, упал в сетку.
Рев восторга прокатился по рядам зрителей. И Лена вместе со всеми хлопала в ладоши.
Неожиданно ее потянули за руку. Это была библиотекарша Надя.
— А тебя ищут. — И она оглянулась на высокого человека, одетого в серый костюм. Человек смотрел на Лену и улыбался. И только по его напряженному взгляду можно было догадаться, как он волнуется.
— Ну, здравствуй, Лена, — медленно проговорил он и подал руку.
Спазма вдруг сжала ей горло, казалось, остановилось сердце. Она не могла говорить. И лишь когда он выпустил из своей широкой ладони ее руку, она выговорила:
— Это… вы?
— Я, дочка.
Они отошли в сторону и, не отрываясь, смотрели друг на друга.
Наконец она набрала много воздуха и сказала:
— Какой вы…
— Какой, дочка?
Она не знала этого. Она еще ничего не в состоянии была понять, и потому ответила:
— Большой.
— О, это неудивительно, — с улыбкой сказал Андрей Иванович. — А вот ты действительно большая… Уже в седьмой перешла?
— Да.
Он все смотрел и смотрел на нее. На глаза, волосы, изгиб бровей. Потом тронул пальцем ее коричневую родинку на подбородке, и глаза его стали грустными. Она поняла, что думает он о маме. И по тому, как печально было его доброе лицо с сединой на висках и бровями — широкими и густыми, в которых тоже виднелись белые волоски, она догадалась: он думает о маме с нежностью. Так, видимо, это и было. Потому что Андрей Иванович сказал:
— И у твоей мамы на этом месте была родинка…
Молчание затянулось, и Лена сказала:
— Я все ждала. И вчера, и сегодня.
Он будто стряхнул с себя задумчивость.
— Я всего час назад прилетел…
— Правда, красиво у нас? — спросила она.
— Да, очень… — скорее машинально ответил он. — Так ты ждала меня?.. А почему не ответила ни на одно письмо? Я тебе несколько раз писал… Я думал, ты меня никогда не вспоминаешь.
Она потупилась.
— Я не виновата. Я о вас всегда думала. Но я даже не знала адреса. Это я совсем недавно узнала. Мне помог один мальчик.
Ей было почему-то неприятно говорить о бабушке. Он понял, о чем она думала, и не решился сказать.
— Здорова Валентина Григорьевна? — сдержанно спросил он.
— Да. Видите, вон она на балконе сидит? Вы хотите пойти к ней?
— К ней? — переспросил он. — Хотя, да… конечно… Но это потом. Мне хочется побыть с тобой.
Однако побыть вместе им не удалось. Подбежал взволнованный Гриша Коркин.
— Вот ты где! Идем! Сейчас тебе выступать! Держись. У нее — разряд. Но не бойся. Первое, крученые подавай. И главное, темп. Кидай по бокам, резче…
Андрей Иванович смотрел на них с улыбкой.
— Что ж, иди-иди, — сказал он. — Постой за честь двора.
— Ну, я тогда пойду, — озабоченно сказала она. — Извините, пожалуйста.
Понаблюдав за игрой Лены, Андрей Иванович взглянул на балкон третьего этажа, где в кресле все еще сидела Валентина Григорьевна, и тяжелыми шагами направился к подъезду.
Открыв дверь, Валентина Григорьевна отшатнулась, побледнела.
— Как?.. — Она вытянула вперед руки, словно не желая пускать Андрея Ивановича. — Вы?! Откуда? Почему?
Он все же заставил себя улыбнуться.
— По специальному приглашению, — и вынул из кармана синенький пригласительный билет. — Вызван советом пионерского штаба.
Валентина Григорьевна смотрела на него, будто на привидение.
— Ради бога, уходите! Может прийти Лена. Она не должна вас видеть.
— Я уже виделся с нею.
Валентина Григорьевна сразу поникла. Пройдя в комнату, без сил опустилась на стул.
— Я желала бы знать ваши дальнейшие намерения.
— Я хотел видеть дочь. Только это. Забирать ее у вас, конечно, не имею права. Да и Лена вряд ли захотела бы этого, она, безусловно, привыкла к вам, привязана… Да, — в раздумье повторил Андрей Иванович, — я приехал взглянуть на дочь, от которой вы упорно скрывали все, что связано с моим именем. Оказывается, она не получила ни одного моего письма…
— Вы говорили с ней об этом? — резко спросила Валентина Григорьевна.
— Да, я не мог не сказать. Но вы не должны возмущаться. Ведь это я должен протестовать. Мне было больно, очень больно узнать об этом, Валентина Григорьевна. Так же больно, как вспоминать о приезде сюда двенадцать лет тому назад, когда вы даже не позволили мне взглянуть на малютку. Даже не пустили на порог… И я хочу наконец понять: почему вы отказываетесь от помощи? Я присылал деньги, и каждый раз они возвращались. Неужели после стольких лет ваша неприязнь ко мне еще так велика?
— Я не умею и не хочу скрывать своих чувств, — жестко ответила Валентина Григорьевна. — Вы всегда мне были неприятны. А после того, как оставили мою дочь и… ее не стало, — голос бабушки задрожал, — я не могу думать о вас иначе, как о человеке, исковеркавшем нашу жизнь.
— Как вы несправедливы! — Андрей Иванович горько качнул седеющей головой. — Впрочем, не будем об этом. Вы меня не поймете…
Раздался нетерпеливый звонок. Валентина Григорьевна взволнованно сказала:
— Надеюсь, при девочке вы не будете говорить того, чего ей не следует знать?
Он грустно кивнул.
Лена вбежала оживленная, раскрасневшаяся.
— Вы уже здесь? Вы уже поговорили? — И тут же радостно добавила: — Можете меня поздравить — я выиграла у разрядницы две партии и только одну проиграла! Еще передавали, что космонавт пообедал из трех блюд! Интересно, как он обедал? Суп был в тарелке? Но там же невесомость.
— Зачем же в тарелке! — охотно отозвался Андрей Иванович. — Пища у него в специальных тубах…
Оказывается, Андрей Иванович много знал о жизни и тренировках космонавтов, о проблемах полетов на другие планеты. Ему было приятно рассказывать об этом дочери и видеть, с каким интересом она слушает его.
Валентина Григорьевна начала собирать на стол. А Лена тем временем сбегала на площадку и снова принесла кучу новостей. Буратино молодец — взял 152 сантиметра! Первое место. А вот баскетболисты не смогли выиграть — 39:44. Сейчас идет концерт. А космонавт на четвертом витке отдыхал. Но как он отдыхал? Наверно, лежал? А на чем? На кровати? Или просто висел в воздухе?..
Валентина Григорьевна в разговор не вмешивалась. Лишь временами наставительно говорила: «Леночка, поверни нож ручкой к себе», «Леночка, ты слишком много откусила хлеба». А при первом удобном случае Валентина Григорьевна сообщила, что Лена отлично закончила шестой класс музыкальной школы, что у нее прекрасный слух и ей прямая дорога в консерваторию.
— Ну, об этом, бабика, рано говорить. Я, конечно, люблю музыку, но разве плохо быть врачом или строить космические корабли?
