Ознакомительная версия.
Тут он вдруг сжал кулаки и повернулся к ней.
— Где ребенок? — спросил он. — Я его беру с собой!
В эту минуту дверь в соседнюю комнату немного приоткрылась, и оттуда выглянул маленький мальчик, привлеченный, вероятно, громкими голосами. Он не был особенно красив, но у него было такое же доброе лицо, как у Бена, и на подбородке виднелся большой треугольный шрам.
Бен подошел к нему и, взяв за руку, воскликнул:
— Ну, и о нем я могу дать присягу… Том, я твой отец и беру тебя с собой. Пойдем! Где твоя шапка?
Мальчик указал на шапку, лежавшую на стуле, и, по-видимому, был очень рад, услышав, что уезжает от матери. Он уже привык к разным случайностям и даже не удивился, когда незнакомый человек объявил ему, что он его отец. Он столь же мало противоречил женщине, которая несколько месяцев тому назад приехала туда, где он воспитывался, и неожиданно объявила ему, что она его мать.
Бен с ребенком направился к дверям.
— Если я вам понадоблюсь, — сказал он мистеру Хевишэму, — вы знаете, где меня найти.
Он вышел из комнаты, держа ребенка за руку, и даже ни разу не взглянул на жену. Она же была бледна как смерть и с трудом сдерживала злобу, между тем как граф спокойно разглядывал ее через пенсне, которое он вскинул на свой орлиный нос.
— Успокойтесь, моя милая, — сказал ей мистер Хевишэм, — если вы не желаете попасть в тюрьму, ведите себя прилично.
В его тоне она уловила такие ноты, что, очевидно, сочла более благоразумным поскорее убраться. Она злобно посмотрела на него, прошмыгнула в соседнюю комнату и изо всех сил хлопнула дверью.
— Она больше не станет нас беспокоить! — заявил мистер Хевишэм.
Он был прав. В тот же день она уехала из гостиницы в Лондон и с тех пор пропала без вести.
Граф после этого визита сейчас же сел в карету.
— В Корт-Лодж! — приказал он Томасу.
— В Корт-Лодж, — передал Томас кучеру, садясь подле него на козлы. — Ну, можете поверить мне, дела приняли неожиданный оборот, — тихо прибавил он.
Цедрик как раз был у матери, когда экипаж остановился у Корт-Лоджа.
Граф без доклада вошел в гостиную. Он казался как будто выше ростом, глаза его горели, он даже помолодел…
— Где лорд Фаунтлерой? — спросил он.
Миссис Эрроль, слегка покраснев, пошла ему навстречу.
— Так ли это, милорд? — удивилась она.
Граф взял ее руку, удерживая в своей.
— Да! — ответил он и, положив другую руку на плечо Цедрика, прибавил повелительным голосом: — Фаунтлерой, спроси маму, когда она переедет к нам в замок?
Мальчик бросился на шею матери и крепко обнял ее.
— Чтобы жить всегда с нами?! — радостно воскликнул он.
Граф посмотрел на миссис Эрроль, а она посмотрела на графа. Его сиятельство говорил совершенно серьезно. Он решил, не теряя времени, уладить это.
— Вы действительно этого желаете? — спросила она со своей милой, нежной улыбкой.
— Да, желаю, — категорически заявил граф. — Нам всегда недоставало вас, только мы этого не сознавали. Мы надеемся, что вы переедете к нам.
Бен вместе со своим мальчиком возвратился в Калифорнию, где занимался скотоводством.
Перед самым отъездом мистер Хевишэм сообщил ему, что граф не отпустит его с пустыми руками, желая обеспечить мальчика, чуть было не сделавшегося лордом Фаунтлероем, и вместе с тем дать возможность самому Бену приобрести независимое положение в Калифорнии. Ввиду этого он дает ему достаточную сумму денег, чтобы купить на имя мальчика ферму и разводить в ней скот, чем до совершеннолетия сына будет за приличное вознаграждение заведовать Бен. Впоследствии Том вырос в хороших условиях, превратился в честного и порядочного человека и своим безукоризненным поведением вознаградил отца за его тяжелую жизнь в молодости.
Но Дик и мистер Гоббс не так-то скоро вернулись домой.
Граф решил позаботиться об образовании Дика и поместил его в школу, а мистер Гоббс, оставив в Нью-Йорке надежного заместителя, нашел возможным остаться еще некоторое время в Англии и отпраздновать день рождения Цедрика, которому должно было исполниться восемь лет. В этот день предполагалось устроить всевозможные игры и танцы в парке для народа, а вечером зажечь иллюминацию.
— Совсем как четвертого июля, — говорил лорд Фаунтлерой. — Очень жаль, мистер Гоббс, что я не родился в день празднования независимости Америки! Мы могли бы тогда соединить оба торжества.
Надо признать, что сначала граф и мистер Гоббс не сошлись так близко, как это было бы желательно в интересах британской аристократии. Факт тот, что до сих пор граф очень мало встречался с лавочниками, а мистер Гоббс не привык к обществу графов. Поэтому неудивительно, что при редких их свиданиях разговор как-то не клеился. Надо также признать, что мистер Гоббс был прямо-таки ошеломлен тою роскошью, которая окружала его маленького друга и которую тот счел нужным ему показать.
Резные ворота, огромные каменные львы и чу́дная аллея сразу поразили его, а когда он увидел замок, великолепный сад, прекрасные оранжереи, мраморные террасы, широкие лестницы, конюшни, великолепных павлинов и ливрейных лакеев, то совершенно потерял голову. Но окончательно доконала его картинная галерея.
— Это что-то вроде музея, не так ли? — спросил он Цедрика, когда его ввели в большой красивый зал.
— Нет, — нерешительно произнес Фаунтлерой, — не думаю, чтобы это был музей. Дедушка говорит, что это все мои предки.
— Неужели все это ваши тетки и дядья? Вот так семья!
Он от изумления опустился на стул, не отрывая глаз от висевших по стенам портретов. Цедрик с трудом растолковал ему, что это вовсе не семья его деда, а изображение давно умерших предков. Пришлось прибегнуть даже к помощи миссис Меллон, которая помнила не только имена всех этих людей и фамилии художников, запечатлевших их, но хорошо знала все подробности их жизни со всеми романическими похождениями этих давно исчезнувших аристократов.
Когда мистер Гоббс понял, в чем дело, и услышал эти рассказы, он был так очарован, что часто приходил из гостиницы «Герб Доринкорта» и проводил целые часы в этой картинной галерее, где со стен глядели на него из золоченых рам красивые леди и важные джентльмены, а он только и делал, что качал головой и говорил:
— И все это были графы или вроде этого! И он тоже будет таким и унаследует все это!
В глубине души он теперь уже не так презирал аристократов и их образ жизни, как прежде. Надо сознаться, что его республиканские убеждения тоже до некоторой степени изменились за последнее время. Во всяком случае, в один прекрасный день он высказал совершенно неожиданную мысль:
— Кажется, я бы сам не отказался быть графом…
С его стороны это было большой уступкой.
Наконец, наступил день рождения маленького лорда, и как весело провел он его! Как прекрасен был парк, наполненный толпою нарядных людей и разукрашенный флагами! В этот день сюда пришли все без исключения, так как каждый желал выразить свою искреннюю радость по поводу того, что общий любимец в конце концов все-таки оказался законным наследником графов Доринкортов. Всякий хотел также поглядеть на его красивую добрую мать, у которой было так много друзей среди бедняков. Даже к самому графу стали относиться гораздо лучше, потому что мальчик любил его и доверчиво относился к нему и потому что он помирился с матерью своего наследника. Говорили даже, что он успел так сильно привязаться к ней, что ее благотворное влияние стало уже заметно отражаться на всех окружавших старого графа.
Кого только тут не было! Всюду сновали толпы. Тут были и фермеры с разодетыми женами, и молодые девушки с кавалерами, и резвящиеся дети, и болтливые старушки в красных платках — все толпились и шумели в парке. А замок был тоже переполнен гостями, приехавшими поздравить графа и познакомиться с миссис Эрроль. Среди гостей были, конечно, и сэр Гарри Лорридэль с супругой, и сэр Томас Эш с дочерьми, и мистер Хевишэм, а также прекрасная мисс Вивиан Герберт, в прелестном белом платье и с атласным зонтиком в руках, окруженная, как всегда, поклонниками. Однако она явно предпочитала им всем маленького лорда Фаунтлероя. Как только он увидел ее, он тотчас же подбежал к молодой девушке, бросился к ней на шею и горячо поцеловал ее, точно был ее любимым братишкой.
— Милый маленький лорд Фаунтлерой, — сказала она, — милый мой мальчик, я так рада тебя видеть!
Потом Цедрик увел ее в парк и начал показывать все приготовления к вечеру. Тут он представил ей мистера Гоббса и Дика:
— Это мой старый друг мистер Гоббс, а это другой старый друг Дик; я им много рассказывал о вас и говорил, что вы очень, очень красивая и что они увидят вас сегодня, в день моего рождения.
Молодая девушка любезно пожала им руки и стала мило беседовать с ними, расспрашивая об Америке и об их путешествии в Англию, и о жизни здесь. Фаунтлерой все время стоял подле мисс Герберт и не сводил с нее восхищенных глаз, раскрасневшийся от удовольствия при виде того, как понравились ей его друзья.
Ознакомительная версия.
