Ознакомительная версия.
– А ты ему ружье хотел охотничье подарить сразу? – спросила Лидия.
– Не ружье, а поговорить по-мужски хотелось бы.
– Дедушки, они все такие, – сказала Катя Виктору, который гордо возвышался над толпой родственников и друзей, собравшихся посмотреть на чудо природы.
– Вот ведь, ничего особенного, – продолжал философствовать Миша, – а что радует? Что все как у всех: ручки, ножки, пальчики, глазки, пяточки. В любом деле ищешь чего-то новенького, кроме как в человеке. Радует системность и стабильность передаваемых деталей. А главное – соображать пытается. Смотрит так, как будто это мы тут все новенькие, а не он. Имя-то еще не придумали?
– Думаем еще. Спорим. Имен много, а ни одно не нравится, – ответил Витя.
– Миша, например, хорошее имя, – предложил Миша.
– Папочка, не подсказывай, – сказала Катя.
– Сами взрослые? – усмехнулся Миша.
– Вот именно – взрослые. Дай нам самим решения принимать.
Витя сказал:
– Я предлагаю Антоном назвать, а Катя не хочет.
– А ты Катю не слушай. Кто мужчина в доме? Антон – значит Антон!
Витя победоносно посмотрел на Катю.
Катя обиделась:
– Почему ты, папочка, против меня?
– Потому что ты женщина! Ненадежная опора – проверено. И, вообще, нас, мужчин, здесь больше, чем женщин, да еще одна из вас – бабушка.
– А ты не дедушка? – спросила Лида.
– Не сравнивай ба-а-абушку с дедушкой! Мы с тобой, Антошка, таких дел наворочаем! Я много чего умею и тебя научу.
С рождением внука Миша ожил. В нем открылось второе дыхание и, кокетливо поглядывая на Лиду, он часто спрашивал:
– Ну, что? Как я тебе, нравлюсь в роли дедушки?
– Ты прямо как в медовый месяц, – смеялась Лида.
– А почему бы и нет? У нас с тобой жизнь только начинается, глупая! Это молодые думают, что нам ничего не надо, а только теперь все по-настоящему и надо, когда амбиции позади, все болезни характеров стерты. Я только теперь себя счастливым по-настоящему почувствовал. Всегда так боялся пятидесятилетия своего, а теперь понимаю, как это здоровско быть мудрым, надежным, значимым. Это только в нашем возрасте почувствовать можно. Молодость – это болезнь, Лидочка, и выздоравливают не все.
Лида улыбнулась и сказала:
– Я люблю тебя.
– Что? – переспросил Миша.
– Я люблю тебя, – повторила Лида.
– Лида, ты это сказала или мне послышалось?
– Я это сказала.
Миша смотрел на Лиду, и в его глазах блестели слезы:
– Я и сказал, что все только начинается! Знаешь, в чем обман молодости? На романтику все силы тратятся, на поиски остроты ощущений, вместо того чтобы жить. А надо добрые дела делать и в сердце их сохранять, чтобы к старости сердце было полно добра. Тогда и старость – в радость.* * *
Шли годы. В мир ворвалась новая идеология – мнимой свободы и распутства. Рушились основы семьи, брака, порядочности и ответственности.
Пришел новый век, принеся с собой новые болезни.
Губительные волны вседозволенности и непослушания били в стены крепости под названием «семья Лидии», устроенной когда-то по законам души, по потребностям души, а не тела. И сквозь стены этой крепости только изредка слабым шорохом проникали вести о том, чем живут люди. Люди мира сего.
Земляне стенали в ими же построенном хаосе.
Состарилась Лидия, состарился Михаил, потеряв силу в руках и твердость в ногах, но дети и внуки крепко держались школы жизни, оставленной ими.
А на далекой планете под названием Славная как никогда ярко сиял свет. Такого оживления, такого волнения не помнили прославленные давно. Что-то происходило. Созидающий осматривал город. Он обошел улицы и улочки, проверяя, все ли в порядке, все ли достаточно ярко выражает радость и веселье.
Он всматривался в лица прославленных.
– Что происходит, государь? – спросили его.
Созидающий глубоко вздохнул и с волнением в голосе тихо проговорил:
– Лада, девочка моя возвращается.
Лидия сидела возле окна в большом мягком кресле. Лицо ее выражало покой. Старость не пугала ее.
Лидия видела, как развивается в детях, внуках и правнуках мир, построенный ею. И оставляла она этот мир в надежных руках.
Лидия знала, что детей не испугает миг, когда ее, Лидии, не станет.
Она все равно останется и будет с ними всегда. Каким образом? Это было тайной.
Лидия закрыла глаза и заснула… Во сне она видела бабочку со снежными узорами на синих крыльях.
На сегодня мое рабочее время закончилось. Давайте встретимся завтра, – Павел положил трубку телефона, поднялся из-за стола и, подойдя к двери, повернулся посмотреть, все ли предметы в его кабинете на своих местах и все ли готово к тому, чтобы он мог завтра с утра без проволочек включиться в работу.
Кабинет Павла располагался на втором этаже старого, но отлично отремонтированного здания.
Окно кабинета выходило во двор, где Павел оставлял свой «мерседес».
На окнах – жалюзи. Возле окна – массивный письменный стол с компьютером, у стены – шкаф с папками.
У противоположной стены – маленький столик с кофеваркой, возле столика – два кожаных кресла.
Павел вышел в коридор, закрыл кабинет на ключ и направился к лестнице.
Здесь его догнала сотрудница, недавно поступившая на работу в их контору:
– Павел Николаевич, извините, пожалуйста, вы не могли бы меня подвести к бизнес-центру? Я наши рекламы везу.
Павел, уже переключившийся на отдых, некоторое время молча смотрел на женщину, пытаясь понять, чего от него хотят. Прокрутив в голове еще раз услышанную фразу, он устало спросил:
– А вы, Ольга Борисовна, видели на моей машине знак «такси» или «развозка»?
– Но я думала… Вам ведь по пути…
– До свидания, – коротко бросил Павел.
Он спустился по лестнице и, сдав пропуск охраннику, вышел на улицу. Было ветрено и по-вечернему прохладно.
Прежде чем сесть в машину, Павел закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Сильный порыв ветра хлестнул по лицу.
Павел постоял еще несколько секунд. Почему-то ему захотелось дождаться еще одного порыва.
Новый удар ветра принес с собой пыль и сорванные листья. Запахло дождем.
– Павел Николаевич, у вас что, машина не заводится? – крикнула секретарша босса и заботливо добавила: – Сейчас дождь пойдет.
Павел повернулся в ту сторону, откуда кричала девушка, ничего не ответил и сел в машину. Сразу полил ливень, и, тронувшись с места, Павел почувствовал себя маленьким мальчиком, качающимся в колыбели под нежное убаюкивание ласковой и совсем ручной стихии под названием «природа». Машина рвалась вперед, рассекая дождь, но струи дождя, бьющие в лобовое стекло, ничуть не мешали и не раздражали Павла.
Павел подъехал к стоянке возле своего дома. Поставил машину на привычное место и приготовил зонт, но, выйдя из машины, так и не раскрыл его.
Рискуя испортить дорогой костюм, Павел шел к дому, наслаждаясь теплыми каплями, стекающими за шиворот.
В подъезде у лифта стояла соседка по площадке:
– Павел Николаевич! – ахнула она, – у вас зонт сломался?
– Нет-нет, Екатерина Михайловна, просто дождь такой замечательный! Настоящий!
Екатерина Михайловна засмеялась:
– Если бы вы были моим сыном, получили бы хорошую взбучку. Вы посмотрите, что с вашим костюмом! А если еще и простудитесь?
– Ну вот, Екатерина Михайловна, вы так строго со мной, что я почувствовал себя нашкодившим пацаном.
Они вместе вошли в лифт.
– Взрослые люди, а хуже детей, – ворчала Екатерина Михайловна.
– Так ведь устаешь быть взрослым, – пожал плечами Павел.
– Это верно, – вздохнула Екатерина Михайловна, – а вы бы зашли ко мне чаю попить. Хоть прямо сейчас. У меня пироги, все по-домашнему. Вот и отдохнете.
– А что? Спасибо, я с удовольствием. Вот только зайду к себе, переоденусь.
Лифт остановился на седьмом этаже. Екатерина Михайловна, подходя к дверям своей квартиры, сказала:
– Ну, я жду вас.
Войдя в квартиру, Павел обошел все четыре комнаты, чтобы лишний раз удостовериться, что все мелочи, окружавшие его в жизни, находятся по-прежнему на своих местах и готовы служить ему. Он всегда получал удовольствие от такого обхода.
Павел снял пиджак, включил телевизор и отправился в душ. В комнате, в кармане пиджака зазвонил сотовый телефон.
Павел укутался в пушистый халат и вышел из душевой.
Звонила главный бухгалтер Татьяна Константиновна:
– Павел Николаевич, извините, что беспокою вас, но не могли бы вы подсказать, кому из наших сотрудников можно поручить произнести завтра поздравительную речь Борису Глебовичу?
– Я? Подсказать? – удивился Павел.
– Ну, конечно. Вы, как управляющий, больше всех общаетесь с персоналом, знаете характер каждого, можете предположить, кто может с душой выполнить эту миссию.
– Я общаюсь с персоналом исключительно по рабочим вопросам и в душу не заглядываю.
– Павел Николаевич…
– Татьяна Константиновна, этот разговор пустой и не бесплатный, поэтому разрешите мне отключиться.
Ознакомительная версия.
