Да и как вообще не узнать человека, который целый вечер пробыл с ребятами в лагере, купался вместе с ними, играл в волейбол, а потом на костре так интересно рассказывал о взятии Минска?
Словом, это был товарищ Чуркин. Тот самый товарищ Чуркин, который в войну командовал партизанским отрядом, а теперь работал здесь в райкоме…
— Здравствуйте, товарищ Чуркин! — закричали ребята.
— Здравствуйте, ребята, — сказал он в ответ, — как дела?
Этого он мог бы и не спрашивать. Он, собственно, и спросил об этом только потому, что еще метров за сто, увидев, как шагали ребята, понял, что дела у них никуда не годятся…
Он остановился и начал этот разговор и нисколько не удивился, что вопрос его остался без ответа.
— Путешествуете? — опросил он снова. — Куда, откуда?
— Па-па родному краю, — сказал Владик, хотя собирался сказать совсем не эти слова.
— Ну вот и отлично. Я тоже нынче с утра по родному краю путешествую… Кстати, как у вас насчет воды? Не найдется? Жаль, а то радиатор выкипел. Дорога трудная — горы, песок…
Воды у ребят не нашлось, но Игорь вызвался сбегать.
— Куда же это ты сбегаешь, интересно. А? Тут, по-моему, и воды-то поблизости нет.
— А вот и есть, — упрямо перебил Игорь и, развернув планшет, отыскал голубую жилку, пробегавшую в этом месте, недалеко от шоссе.
— Ну, беги, раз так, — сказал товарищ Чуркин и достал из кабинки серый бидон — канистру. — Беги, а мы пока побеседуем.
Два желания на секунду столкнулись в Игоре. Ему очень хотелось послушать, что расскажет товарищ Чуркин, но еще больше хотелось ему сделать что-нибудь приятное этому веселому большому человеку, и, не раздумывая больше, он подхватил канистру и побежал за водой.
А «мудрецы» уселись на рюкзаки тут же, у края шоссе, и товарищ Чуркин тоже сел на рюкзак, и завязалась беседа.
Все, все рассказали мальчики: и о том, как поссорились с Гогой, и о том, как готовились к походу, и как шли, и о честном слове, которое они не сдержали, и о танке, и о барсуке, и о поправке, которую внесли в карту Генерального штаба.
— Внесли поправку… Это кто же? Вы внесли поправку? Так, что ли? — перебил товарищ Чуркин.
И тут «мудрецам» пришлось в первый раз покраснеть…
— А не много ли вы на себя берете, товарищи юные пионеры? Как у вас насчет скромности?.. Да, действительно поправка внесена, — произнес он, посмотрев на смущенных ребят, — серьезная, большая поправка… Но только не вами… Вот вы на разведку ходили, и девочки ваши ходили, повздорили, перессорились, а самого главного не заметили… Двойка вам по вниманию, товарищи разведчики! — И он опять посмотрел на мальчиков так строго, что ребята опять покраснели. Неприятно получать двойку даже в частной беседе.
— Так вот слушайте, — продолжал товарищ Чуркин: — озера сами не появляются. Это труд, свободный человеческий труд сносит горы, где нужно, осушает реки, а где нужно, создает и моря и озера… О больших новостройках вы знаете… А есть еще малые новостройки. Они тоже нужны, и о них знать тоже нужно. Текла тут без пользы одна речушка. Так себе, плохонькая речушка, а берега у нее хорошие, высокие берега. Вот мы и подумали: не внести ли поправку? Из бесполезной реки не сделать ли полезную?.. Собрались, поговорили с колхозным народом, и колхозники своим трудом подняли воду, поставили электростанцию, переделали кое-что по-своему, и стал на месте оврага пруд. А вы пришли да его и открыли и имя дали. «Пруд Солнца» — это ничего, название вы хорошо придумали… А кто его сделал, зачем и почему? Об этом вы не подумали. Давайте-ка, ребята, вашу карту, внесем еще одну поправочку: пометим, где тут электростанция, где плотина, где линия передачи. И я вам вот что советую: непременно сходите туда…
В это время вернулся Игорь с тяжелой канистрой. Товарищ Чуркин вылил воду в радиатор и жестом пригласил ребят в машину.
— Ну, садитесь, подброшу, успеем, может? — сказал он и нажал стартер…
Конечно, Игорь многое потерял, не услышав рассказа товарища Чуркина, но зато он и выиграл много. Всю дорогу он сидел в кабине и два раза, когда товарищ Чуркин закуривал, даже немножко правил рулем. Но тогда, конечно, машина шла тихо, зато всю остальную дорогу «пикап» несся на полном газу. Шесть мальчиков сидели на жестких скамейках, сощурив глаза, и смотрели, как разворачивается перед ними серая лента дороги. Ветер хлестал им в лица. Из уголков глаз ползли слезинки и высыхали тут же на висках. Красные кончики галстуков весело трепетали за плечами, встречные машины, как метеоры, проносились мимо, и слышно было, как воздушная волна упруго бьет в борт «пикапа».
А Игорь, закрытый ветровым стеклом, не чувствовал ветра, у него не слезились глаза. Но зато прямо перед ним дрожала стрелка спидометра, то и дело переваливая за сто.
Вот это была езда!
В счетчике спидометра быстро-быстро менялись цифры. Очень скоро они отметили положенные километры, и замелькали знакомые лагерные, насквозь исхоженные места. Кто-то из мальчиков хлопнул по кабине рукой, и, резко взяв на тормоза, товарищ Чуркин сразу остановил машину. Ребята мгновенно выскочили и, на ходу надевая рюкзаки, бросились к лагерю. И тут им пришлось покраснеть в третий раз: так неожиданно произошло все это, что они не успели даже поблагодарить своего избавителя. Он взмахнул рукой и умчался.
Но зато в ту самую минуту, когда горнист возвестил о вечерней линейке и когда даже Майя не ждала больше, из леса в походном строю показалось первое звено первого отряда.
Прямо с хода звено влилось в строй и во главе отряда встало на правом фланге.
И пока малыши строились и ровнялись, Майя подошла к «мудрецам», посмотрела на часы, на загорелые лица мальчиков и просто сказала:
— Спасибо, ребята!
А вечером семь костров горело в разных местах лагеря. Семь «мудрецов» рассказывали у костров о походе. Первый и второй отряды мирно сидели рядом, и вышло так, что докладчиком здесь оказался Лева.
Как он старался! Как ловко изображал он Тосю с ужом, и Гришу, и Игоря, и маленького Зайку с его колючим трофеем. А как ловко и деликатно ввернул он про «Гогу и Магогу» и их неприглядный бивак. Им даже не на что было обидеться, и, когда все захохотали, Гога и Маргарита хохотали вместе со всеми. Но был момент, когда Лева чуть-чуть не испортил себе этот чудесный вечер. Уж очень хотелось ему рассказать о том, что они сами видели электростанцию и плотину.
И Лева уже набрал полные легкие воздуха, чтобы поэффектнее выпалить эту фантастическую часть своего доклада, он уже открыл рот и уже сказал:
— А еще мы видели… — Но тут он вдруг вспомнил «военный совет» и разговор о пионерском слове, вспомнил Майино «спасибо» и разговор о галстуке, вспомнил почему-то глаза товарища Чуркина и в четвертый раз за этот день покраснел. Он почувствовал, как кровь хлынула к его щекам, и даже испугался немного. Но в неровном свете костра этого никто не заметил, и Лева, поборов себя, перевел дыхание.
— А еще мы видели, — сказал он, помолчав, — товарища Чуркина, он нас довез до лагеря и рассказал замечательно интересные вещи об электростанции, построенной на этом пруду… По-моему, ребята, нужно сходить туда всем вместе…
Леве долго и горячо хлопали.
А потом, когда погасли лагерные костры и со всех сторон потянулись ребята к большому дому, семь «мудрецов» опять сошлись вместе и пошли рядом, о чем-то переговариваясь между собой. Они то замолкали, то оживлялись вновь, и каждый раз разговор начинался одними словами: «А помнишь?..»
Хорошо, когда люди могут сказать друг другу: «А помнишь?..» А у этих мальчиков есть что вспомнить. Правда ведь?
Большой грузовой пароход возвращался из дальнего плавания. За кормой у него развевался красный советский флаг.
Кругом бушевал океан, клочья пены неслись над волнами, злобный ветер свистел в снастях. А на самом верху парохода, на капитанском мостике, стоял капитан и зорко смотрел вперед.
Наконец в туманной дымке, на краю хмурого неба, он заметил полоску земли. Капитан постоял еще, посмотрел на далекий берег и пошел в радиорубку. Там он сел на складной стульчик, написал в блокноте несколько слов и подал блокнот радисту. Радист прочитал, посмотрел на капитана и спросил:
— А это точно, Георгий Иванович, поспеем?
— Успеем, Василий Васильевич, к Маю не успели, к Октябрю опоздали, а уж Новый-то год встретим дома: к утру будем в Лондоне, там от силы три дня, ну, пусть четыре дня, постоим, возьмем угля на дорогу, а оттуда нам четверо суток ходу… Вот и считай.
Они покурили, поговорили еще, а потом капитан надел фуражку и пошел обратно, на мостик.
А на другой день в Ленинграде, на Васильевском острове, в одной маленькой квартирке раздался звонок. Женя сразу проснулась и очень испугалась. Она решила, что это почтальон принес газеты. А раз уже принесли газеты, значит, она проспала и опоздает в школу.
