Успокоившись, я рассказал Маттиа про Гарофоли.
– Еще три месяца! – воскликнул он, прыгая от радости. – Вот ты огорчаешься, что не можешь найти свою семью, а я радуюсь, что не увижу Гарофоли.
– Ну, дядя – это совсем не то. Разве стал бы ты радоваться, если бы не мог найти сестер?
– Конечно, нет.
– Вот то-то и оно…
Мы дошли по набережной до Аустерлицкой площади и вошли в меблированные комнаты. Получив маленький огарок свечи, мы очутились в комнатке под самой крышей – в такой крошечной, что если один из нас стоял, то другому уже не было места и он должен был сесть на кровать.
Мне опять немножко взгрустнулось: не в такой каморке и не на такой жалкой постели надеялся я спать в эту ночь. А каким великолепным ужином рассчитывал я угостить Маттиа! Но вместо этого мы поужинали только хлебом с маленьким кусочком сыра.
Впрочем, не все еще потеряно. Придется только немного подождать. С этой мыслью я заснул.
На следующее утро я прежде всего принялся за письмо матушке Барберен, чтобы известить ее обо всем, что узнал. Бедная! Ведь у нее умер муж, которого она любила, и она теперь, наверное, в горе. Повторив несколько раз, что люблю ее и сочувствую ее горю, я наконец закончил письмо. В случае, если мои родные напишут ей, чтобы справиться о Барберене, я просил ее тотчас же уведомить меня и прислать мне их адрес в отель Канталь.
Покончив с письмом, я отправился в долговую тюрьму, к Акену. Маттиа пожелал идти со мной, да мне и самому хотелось, чтобы он увидел человека, который в течение двух лет заменял мне отца.
Нас провели в ту комнату, где я уже был однажды, и через несколько минут к нам пришел Акен.
– Здравствуй, мой мальчик! – сказал он. – Здравствуй, мой дорогой Реми!
Я со слезами обнял и поцеловал его. Как жаль, что мне нельзя было освободить его из тюрьмы! Я думал, что мои родные заплатят его долг и его сейчас же выпустят на свободу. Но родных я не только не нашел, но, может быть, и не найду, а тогда все, что я мечтал сделать для матушки Барберен и для семьи Акена, не исполнится никогда.
– Ну, что же твои родные? – спросил Акен.
– Разве вы знаете, что они ищут меня?
– Знаю от Барберена. Он был у меня две недели тому назад.
– Барберен умер, – сказал я.
– Ах, какое несчастье!
И он рассказал мне, что Барберен обратился к нему, надеясь узнать у него, где я.
Придя в Париж, Барберен пошел прежде всего к Гарофоли, а когда оказалось, что тот сидит в тюрьме, где-то далеко, в провинции, он отправился туда. От Гарофоли он узнал, что я после смерти Витали стал жить у садовника Акена, и пришел к нему. Акен, конечно, не мог сказать ему, где я, так как знал, что я буду постоянно переходить с места на место.
– А что говорил Барберен о моих родных? – спросил я.
– Очень немного. Твои родные узнали, что каменщик Барберен из Шаванона нашел тебя на улице Бретель и взял к себе. Вот они и обратились к нему с просьбой помочь им в поисках.
– А как их фамилия? Где они живут?
– Когда я спросил об этом у Барберена, он обещал сказать мне это потом. Я не настаивал, понимая, что он боится, как бы не уменьшилось вознаграждение, которое он рассчитывал получить с твоей семьи. Так как ты два года жил у меня, то он вообразил, что и я потребую денег. Я довольно серьезно поговорил с ним, и после этого он уже больше не приходил. Господи, как неожиданно он умер! Значит, тебе известно, что у тебя есть родные, но ты не знаешь ни кто они, ни где живут!
Я объяснил ему, как надеялся разыскать их, и он тоже посоветовал мне подождать их в отеле Канталь.
– Так как твои родные сумели разыскать Барберена в Шаваноне, а Барберен нашел Гарофоли и меня, то и тебя разыщут в отеле Канталь. Самое лучшее оставаться там.
Мне очень хотелось сказать Акену, что, как только я найду своих родных, они освободят его из тюрьмы, и он снова будет жить со своими детьми. Но я боялся подать ему надежду, которая могла и не стать реальностью.
Простившись с Акеном, мы вышли из тюрьмы. Живя в Париже, мы, конечно, не сидели сложа руки и, как всегда, пели и играли на улицах. Маттиа отлично знал все места, где можно было рассчитывать на хорошие сборы, и дела наши пошли очень удачно. В первый день мы собрали четырнадцать франков, во второй – одиннадцать.
В течение трех дней не случилось ничего особенного. Никто не справлялся о Барберене, писем ни на мое, ни на его имя не приходило. Наконец, на четвертый день служанка подала мне письмо. Оно было от матушки Барберен.
Она писала – то есть не она, а кто-то другой, потому что сама она не умела писать, – что знает о смерти мужа и посылает мне письмо, которое получила от него незадолго до его смерти. Оно может пригодиться мне, так как в нем говорится о моих родных.
– Скорее, скорее, читай письмо Барберена! – воскликнул Маттиа.
Я дрожащими руками развернул его и прочитал вслух:
«Моя дорогая жена!
Я лежу в больнице и так болен, что едва ли встану. Будь у меня побольше сил, я написал бы тебе, как и почему я заболел; но так как я очень слаб, то скажу тебе лучше о самом главном. Если я умру, напиши в контору
Грета и Галлея, которым поручено разыскивать Реми. Вот их адрес: Лондон, Грин-сквер, Линкольс-Инн. Напиши им, что только ты одна можешь указать им, где найти Реми, и постарайся получить с них побольше денег. Тогда тебе можно будет прожить без нужды до самой смерти. А узнать, где Реми, ты можешь у Акена, бывшего садовника, который теперь сидит в долговой тюрьме Клиши, в Париже. Проси священника писать за тебя все письма: в таком деле нельзя доверять никому. Не начинай ничего до тех пор, пока не получишь известия о моей смерти.
Целую тебя в последний раз.Барберен».
– В Лондон! – воскликнул Маттиа, как только я прочитал письмо.
Оно так взволновало меня, что в первую минуту я не мог сообразить, что такое говорит Маттиа, и с недоумением смотрел на него.
– Тебя поручили искать английской конторе, – продолжал он, – значит, твои родные – англичане. Ведь так?
– Но…
– Тебе будет неприятно, если окажется, что ты англичанин?
– Мне больше хотелось бы быть французом, как вся семья Акена.
– А мне бы хотелось, чтобы ты был итальянцем, – сказал Маттиа, – но, должно быть, ты на самом деле англичанин. Если бы твои родные были французы, они, конечно, не поручили бы англичанам разыскивать тебя во Франции – ведь правда? А так как ты англичанин, то нам нужно ехать в Англию. Когда мы пришли сюда, у нас было семнадцать франков, потом мы заработали в первый день четырнадцать франков, во второй – одиннадцать и в третий – девять, а истратили за все время восемь франков. Значит, у нас накопилось сорок три франка; это даже больше, чем нам понадобится на дорогу в Лондон. В Булони мы сядем на пароход, который и привезет нас туда. Это обойдется недорого.
– Ведь ты не был в Лондоне?
– Ты знаешь, что не был. Но у нас, в цирке Гассо, были два клоуна-англичанина. Они часто рассказывали мне про Лондон и учили меня говорить по-английски. Им не хотелось, чтобы госпожа Гассо понимала наш разговор.
– Я тоже знаю немного по-английски. Витали научил меня.
– Да, но за три года ты наверняка уже успел все перезабыть, а я сумею говорить по-английски, вот увидишь! И не только для тебя, но и для себя самого мне хочется поехать в Лондон.
– Почему же?
– Если бы твои родные разыскали тебя в Париже, они, может быть, и не пожелали бы взять меня с собой в Англию. А если я уже буду в Англии, они едва ли захотят отослать меня назад во Францию.
Такое мнение о моих родных показалось мне довольно обидным. Но, может быть, Маттиа и в самом деле прав? Действительно, лучше всего отправиться в Лондон.
– Едем! – сказал я.
– Ты в самом деле хочешь ехать? – обрадовался Маттиа.
– Конечно, хочу.
Мы живо уложили вещи, взвалили мешки на спину и, приготовившись в путь, сошли вниз. Увидев нас, хозяйка всплеснула руками.
– Разве молодой господин не хочет ждать своих родных? Гораздо благоразумнее было бы подождать их. И тогда они увидели бы, как заботились здесь о молодом господине…
Но ее слова не могли, конечно, удержать меня. Я расплатился за последние сутки и отворил дверь.
– А ваш адрес? – крикнула мне старуха.
И в самом деле, лучше было бы на всякий случай оставить ей адрес, и я написал его на клочке бумаги.
– Вы едете в Лондон? – воскликнула старуха. – Два таких молоденьких мальчика отправятся одни в Лондон! Пойдут по большим дорогам! Поедут по морю!
Старуха, наверное, еще долго причитала бы над нами, но я поспешил выйти на улицу, где меня ждали Маттиа и Капи.
Прежде чем пускаться в дорогу, мы пошли проститься с отцом Акеном. Но простились мы весело. Отец радовался, что я скоро разыщу свою семью, а мне было приятно несколько раз повторить ему, что я скоро приеду к нему со всеми моими родными, которые захотят поблагодарить его за все, что он сделал для меня.
