как, ничего?
Сэма перекосило, он вывернулся из-под руки.
— Оставьте меня в покое!
Папа встал. Мы втроем неуверенно стояли посреди тесной комнатки Сэма.
— Валите отсюда все, — сказал он тихо и устало.
Мэтт в тот же вечер отправил мне мессагу с последними новостями. Там говорилось: «ПРИХОДИЛ КАТАСТРОФА СЭМ ТЕПЕРЬ ДЕВОЧКА НА ПОЛНУЮ КАТУШКУ».
В другой день я бы сразу захотел узнать подробнее, но, сказать по правде, у меня тем вечером были свои проблемы.
После школы мама повела меня в гости, где я должен был познакомиться с девочкой, которую она наметила мне в подружки.
Постараюсь высказаться по возможности тактично. Джулиана была не совсем в моем вкусе. Худая, выше меня ростом, лицом похожа на кислую сливу. После чая миссис Лэйвери пригласила маму подняться наверх посмотреть новые занавески (ага, как же!), и мы остались наедине с Джулианой.
Это были самые долгие и самые неловкие пятнадцать минут за всю мою жизнь. Мне не понравилась Джулиана. И я на нее тоже не произвел особого впечатления. У нас с ней просто не было ничего общего. Примерно через полминуты нам стало не о чем говорить. Посидев еще минуту в молчании, Джулиана вприпрыжку подбежала к пианино (ненавижу, когда бегают вприпрыжку) и давай лупить по клавишам.
Мамочки наконец вернулись, посмотрели на нас (она у пианино, я на софе) и заулыбались, как будто увидели самую романтическую сценку на свете.
— Ну вот, — сказала мама, когда мы наконец выбрались из этого дома. — Что скажешь?
— Нет, — ответил я. — Вот что я скажу. Нет, нет и нет.
Мама улыбнулась кошмарной понимающей улыбкой:
— Эти вещи происходят постепенно.
Надо отдать Сэму должное. Если уж он решил, его не сдвинешь.
Утром в субботу он спустился к завтраку, одетый в школьную форму, как будто быть девочкой — самая естественная вещь на свете.
— Ну, когда пойдем по магазинам? — спросил он мою маму.
— По магазинам?
— Имейте в виду, мне не нужны второсортные тряпки, — заявил Сэм. — Симона любит хорошо одеваться.
Мама нахмурилась.
— Я дам вам сто фунтов. Этого за глаза и за уши хватит на симпатичное платьице, блузку и туфли.
— Сто пятьдесят, — сказал Сэм. — Я еще хочу купить сумочку. И, может, немножко косметики.
— Тебе еще рано краситься, — сказала мама.
— Сто пятьдесят фунтов, будьте любезны, — сказал Сэм.
Мама сдалась и начала рыться в сумочке.
— Пожалуй, мальчиком ты мне больше нравился, — заметила она.
Я все выходные просидела у себя в комнате — сочиняла песни. Когда Сэм запела, с меня как будто упали какие-то цепи. Я вдруг поняла, какого звучания хочу добиться от своей музыки. На поверхности будет легкий синкопированный звук в духе акустической гитары, а на заднем плане — нервные аккорды, сплошной минор, укороченные седьмые и всякие такие штуки как раз тогда, когда меньше всего этого ждешь.
Я мысленно слышала голос Сэм, высокий и чистый, но с оттенком странной, необъяснимой грусти. Наверное, это звучит глупо, но я знала, что сочетание моей музыки и подпевки в моем исполнении с голосом Сэм должно дать нечто удивительное.
Мои песни были об одиночестве, о тоске по другу, о непохожести на других, о людях, настолько зацикленных на самих себе, что они уже не в состоянии ничего разглядеть вокруг (Елена Гриффитс, на выход!). Не скажу, чтобы эти песни помогали радоваться жизни, некоторые из них можно даже смело назвать беспросветными, но они были намного лучше, чем то, что у меня получалось раньше.
За выходные я написала пять новых песен: «В комнате моей», «Мистер Идеал», «Моя персональная тучка», «Невидимка» и «Обо мне, любимой». Я записала партию гитары и вокальную партию на магнитофон, а тексты распечатала на папином компьютере.
В понедельник Сэм ждет большой сюрприз!
Знаете, как бывает, когда кто-нибудь расскажет хохму, а потом никак не может от нее отвязаться? От улыбки уже все лицо сводит. Хочется сказать: «Да поняли мы, поняли, давай уже о чем-нибудь другом».
Вот так оно и было в субботу, когда мы с Мэттом и Тайроном встретились на Хай-стрит с официально утвержденной мисс Сэм Лопес.
А поначалу казалось — такая замечательная идея: запустить лазутчика в девчонскую среду. Но теперь уже речь идет не о Елене с ее командой. Сэм собрался заделаться девочкой всерьез и надолго. Неизвестно, когда он снова превратится в мальчика.
И еще одна причина, почему наша шутка перестала быть шуткой. В Лондон прибыл Сэмов папаша, тот самый, который Катастрофа, ЧП и ДТП. По рассказам Мэтта, это нечто вроде помеси Крестного отца с Терминатором. Если Сэм попадется, вся его жизнь пойдет наперекосяк.
Так что в ту субботу, когда все так круто переменилось, Сэм был не такой, как всегда. Он опять разыгрывал девочку, кокетничал напропалую, примеряя разные наряды, морочил голову продавщицам, но в глазах у него то и дело появлялся жесткий, неумолимый блеск, сильно напоминавший то, каким он был, когда только что приехал к нам.
Мы сидели в закусочной Билла Бургера — любимая забегаловка Сэма с тех пор, как он сумел убедить хозяина, что он — маленькая мисс Трагедия. Вокруг столика стояли сумки с покупками, и, поскольку Сэм был теперь набит деньгами, каждый из нас взял себе по гамбургеру «де люкс» — самому дорогому в меню.
Вдруг Сэм спросил:
— Ну, как я выгляжу?
Мы посмотрели на него. Волосы завязаны в хвостик, в ушах болтаются серебряные серьги в форме скорпиона — его знак зодиака, на пальцах — яркие накладные ногти. Коротенький топик на бретельках, над зелеными брючками видна бледная полоска живота.
— Нормально, — сказал Мэтт. — Только эти ногти мама не одобрит. Слишком вульгарные.
Сэм рассматривал собственное отражение в оконном стекле.
— Никогда не думал, что мне пойдет топ на бретельках. Вот уж, пока не попробуешь, не узнаешь.
Я переглянулся с Мэттом — его передернуло. Сэм стал жертвой моды, этого нам только недоставало!
— А не слишком ли ты увлекся? — спросил я Сэма как можно небрежней.
Сэм бросил на меня взгляд, живо напомнивший о том, как мы с ним подрались за этим самым столиком в летние каникулы.
— Это ты к чему?
Я заметил, что Тайрон и Мэтт предостерегающе уставились на меня, мол, не лезь, но прикинулся, будто ничего не понял.
— Одежда, голос, манеры — все это прекрасно, но не кажется ли тебе, что лучше быть нормальным?
— Что значит
