— нормальным? — спросил Сэм.
Я засмеялся:
— Ну, может быть, не одеваться девчонкой.
Сэм сжал кулаки, но тут же как будто расслабился. Вытянул перед собой руки с растопыренными пальцами, полюбовался накладными ногтями.
— Когда ты девчонка, все по-другому. Можно делать разные вещи, которые не мог делать, пока был парнем. Иногда бывает довольно весело. Какие проблемы, старичок?
Я повнимательнее присмотрелся к нему и вдруг при свете мигающих огней увидел кое-что новое, чего не замечал раньше.
— Это у тебя проблемы, — сказал я и потрогал пальцем его верхнюю губу. — У тебя растут симпатичные усики, старушка.
Сэм быстро прикрыл рот рукой. Пробормотал:
— Не надо переходить на личности, — встал и направился к кассе. — Плачу за всех, мистер Билл.
— Нехорошо получается. — Билл Бургер подмигнул нам троим — мы тоже подошли к кассе. — И вы позволите, чтобы маленькая леди вас угощала?
Сэм вытащил из заднего кармана пачку банкнот, положил на прилавок двадцатифунтовую бумажку.
— Такие выражения, как «маленькая леди», давно устарели, мистер Билл, — сообщил он. — Это теперь называется «сексизм».
Билл раскрыл было рот, но, видно, вспомнил, что девочка из Америки перенесла душевную травму, снова закрыл рот и подвинул к Сэму сдачу, отрывисто проговорив:
— Держи, солнышко.
Мы сидели у Билла Бургера, и Джейк просто-таки нарывался, чтобы схлопотать по морде, но каким-то образом все обошлось. И тут мне пришла в голову, можно сказать, блестящая мысль.
Позже, когда мы вышли на улицу, я рассказал о ней Сэму.
К моему огромному удивлению и радости, он согласился.
В тот уикенд Катастрофа места себе не находил. Все время повторял:
— Если Сэм не живет у этих Бертонов, так их и растак, где же тогда, ё-моё, он может быть?
Мы немножко поговорили о том, не могли ли эти надутые англичашки где-нибудь его спрятать, но, по нашим прикидкам, они же не знали заранее, что мы к ним нагрянем. Он позвонил кое-кому из своих знакомых в Америке. Они сказали, что, насколько им известно, мальчик до сих пор находится в Лондоне.
И вот Катастрофа сидел у окошка, жевал жевательную резинку, смотрел на тусклый лондонский пейзаж и все это обмозговывал.
Тут-то меня и осенило:
— А что, если обзвонить школы?
— Припугнуть учителей? — отреагировал Катастрофа. — Можно попробовать.
— Я к тому, что мальчишку могли поселить в другую семью, поблизости, чтобы сбить нас со следа, но в школу-то он все равно ходит, верно?
Катастрофа затрещал суставами пальцев.
— Так можно просто ворваться в директорский кабинет, стырить классный журнал и…
— В какой школе-то, Катастрофа?
Он сдвинул брови, подумал минутку.
— Твоя правда, красотка.
Я достала из прикроватной тумбочки местный телефонный справочник, нашла страничку, посвященную школам, и села за телефон.
— Это «Сент-Питерс»? — спросила я самым благовоспитанным сладеньким голоском. — Ах, спасибо вам большое. У нас ребенок, мы недавно сюда переехали. Вашу школу очень хвалили друзья моего сына — например Сэм Лопес… У вас такой не учится? Извините за беспокойство, мэм.
Когда я повесила трубку, Катастрофа бросил на меня один из тех взглядов, смысл которых был мне хорошо знаком. Такой взгляд означает: ну куда ты лезешь, ведь ни уха ни рыла в детективной работе.
Но на сей раз я не стала обращать на него внимания и набрала следующий номер.
Поскольку «Брэдбери Хилл» — весьма преуспевающая школа, нам часто звонят родители, желающие поместить сюда своих детей. Но я и в самом деле припоминаю звонок дамы с американским акцентом.
Когда она упомянула имя Сэм Лопес, я испытала сильнейшее искушение сказать ей, что одного американского ребенка с трудным характером нашей школе более чем достаточно, но при моем профессиональном стаже я очень хорошо понимаю, что такие решения принимает моя начальница, миссис Картрайт.
— Мы рады, что ученики хвалят нашу школу, — сказала я сдержанно. — Но заявления о поступлении должны подаваться в письменной форме, это обязательное требование.
Как и всякой женщине, Оттолин то и дело приходят в голову разные безумные идеи. Видимо, просто по законам статистики одна из них должна была сработать.
Я прилег на кровать и задремал под монотонный голос своей жены, упорно повторявшей по телефону одно и то же, и вдруг меня разбудил ее победный вопль.
Я открыл глаза. Она стояла у постели с клочком бумаги в руке.
Я спросил:
— Ну, что там?
— Нашла! — ответила она, улыбаясь во весь рот. — Я нашла, где учится твой мальчишка!
Я взял у нее листок и прочел название, записанное характерным почерком Оттолин со множеством завитушек.
— Средняя школа «Брэдбери Хилл». — Я улыбнулся. — Знаешь, для уличной девки ты иногда неплохо соображаешь.
— Ой, Катастрофа, спасибо на добром слове, — сказала она.
У нас с Тайроном прекрасные, доверительные отношения. Очень искренние, понимаете? Если его что-нибудь беспокоит, он всегда знает, что может откровенно все обсудить со своей старой мамочкой. А если меня, к примеру, тревожит, что он слишком много времени проводит со своими приятелями мужского пола, невоспитанными неряхами и двоечниками, я всегда могу деликатно, по-матерински поговорить с ним об этом.
— Они тоже тебя очень хвалят, мам, — отвечает Тайрон (он у меня такой остроумный — думаю, когда-нибудь он станет политиком).
И потому, когда в первое воскресенье этого учебного года Тайрон упомянул за завтраком, что пригласил кое-кого на чай, я сумела пошутить:
— Один из твоих дружков-неандертальцев, надо полагать?
Тайрон откусил сразу половину гренка.
— Да нет, не из неандертальцев, — проговорил он с набитым ртом.
— Будете сидеть за компьютером, время от времени что-то невнятно бурча друг другу. Ох уж эти мальчишки…
— Вообще-то она не мальчишка, — преспокойно заявил Тайрон. — И не бурчит.
— Она? — Помню, я так и застыла, не донеся чашку до рта. — Ты сказал — «она»?
— Угу.
— Это, случайно, не Джулиана? — спросила я с надеждой.
Тайрон весьма вульгарно изобразил, будто его тошнит.
— Тогда кто же?
— Увидишь.
— Ты хочешь сказать, у тебя завелась подружка, Тайрон?
Он слегка задумался.
— Скажем так: пока что мы с ней просто дружим. Понимаешь, я не хочу ее торопить.
— Конечно, я понимаю. Может быть, мне приготовить оладушки к чаю? Или каштаны! Можно будет поджарить каштаны в жаровне и…
— Мам. — Тайрон бросил на меня утомленный взгляд — он это очень хорошо умеет.
— Ты не хочешь, чтобы я сидела с вами? Стыдишься родной матери?
— Да нет, я даже хочу, чтобы ты с ней познакомилась. Только не надо этих счастливых обедов в кругу семьи.
