Несколько минут он стоял под окном, дрожа, переминаясь с ноги на ногу, потом подковылял к краю навеса, взял лежащую там тарелку и побрел обратно к окну.
Ему оставалось одно: переночевать здесь, а рано утром, когда откроют двери, все-таки попытаться слезть по столбу и незаметно проскользнуть в приют…
Если он дотянет до утра.
Джон лег на бок у стены, сунул тарелку под голову, поднял воротник рубашки, подтянул колени к животу и уставился на кирпичную стену вокруг приюта и на торчащие из-за стены далекие заводские трубы. Над трубами нависло темно-бурое предельское небо с прядями грязно-белых облаков, между которыми виднелись редкие звезды — маленькие, ледяные, ничуть не похожие на огромные сияющие звезды Запределья…
Здесь все было не так, как в Запределье, — и как же здесь было холодно!
Джон сунул руки подмышки, но от этого не стало теплее. У него мерзли ноги в ботинках, мерзли уши и шея, мерзли плечи, затылок и спина — казалось, мерзли даже волосы на голове…
Если бы он был сейчас по ту сторону Прорвы, он смог бы одним пассом разжечь жаркий костер… Хотя зачем ему там костер?! Будь он в Запределье, он бы мигом согрелся на песке солнечного берега Иннэрмала! Но как он ни старался, он не мог вырваться за Карц Света. Он застрял в здешнем мире, покрытом толстой коркой лютой ледяной тоски, вмерз в него, как муха в лед, и на этот раз Тройное Заклятье не собиралось его отпускать…
Заклятье!
На миг Джон даже перестал шевелить в ботинках замерзшими пальцами.
Заклятье Харро! Как он мог забыть про свое первое рифмованное заклинание разрушений?! Ему не удается вырваться в Запределье — что ж! — может, тогда он сумеет заставить своих врагов пожалеть о том дне, когда они решили сыграть шуточку с Магом Стрелы?
Дэви сложил пальцы обеих рук в Знак Кленового Листа, зажмурился и зашептал, стараясь не стучать зубами:
— Неудачи одни, неудачи
За тобой все неделю пойдут…
Ох, заплачешь ты громко, заплачешь,
когда больно по морде дадут…
Будешь падать везде и повсюду,
и врезаться во все косяки…
Будешь бить ты в столовке посуду
и скулить от ужасной тоски!
Неудачи, несчастья и беды
закуют тебя в сотню оков,
и оставят тебя без обеда,
и наставят тебе синяков…
Ему не очень нравился этот куплет: синяки были сущей мелочевкой по сравнению с тем, что он мог бы пожелать приютским уродам… Зато с рифмами в этом куплете все было в порядке, не то что в последнем:
— Чтоб и тени ты начал бояться,
чтобы счастья неделю не знал,
чтоб от страха ты стал заикаться,
я тебя заклинаньем заклял!
Мильн не знал, как надо правильно говорить: «зАклял» или «заклЯл». Сработает ли заклинание, если он ошибся? Но даже если сработает, он узнает об этом не сразу…
И все равно Джон шептал Заклятье снова и снова, и слова грели его, как маленькие саламандры.
Он и сам не знал, в который раз бормотал про «неудачи, несчастья и беды», когда его вдруг обдало ветром, пахнущим дымом и золой — а в следующий миг доски навеса охнули, заскрипели, и ветер стал жарким, как полуденный бриз на Иннэрмале.
Дэви приоткрыл глаза — и встретился со взглядом больших, как фонари, ярко-красных глаз, глядящих на него с полутораметровой высоты.
Дракон Харро сложил огромные крылья и переступил по просевшим доскам когтистыми лапами. Он оказался вовсе не таким, каким представлялся Дэви: дракона покрывала не чешуя, а пушистая желтая шерсть, делавшая его похожим на огромного крылатого щенка. Но вот Харро с клокочущим рыком вскинул голову к окну приюта, грозно распахнул пасть с острыми, как кинжалы, клыками, — и Дэви понял, что рифмы в Заклятьи оказались что надо! Теперь приютским ублюдкам не поздоровится, охэй!!!
Это даже хорошо, что Харро оказался не чешуйчатым, а пушистым, — как раз такой дракон и нужен был сейчас до полусмерти замерзшему магу…
* * *
— Эй, Вундер! Вставай! Па-адъем! Поднимайся, слышь?! Булка, Никлас, он, кажись, загнулся… Бэ-эк!!
— Кто загнулся? А ну, вставай, козел! Харэ выкобениваться, а то хуже будет! Вста… Ага, зашевелился! Вылезай быстрее, пока я добрый! Куд-да?! Сперва дай сюда тарелку, придурок!
Бэк-Джой взял у Мильна летающую тарелку, а Никлас с Кеном, давясь хохотом, втащили Вундера за руки в окно.
— Ну, хорошо выспался? — спросил Бэк-Джой, забрасывая тарелку за шкаф.
— В уши не надуло? — поинтересовался Никлас.
— Смотри, гений — если накапаешь, пожалеешь!
Бэк-Джой сунул Мильну под нос исцарапанный кулак, захлопнул окно и вогнал на место шпингалет.
За дверью уже вовсю звучал гомон утреннего приюта, и Кен прокричал от порога:
— Да пошлите уже, забыли, кто сегодня дежурит?
— Понял, Вундер? — Бэк-Джой ткнул Мильна большим пальцем в бок и спрыгнул со стола. — Настучишь — хуже будет!
Услышав грохот захлопнувшейся за мальчишками двери, Мильн кое-как сполз со стола; не открывая глаз, поплелся к своей кровати, лег на бок и потянул на себя одеяло.
А что, бывает еще хуже?
Никому он не будет стучать, не такой он дурак… Сейчас он встанет, застелет постель и пойдет в столовку, фиг с ним, с умыванием… Но сперва надо снять пижаму и нормально одеться…
Бедные скельды, и как они живут среди вечного холода, снега и льда?!.
На завтрак, как всегда, была манная каша с какао, и впервые в жизни Мильн с жадностью выпил какао до дна — потому что оно было горячим. Каша тоже была горячей и жидкой, Джон и ее немного похлебал, но потом его так замутило, что он рискнул отнести в мойку тарелку с недоеденным завтраком…
Кто-нибудь обязательно настучит об этом Куси-Хватаю, но ему плевать!
Ночью он сделал все, что мог, а теперь все зависело только от драконк Харро…
Если, конечно, Харро не привиделся ему…
Но даже об этом сейчас еле-еле думалось сквозь горячий красный кисель, тяжело бултыхающийся в голове.
Мильн тащился по улицам левобережья целую вечность, а потом еще одну вечность карабкался по лестнице на Замковый Холм. Добравшись наконец до верхней ступеньки, Джон уронил сумку, весящую не меньше тонны, сел и опустил на колени гудящую голову…
Теперь ему было тепло и даже жарко, но весь мир вокруг оставался холодным, как лед.
— Дэви, вставай, опоздаешь в школу!
— Отстань…
Рон выпустил его плечо и плюхнулся рядом.
— Вставай! — снова встревоженно позвал он. — у тебя сегодня контрольная по арифметике, забыл?
— Помню, помню… Уже встаю!
Дэви посидел еще немного и вправду встал.
— Пошли, старик, — Рон потянул его за руку. — Ты же не хочешь, чтобы тебя вышибли из школы, верно?
— Да отвяжись ты, уже иду…
— Охэй, не сюда, нам вон в тот переулок!
Дэви послушно повернул туда, куда потащил его Рон, и пробормотал, почти не открывая глаз:
— А заклинание все-таки сработало, представляешь?
Рон возликовал так, что у Дэви заломило в ушах:
— Правда?! Вот здорово!!! Я же говорил, что все получится!!.
— Не ори ты …
— Э, погоди, ты чего?!
— Я только посижу немного на крыльце… Пару секундочек…
Но Джон сидел на крыльце кондитерского магазинчика до тех пор, пока над ним не наклонился какой-то человек со словами:
— С тобой все в порядке, малыш?
— Да! — просипел Мильн, вскочил и зашагал по переулку, очень стараясь держаться деловито и бодро.
Ему ужасно хотелось остановиться рядом с первым же фонарем и прижаться лбом к холодному железу, но он чувствовал на своей спине внимательный взгляд и боялся даже замедлить шаги…
Как он раньше не замечал, что Садовая Улица круче поднебесного моста? Взбираться по ней было так же трудно, как по поднебесному мосту в сильную бурю: мостовая так и норовила вывернуться из-под ног, к тому же порой Дэви переставал видеть, куда идет, из-за красных и черных пятен, пляшущих перед глазами…
Но Рон не отставал от него ни на шаг, хватал его за локоть, когда тот спотыкался и чуть не падал; тянул за руку, если тот надолго прислонялся к какой-нибудь стене — а когда Дэви завернул за угол Верхней Улицы и испуганно замер при виде автобусов у школьной ограды, заморок быстро сказал:
— Да все нормально, старик! Ты еще не опоздал, посмотри, в парке полным-полно народу!
Джон и вправду добрался до своего класса раньше всех других первоклассников, плюхнулся на свое место и уронил голову на руки. Он еще успеет немножко подремать, прежде чем явятся остальные вундеркинды.
— Разбуди меня, когда услышишь, что идут… — пробормотал он.
Ответа Рона он не разобрал.
— …Джонни, что с тобой?!
Госпожа Роза наклонилась над Мильном и дотронулась до его лба.
