Юрий Коваль - Поздним вечером ранней весной

В такие вечера приходит ко мне в избушку большой ночной павлиний глаз. Он мечется у свечки, задевая лицо сухими крыльями.

Пожалуй, он не видит меня и не понимает, откуда я взялся, что делаю тут и зачем зажигаю свечу.

Он летает над свечой, как хозяин, а я боюсь, что опалит крылья. Но поймать его никак не могу. Да и в руки его брать отчего-то боязно. Как это так – взять вдруг в руки жаркие, да еще на крыльях, глаза!

Я задуваю свечу, и уходит в окно большой ночной павлиний глаз искать другие окна и свечи.

Из моей избушки далеко ему лететь до открытых окон, и не видно никаких огней – только душная луна над лесом.

Отгорел закат, кончилось ячменное поле, отстали от меня ласточки-касатки, когда я подошел к незнакомой деревне.

Смеркалось.

Печальной показалась мне деревня. Я шел по улице, а не встретил ни души. Присел на крылечке какого-то дома передохнуть, а никто и не выглянул в окно. Тут я увидел, что почти все окна заколочены, а на дверях висят замки и замочки. Люди из деревни ушли.

«Зачем это? – думал я. – Зачем ушли? И куда? Наверно, в город. Вот чудаки – думают, что в городе жизнь лучше, а ведь это не так. Буду новую книжку писать – обязательно напишу про эту деревню».

– И про нас напиши! – послышался вдруг близкий и хриплый голос.

Я вздрогнул.

– Юра, Юра, про нас напиши, – снова явственно проговорил кто-то.

Голос слышался за углом дома.

Я заглянул за угол – никого не было. Лежали перевернутые козлы, стоял под засохшей яблоней сломанный стул, валялась безногая кукла.

Обошел дом вокруг – никого не встретил.

Совсем стемнело – стало мне не по себе, и я ушел в поле.

– Напишу, – крикнул я напоследок, – обязательно про вас напишу!

Вот я и написал про них, а кто они такие – не знаю.