38
Матиуш вставал в шесть часов утра. Иначе он не успел бы всего сделать. Теперь план дня так изменился, что учился он только два часа. Прибавились заседания парламента, а кроме чтения писем, Матиуш должен был прочитывать две газеты: для взрослых и для детей, чтобы знать, что происходит в его государстве.
Поэтому-то однажды, когда в восемь часов утра в королевской спальне было еще тихо, во дворце не на шутку забеспокоились.
— Матиуш, должно быть, заболел.
— Я думаю, этого давно следовало ожидать.
— Ни один из взрослых королей не работает так много.
— Последнее время он очень плохо выглядел.
— И почти ничего не ел.
— И ему нельзя было сделать никакого замечания, он сейчас же сердился.
— Да, он стал очень раздражительный в последнее время.
— Надо послать за доктором.
Приехал перепуганный доктор и без доклада, прямо в пальто, вошел, даже скорее вбежал, в королевскую спальню.
Матиуш проснулся, протер глаза и беспокойно спросил:
— Что случилось, который час?
Доктор без всяких предупреждений начал быстро говорить, так как боялся, чтобы Матиуш его не прервал:
— Дорогой, любимый Матиуш, мое милое дитя, я знаю тебя с колыбели. Я стар. Жизнь мне не дорога. Прикажи меня повесить, расстрелять, посадить в тюрьму, мне все равно. Твой отец, умирая, доверил тебя моей опеке. Не позволю тебе встать с постели, и баста. А того, кто придет морочить тебе голову, я прикажу спустить с лестницы. Матиуш, ты хочешь в год сделать то, что другие короли делают в двадцать лет. Так нельзя. Посмотри, как ты выглядишь. Не как король, а как ребенок самого последнего нищего. Если префект полиции похудел, так ведь он толстяк, и это для него даже полезно. Но тебе, Матиуш, худеть нехорошо, ведь ты растешь. Ты заботишься обо всех детях. Завтра выезжают в деревню двадцать тысяч детей. Почему же ты сам должен чахнуть? Ну, посмотри на себя. Это для меня такой позор, такой позор. Ах, я, старый растяпа…
Доктор подал Матиушу зеркало.
— Ну погляди, Матиуш, погляди.
И старый доктор заплакал.
Матиуш взял зеркало. Правда! Белый, как бумага. Губы бледные, под глазами синие круги, шея длинная, худая.
— Заболеешь и умрешь, — сказал со слезами доктор, — и не докончишь своего дела. Ты уже болен.
Матиуш отложил зеркало и закрыл глаза. И ему было удивительно приятно, что доктор ни разу не назвал его королем, что не позволяет ему встать с постели и велит спустить с лестницы всех, кто явится к нему по делу.
«Как это хорошо, что я болен», — подумал Матиуш и удобно вытянулся в постели.
Матиуш думал, что он только устал. Поэтому ему не хотелось есть, хотя он был голоден. Поэтому он не мог заснуть по вечерам, а ночью видел плохие сны. То ему снилось, что черные короли бросились на детей и их едят. То — что ему на голову падает огненный дождь и обжигает его. То — что ему отрезали обе ноги и вынули один глаз. То — что он сидит в дворцовом колодце, осужденный на голодную смерть. У него часто болела голова, а на уроках он отвлекался и ничего не понимал, так что ему было стыдно перед Стасеком и Еленкой, а больше всего перед черной Клю-Клю, которая после трех недель занятий уже сама читала газеты, писала диктовки и умела показать на карте дорогу от столицы Матиуша до государства ее отца Бум-Друма.
— А что бывает, когда король болеет, кто тогда управляет? — спросил Матиуш тихим голосом.
— Летом все равно парламенты распускаются на каникулы. Деньги есть, нужно их только привезти. Порт есть, корабли есть. Дома для детей в лесу выстроены. Остальное сделают служащие и министры. А ты, Матиуш, поедешь на два месяца отдохнуть.
— Но я ведь должен поехать в порт, который получил. Я должен осмотреть корабли.
— А я не позволю, и тебя прекрасно заменят министр торговли и старший министр.
— Я должен присутствовать на маневрах.
— А будет присутствовать военный министр.
— А письма детей?
— Их будет читать Фелек.
Матиуш вздохнул. Нелегко согласиться на заместителей, когда человек привык все делать сам. Но, действительно, у Матиуша не было сил.
Матиушу принесли завтрак в кровать, потом маленькая Клю-Клю рассказывала ему интересные негритянские сказки. Потом он играл с маленьким паяцем, которого очень любил. Потом рассматривал смешные картинки в детских книжках. Потом принесли ему в постель яичницу из трех яиц, стакан горячего молока и булку со свежим маслом. И только после всего этого доктор разрешил ему одеться и сесть на балконе в удобном кресле.
Сидит Матиуш, сидит и ни о чем другом не думает, никаких у него забот, ничто его не тревожит. И ни у кого нет к нему никаких дел. Ни у министра, ни у церемониймейстера, ни у журналиста. Сидит Матиуш и слушает, как красиво поют в парке птички. И так он слушал, слушал, пока не заснул, и спал долго, до самого обеда.
— А теперь съедим супчик, — улыбнулся доктор. — После обеда проедемся в колясочке по парку. Потом снова подремлем. Потом ванна и — в кроватку, бай-бай. А потом ужин и опять спать.
И Матиуш спал, спал, охотнее всего спал. Ему теперь реже снились плохие сны. Он больше ел. В течение трех дней он прибавил в весе полтора килограмма.
— Вот это я понимаю, — радовался доктор, — через неделю, если так пойдет, я снова буду называть тебя, Матиуш, ваше королевское величество. А теперь это не король, а худышка, бедный сиротка, который заботится обо всех на свете, и у которого нет никого, кто бы позаботился о нем.
Через неделю доктор подал ему зеркало.
— Уже почти король, не так ли?
— Еще нет, — ответил Матиуш, которому было удивительно приятно, что с ним говорят так ласково, обращаются как с ребенком и не называют королевским величеством.
Матиуш снова стал живым и веселым, с трудом загонял его доктор на несколько часов в постель.
— А что пишут в газете?
— В газете пишут, что король Матиуш болен и, как все дети в его государстве, завтра уезжает на все лето в деревню отдыхать.
— Завтра? — обрадовался Матиуш.
— Да, в полдень.
— А кто едет?
— Я, капитан с детьми, ну, и, пожалуй, Клю-Клю, потому что с кем она здесь останется?
— Ну, разумеется, Клю-Клю должна поехать с нами.
Только две бумаги подписал Матиуш перед отъездом: распоряжение, что заменять его на время отъезда будут старший министр — по делам взрослых граждан — и Фелек — по делам детей.
Две недели Матиуш ничего не делал, только играл. Играми руководила Клю-Клю. Охота, военные походы: Клю-Клю прекрасно строила из веток шалаши и научила этому их. Одни игры происходили на земле, а другие на деревьях. Сначала Клю-Клю не умела ходить в туфлях.
— Что за дикий обычай, — жаловалась она, — носить на ногах одежду!
Потом ее раздражало платье.
— Почему у вас мальчики иначе одеваются, чем девочки? Это совершенно дикий обычай. Поэтому у вас девочки такие неловкие. Ни на дерево не могут влезть, ни через забор перепрыгнуть. Всегда это дурацкое платье путается в ногах.
— Но, Клю-Клю, ты лазишь по деревьям лучше, чем наши деревенские мальчики, не говоря уже о Матиуше и Стасеке.
— Разве это деревья! — смеется Клю-Клю, — Это палки, они годятся для двухлетних детей, а не для такой, как я, взрослой девочки.
Однажды дети удивлялись, как ловко белка перепрыгнула с дерева на дерево.
— И я так умею, — живо сказала Клю-Клю, и прежде чем Матиуш, Стасек и Еленка успели понять, что она хочет сделать, Клю-Клю сбросила платье и сандалии, прыгнула за белкой, и начались гонки. Белка скачет с ветки на ветку, а Клю-Клю за ней. Минут пять продолжалась эта погоня, пока усталая белка не прыгнула на землю. Клю-Клю прыгнула за ней. Дети думали, что она убьется, но, падая, она так ловко цеплялась за ветки и их отталкивала, что, в конце концов, упала на руки и схватила белку. Она схватила ее за шею так, что белка не могла ее укусить.
— Она очень ядовитая, эта ваша северная обезьянка?
— Ничуть. У нас только змеи ядовитые. Клю-Клю подробно расспросила, как выглядит змея, внимательно рассмотрела ее на картинке и пошла в лес. Целый день искали Клю-Клю. Нет и нет. Только к вечеру вернулась она растрепанная, исцарапанная и голодная, но принесла в стеклянной банке трех живых змей.
— Как ты их поймала? — спросил удивленный Матиуш.
— Так, как ловят всех ядовитых змей, — ответила она простодушно.
Деревенские дети сначала боялись Клю-Клю, но потом очень ее полюбили.
— Хоть и девка, а лучше другого парня. Господи, какие же у них должны быть парни!
— Совсем такие же, ничуть не лучше, — объяснила Клю-Клю. — Это только у белых девочки носят длинные волосы и платья и поэтому ничего не могут делать.
Но Клю-Клю не только лучше всех бросала камни, стреляла из лука, собирала грибы и орехи. Я уж не говорю о ботанике, зоологии, географии и физике, в которых Клю-Клю была самой способной ученицей. Достаточно было увидеть ей один раз на картинке какое-нибудь растение или насекомое, чтобы узнать его на лужайке или в лесу. Однажды она узнала, что какое-то растение растет на болоте, тут же побежала к деревенским мальчикам, чтобы расспросить, где тут болото.
