«Тѣ» прошли вдоль рѣки на протяженіи трехъ кварталовъ, потомъ повернули влѣво, на поперечную улицу, и пустились прямо по ней, вплоть до дорожки, поднимавшейся по Кардифскому холму. Вступивъ на нее, они миновали домикъ стараго валлійца, стоявшій на полдорогѣ, и стали, не колеблясь, подниматься все выше. «Вотъ оно что, — думалъ Гекъ. — они хотять зарыть шкатулку въ старой каменоломнѣ». Но они миновали и каменоломню, добрались до самой вершины холма, юркнули тутъ въ кусты кожевеннаго дерева и исчезли въ темнотѣ. Гекъ послѣдовалъ за ними, сокращая свое разстояніе отъ нихъ, въ надеждѣ на то, что теперь его не увидятъ. Онъ сдѣлалъ такъ нѣсколько шаговъ, потомъ пріостановился немного, боясь, что зашелъ уже слишкомъ далеко; двинулся снова, снова остановился… прислушался… ни звука… только, казалось ему, слышитъ онъ біеніе своего собственнаго сердца… Изъ-за холма раздалось гуканье филина… худое предзнаменованіе!.. Господи, неужели все было потеряно?.. Онъ хотѣлъ уже бѣжать прочь очертя голову; вдругъ, шагахъ въ четырехъ отъ него, кто-то прокашлялся. Сердце у Гека чуть не выпрыгнуло, но онъ проглотилъ его назадъ, только трясся такъ, какъ будто его схватила разомъ дюжина лихорадокъ, и ослабѣлъ почти до невозможности держаться на ногахъ. Онъ зналъ, гдѣ находится: въ пяти шагахъ отъ лѣстницы, которая вела во дворъ дома мистриссъ Дугласъ.
— Хорошо, — подумалъ онъ, — пусть они зароютъ здѣсь, не трудно будетъ найти.
Раздался тихій голосъ, очень тихій голосъ, голосъ Инджэна Джо.
— Чтобъ ее дьяволъ взялъ! У нея гости, должно быть… видишь огни, хотя уже и поздно.
— Я не вижу.
Это былъ голосъ незнакомца того, который былъ съ Джо въ заколдованномъ домѣ. Смертельный ужасъ сжалъ сердце Геку; такъ вотъ куда было направлено «мщеніе!» Онъ хотѣлъ бѣжать, но ему вспомнилось, что вдова Дугласъ оказывала ему добро не одинъ разъ, а эти люди собирались ее убить, можетъ быть! Онъ желалъ, чтобы ему хватило смѣлости пойти предостеречь ее, но онъ зналъ, что не хватитъ: они могли подмѣтить его и придушить. Все это и еще многое пронеслось у него въ умѣ въ теченіе той минуты, которая протекла между замѣчаніемъ незнакомца и возраженіемъ Джо:
— Не видишь, потому что тебѣ кустъ заслоняетъ… Становись сюда… Видишь теперь?
— Вижу… Да, тамъ кто-то въ гостяхъ… Лучше бросимъ дѣло.
— Бросить, когда я навсегда ухожу изъ этихъ мѣстъ! Бросить… и не найти потомъ уже никогда, можетъ быть, подобнаго случая! Я говорю тебѣ опять, какъ уже прежде говорилъ! мнѣ ея мошны не надо… бери ее себѣ! Но ея мужъ меня оскорблялъ… былъ жестокъ со мною не разъ… Главное, онъ былъ тѣмъ судьею, который осудилъ меня за бродяжничество. И это еще не все! Это только милліонная часть обиды! Онъ выпоролъ меня… выпоролъ на глазахъ у всей тюрьмы, какъ какого-нибудь негра!.. И весь городъ могъ смотрѣть на это! Выпоролъ!.. понимаешь ты это?.. Онъ натѣшился надо мною, но умеръ. Я отплачу теперь ей.
— О, не убивай ее!.. Не дѣлай ты этого!
— Убивать?.. Кто тебѣ говоритъ объ убійствѣ?… Его я убилъ бы, будь онъ тутъ. Но если хочешь мстить женщинѣ, убивать ее не зачѣмъ… это вздоръ! Надо только попортить ей личико: вырвать ноздри или оторвать уши, какъ свиньѣ!
— Послушай, это…
— Свое мнѣніе оставь при себѣ! Это и для тебя будетъ побезопаснѣе. Если она изойдетъ кровью при этомъ, такъ уже не моя вина. И плакать я тоже не буду. И ты, любезный, поможешь мнѣ… изъ дружбы… для этого ты и здѣсь; одинъ я не справлюсь. А если ты вздумаешь вилять… я тебя убью! Понялъ?.. А если тебя убью, то и ее вслѣдъ за тобой… и тогда уже некому будетъ разсказывать, кто тутъ орудовалъ.
— Хорошо, если уже рѣшено, пусть будетъ… Только уже чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше… Меня дрожь пронимаетъ.
— Развѣ можно тотчасъ, когда тамъ гости? Но ты смотри у меня! Я за тобой наблюдаю… А торопиться нечего; обождемъ, пока потушатъ огни.
Гекъ зналъ, что теперь наступитъ молчаніе… болѣе ужасное, чѣмъ всякіе разбойничьи толки. Онъ затаилъ дыханіе и сталъ отступать осторожно назадъ: упирался твердо и осмотрительно всей ступенью, качаясь сперва долго, изъ стороны въ сторону, на одной ногѣ и чуть не падая туда или сюда; потомъ повторялъ тоже упражненіе на другой ногѣ, чтобы отступитъ еще на шагъ. Вдругъ, подъ нимъ хрустнула какая-то вѣтка. Онъ замеръ на мѣстъ и сталъ прислушиваться, но ничто не шелохнулось; господствовала прежняя тишина. Онъ былъ безконечно благодаренъ судьбѣ и добрался такъ, пятясь, до кустовъ кожевеннаго дерева. Здѣсь онъ повернулся съ такими же предосторожностями, какъ при поворотѣ корабля, и тутъ уже пошелъ скорымъ шагомъ, хотя все еще съ опаской. Только у каменоломни уже, переставъ бояться, онъ пустился во всю свою молодецкую прыть внизъ съ холма, къ домику валлійца, и принялся колотить къ нему въ дверь. Изъ оконъ высунулись головы старика и его двухъ дюжихъ сыновей.
— Что за шумъ?.. Кто стучитъ?.. Чего надо?
— Впустите скорѣе!.. Я долженъ сказать…
— Да кто будешь?
— Гекльберри Финнъ… Скорѣе впустите!
— Гекльберри Финнъ, вотъ тебѣ разъ! Имячко-то не такое, передъ которымъ отворяются всѣ двери!.. Но впустите его, ребята… Пусть скажетъ, что тамъ такое.
— Прошу васъ только, не сказывайте никому, что это я донесъ вамъ… — проговорилъ Гекъ прежде всего, вступивъ въ комнату. — Прошу васъ, не сказывайте… не то, меня убьютъ… Но вдова была ласкова ко мнѣ, и не разъ… и я хочу вамъ сообщить… Только вы ни слова обо мнѣ… Я все скажу, если вы пообѣщаете не упоминать, что это я…
— Клянусь св. Георгіемъ! У него что-то важное, иначе онъ не посмѣлъ бы такъ явиться! — воскликнулъ старикъ. — Говори же, малый, мы тебя не выдадимъ.
Черезъ нѣсколько минутъ, старикъ и его сыновья, захвативъ оружіе, крались уже по вершинѣ холма и вступили, на ципочкахъ, въ кусты кожевенника, держа ружья въ рукахъ. Гекъ сопровождалъ ихъ только до этого мѣста. Онъ притаился тутъ за большимъ камнемъ и сталъ прислушиваться. Прошло нѣсколько времени въ томительной, полной ужаса, тишинѣ; потомъ, внезапно, раздались выстрѣлы, крикъ… Гекъ не сталъ дожидаться разъясненій, вскочилъ на ноги и пустился внизъ съ холма, сломя голову.
Съ первымъ проблескомъ разсвѣта въ воскресенье, Гекъ пробирался уже снова на холмъ и постучался тихонько въ домикъ старика валлійца. Всѣ тамъ еще спали, но это былъ сонъ, какъ говорится, висѣвшій только на волоскѣ, вслѣдствіе волненія, пережитаго этими людьми ночью. Изъ окна раздался окликъ:
— Кто тутъ?
Гекъ отвѣтилъ тихмъ, испуганнымъ голосомъ:
— Пустите меня, прошу васъ! Это я, только Гекъ Финнъ!
— Передъ такимъ именемъ, эта дверь можетъ отворяться всегда, днемъ и ночью, мой лалецъ!.. Милости просимъ!
Нова была такая рѣчь для мальчугана-бродяги. И не слыхивалъ онъ никогда болѣе пріятной. Онъ не могъ даже припомнить, чтобы кто-нибудь встрѣтилъ его, хотя разъ, тѣми двумя словами, которыми заключилъ свое привѣтствіе этотъ старикъ.
Дверь быстро отворилась и мальчикъ вошелъ. Его пригласили сѣсть, а хозяинъ и его два молодца-сына поспѣшили одѣться.
— Я думаю, ты порядкомъ голоденъ, дружокъ, — сказалъ старикъ, — но завтракъ у насъ поспѣетъ къ восходу солнышка, и горяченькій, съ пыла будетъ. Ты обожди… А я съ дѣтьми думалъ, что ты придешь переночевать у насъ.
— Я такъ испугался, что убѣжалъ, — отвѣтилъ Гекъ. — Я пустился на утекъ, какъ только заслышалъ выстрѣлы, и не останавливался, пока миль трехъ не отмѣрилъ. А теперь, я пришелъ, чтобы разузнать, что было… А забрался такъ рано потому, что боялся наткнуться на тѣхъ дьяволовъ… даже если они уже и не живы!
— Ну, бѣдняга, видно, что эта ночь тебѣ даромъ не обошлась… Но, вотъ тебѣ постель, отдохнешь на ней, когда позавтракаешь. Нѣтъ, милый мой, тѣ живы остались… о чемъ мы отъ души сожалѣемъ. Видишь-ли, мы знали отлично, гдѣ ихъ схватить, ты намъ разсказалъ; мы и стали подкрадываться къ нимъ, пока были уже всего въ пятнадцати шагахъ отъ нихъ… въ этой тропѣ среди кожевника, было темно, какъ въ погребѣ… тутъ, какъ разъ, чувствую я, что чихну. Могло-ли быть что подлѣе! Удерживался я, сколько могъ, но ничего не подѣлаешь! Приходилось чихнуть… и чихнулъ! Я шелъ впереди, поднявъ пистолетъ, и когда чихнулъ, эти мошенники шарахнулись въ сторону. Я крикнулъ: «Пали ребята!» и самъ выпалилъ туда, гдѣ заслышался шелестъ. Сынки тоже самое. Но разбойники уже кинулись прочь, мы за ними лѣсомъ. Я полагаю, что мы ихъ не задѣли. Они тоже выпустили по одной пулѣ въ насъ, но тоже не попали ни въ кого. А когда уже не стало болѣе слышно, гдѣ они бѣгутъ, мы перестали гнаться за ними, а пошли подняли на ноги констэблей. Тѣ нарядили караулъ на берегъ, а когда совсѣмъ разсвѣтетъ, то самъ шерифъ поведетъ облаву въ лѣсу. Мои сыновья пойдутъ туда же съ другими… Мнѣ хотѣлось бы, чтобы ты описалъ намъ этихъ злодѣевъ; это будетъ большою подмогой. Но ты не могъ разглядѣть ихъ въ темнотѣ, я думаю?
