Ничего удивительного, что Кэтлин была девочка страшно избалованная. Еще у них был роскошный дог. Пятнистый и голый, как колбаса. Лохматые собаки куда приятнее. Они действительно собаки. В доге собачьего было маловато, зато он был редкостью и стоил бешеных денег. Так, во всяком случае, хвасталась Кэтлин. Папа Кэтлин сам выгуливал собаку. Дог бежал легко, как прыгун в высоту, и нагонял страх на прохожих. Папаша носил яркий спортивный костюм, хотя спортом и не занимался. Он с важным видом дымил сигаретой и внимательно следил за тем, чтобы его дог не пристал к резвившимся в отдалении псам. Правда, дочке играть с чужими детьми он разрешал. Наверно, не считал их беспородными. Кэтлин у них единственный ребенок. У нее есть своя комната и еще много чего. А у дога нет. Девочка иногда устраивала в своей комнате диско-вечера. Тогда она надевала длинное до пят платье на бретельках и распускала волосы. Воображала себя дамой. Она угощала гостей молочными коктейлями и заставляла их чокаться. Но ведь в бокалах были соломинки, кто же при этом чокается! Мальчик тоже бывал несколько раз на этих вечерах. Они неплохо ладили, особенно в последнее время. Настолько, насколько вообще можно ладить с такой маленькой заносчивой особой. Их можно было даже принять за настоящих друзей. Но мальчик знал, что это не так. Он был для нее временным другом, за неимением лучшего. Вообще-то Кэтлин водилась с другим мальчиком, из высотного дома. Этот восемнадцатиэтажный дом стоял на углу. Говорили, будто у того мальчика целых три имени. Разве наш со своими двумя ему ровня! Тот, другой, был якобы чрезвычайно музыкальный ребенок. И правда, когда Райнер-Грегор иногда прогуливался под окнами соперника, он слышал гаммы. Наверно, тот упражнялся. Он, конечно же, с пеленок усвоил, что занятия музыкой — хороший тон. Быть может, родители собирались определить его в музыкальную школу. А возможно, он уже ходил туда. Жизнь у этого мальчика была несладкая. Зануда Кэтлин и нудные гаммы. Сейчас он уже месяц как отдыхал в деревне. Наверно, здоровья набирался, очень уж замухрышкой он выглядел. Вот Кэтлин и искала новых знакомств. Бабушка говорила мальчику: с глаз долой, из сердца вон. Мальчик в душе надеялся, что соперник так и останется в деревне. И, проходя мимо высотного дома, со страхом прислушивался, не звучат ли опять гаммы. Но открытые окна безмолвствовали. Там жила только женщина, присматривавшая за квартирой.
Итак, он увидел Кэтлин. Девочка не позвала его поиграть, а подходить к ней первым тоже не пристало. Вдруг еще покажется назойливым. Мальчик остановился поодаль, достал из кармашка листок и притворился, будто читает. Кэтлин не выдержала — ведь девчонки от рождения любопытны — и вроде бы случайно подошла к мальчику.
— Что это у тебя? — надменно спросила она.
— Ничего, просто так, — сдержанно ответил мальчик.
Кэтлин затопала ногами и закричала:
— Что это за бумажка? Что это за бумажка? — Она привыкла, что все ее прихоти исполняются немедленно.
Мальчик притворно вздохнул — как будто Кэтлин ему надоела:
— Ну, смотри. — И протянул бумажку. Кэтлин тут же ее схватила.
— Надеюсь, буквы ты знаешь? — снисходительно спросил мальчик.
Кэтлин снова затопала ногами и закричала:
— Я буквы с трех лет знаю! Я по слогам читала в четыре, а по-настоящему в пять! Ты тогда еще даже время узнавать не умел! Не воображай! У нас дома есть все подписные издания, даже история искусств!
— Тише-тише, успокойся, — попытался унять ее мальчик. Кэтлин стояла лицом к солнцу, и Райнер-Грегор словно впервые увидел, какие у нее зеленые глаза. А бабушка говорила: не верь зеленым глазам. И ему стало не по себе — глаза были зеленые-зеленые. С желтыми крапинками.
— Что это? — не отставала Кэтлин.
— Да так, это на иностранном языке, — небрежно ответил мальчик. — Тебе не понять.
Кэтлин посмотрела на него с недоверием:
— На иностранном?
— Да, это самое главное иностранное слово, — важно кивнул мальчик.
— Ты знаешь иностранные языки? — уважительно спросила Кэтлин. Она даже дуться перестала.
— Разумеется, — сухо отозвался мальчик. — Еще есть вопросы?
— И ты можешь его прочесть?
— Само собой, — последовал ответ.
— А как его читают?
Мальчик смутился. А что, если она не отвяжется? Ведь он и сам пока не знает. Ну что бы им встретиться на полчаса позже! Девочке же ответил, что, мол, не такой он дурак — с каждым встречным делиться своими знаниями. Кэтлин дрожащим голосом, едва слышно, сказала, что она не каждая и совсем не обязательно сейчас, она может и до завтра подождать.
— Завтра на этом же месте, — многозначительно произнесла она.
— Если тебе так хочется, — равнодушно протянул счастливый полиглот, а сердце его готово было выпрыгнуть из груди. Он понял, что в его руках неожиданно оказался великолепный козырь. Тут есть над чем подумать — голос-то у Кэтлин дрожал! Это было как в приключенческом фильме, когда один разведчик в сумерках обменивается паролем с другим разведчиком, который поджидает его в укромном месте. И в то же время ситуация напоминала совсем другие фильмы.
— Только помни: никому ни звука! — сурово предупредил он Кэтлин.
* * *
Ему очень хотелось, чтобы завтра наступило скорее. Но предстоял важный визит. И не было никакой уверенности, застанет ли он старика дома. Да и поможет ли ему вообще старый волшебник? Мальчик поднялся на четвертый этаж. Шаг его становился все медленнее. Было как-то не по себе. Он простоял у дверей шестьдесят четвертой квартиры несколько томительных минут. Но сколько можно тянуть? А вдруг выйдет кто-нибудь из соседней квартиры, с подозрением оглядит его и спросит: «Ты чего здесь торчишь? Уж не воришка ли?» Мальчик вспомнил, как дрожал голос Кэтлин, и решительно позвонил. Прошло немало времени. «Может, старика нет дома?» — с надеждой подумал он. Но ведь все равно придется вернуться попозже. Если учитель на улице ходит еле-еле, то смешно думать, будто дома он носится галопом. Наконец послышались мелкие шаркающие шаги и постукивание палки. Старик открыл дверь. Лицо у него было, как всегда, сердитое. Мальчик, запинаясь, изложил свою просьбу. И показал листок. Старик взглянул и покачал головой. Голос у него был серьезный и скрипучий, будто будильник заводят, и еще, похоже, старик был туговат на ухо. Допытываться, зачем мальчику это слово, он не стал. Только покачал головой, дескать, ничем помочь не могу. Он никогда не преподавал языки. Он вел физику, природоведение и в младших классах физкультуру.
— Физкультуру? — поразился мальчик. Да как же он мог быть учителем физкультуры? Но тут же понял, что вопрос его прозвучал нетактично, и покраснел. К счастью, старик и впрямь плохо слышал. Он лишь повторил, что не знает, как помочь мальчику, но у него есть знакомства, он может узнать. Старик пригласил мальчика в комнату. Тот, сгорая от любопытства, пошел за ним. Он был уверен, что с книжной полки слетит сова и усядется старику на плечо, что на полу ползают змеи, а по комнате, шелестя крыльями, носятся летучие мыши. Он был готов к любым неожиданностям. Но ничего такого не оказалось. Обыкновенная старая мебель. Его усадили в кресло с липкой, как клеенка, обивкой. Сам старик взялся за телефон. Мальчик обратил внимание, что в комнате темно, шторы задернуты, и воздух какой-то затхлый, как в доме у двоюродной бабушки. Старик позвонил в несколько мест. И всякий раз говорил:
— Послушай, мне тут одному человеку помочь надо. Сосед, значит, надо помочь. Он хочет узнать, как произносится одно слово. Я продиктую по буквам: ф — фашист, р — рубль, а — Азия, н — нос, з — Зина, э — эхо, с — Сирия, и — Израиль, с — собака, х — хлопок… Не знаешь, как оно произносится?
Другой раз он говорил, что ф — как фонарь или флюс, с — как сто, а з — как зима. Но никто не знал. Только после пятого звонка лицо старика прояснилось, и он жестом подозвал мальчика к себе:
— Сейчас скажут, слушай внимательно!
Мальчик схватил трубку, при этом успел отметить, что аппарат старый, тяжелый, такой же, как у дяди, который живет в центре города в старом пятиэтажном доме, где прихожая больше, чем у них гостиная, а потолки в два раза выше. Он прижал к уху еще теплую черную трубку и хриплым голосом сказал: «Аллё». И тогда из таинственной дали чей-то незнакомый голос произнес: «Францэзиш». Голос еще несколько раз медленно повторил это слово, затем трубку положили на рычаг и раздались короткие гудки. Мальчик был настолько ошеломлен, что не сообразил и спасибо сказать. Обычно он всегда говорил спасибо, даже когда узнавал время, хотя знал, что ему отвечает магнитофон. «Вот оно какое, — успел он только подумать. — Слово что надо!» И изо всех сил постарался удержать его в памяти. Потому и старика не поблагодарил как следует, сбежал вниз по лестнице в свою квартиру и полчаса без передышки повторял услышанное слово, пока не пришел в себя настолько, что решился пойти во двор.
