— Я обмакнул их в мамино лекарство от нервов, — сказал он, — чтоб не нервничали.
Псы быстро заглотали сахар, виляя длиннющими хвостами и благодарно поскуливая. Стаффан принялся изучать затвор на дверце в ограде. Наверное, он оказался не сложнее, чем на калитке, потому что чуть он только ковырнул своей железякой — и дверца открылась. Кто желает заглянуть к тиграм в клетку? Пожалуйста! Настоящий герой, тот, конечно, не стал бы долго думать, а подошёл бы себе спокойненько прямо к лютой тигре Бисмарку или к лютой тигре Гераклу, раздвинул слюнявую пасть и сунул бы туда свою бездумную башку. Но про себя-то я уже знал, что никакой я не герой.
— Ну, а теперь что? — спросил я.
— Запустим туда нашего Могиканина, — сказал Стаффан. — Пусть познакомится с этими симпатягами.
Я тут же представил, как нашего старого, доброго Могиканина рвут на куски клыки этих зверюг, и поднял с земли какую-то палку. Нет, я не дам его просто так растерзать, подумал я.
— Ладно, тогда и я с ним, — решительно сказал я.
Я сам удивился своей храбрости. Но когда я пролез внутрь, я почувствовал, как по спине у меня побежали мурашки, а в волосах тоже будто закопошилась целая куча муравьев. Стаффан стоял на страже. Сначала всё шло нормально. Последний-из-Могикан вежливо обнюхал собак, а потом направился к их мискам — посмотреть, нет ли чего съедобного. Огромные псы его нисколечко не смущали. Он чувствовал себя в гостях у этих громил ну прямо как дома.
Всё было бы хорошо, если б одному из псов не вздумалось поиграть с моей палкой, он подпрыгнул и куснул её.
Последний-из-Могикан, видно, подумал про него что-то плохое и с визгом кинулся на мою защиту. Шарф с его морды ещё раньше свалился. Ну и началось! А самое ужасное, что эти психи подняли дикий лай. Я увидел, как в доме зажёгся свет.
— Быстро! — крикнул Стаффан. — Сматываем!
Я выскочил из загородки, а следом за мной наш Могиканин и оба пса. Последний-из-Могикан мчался по саду, как дикий кабан по лесу, оставляя на своём пути отметины — потоптанные растения, опрокинутые колышки для цветов, сломанные ветки и помятые кусты. Псы лениво шли по следу — им скоро надоело и они решили прилечь вздремнуть и посмотреть свои собачьи сны про мозговые косточки, про родословные и про трусих-кошек. Нервноуспокаивающее Стаффановой мамы было, как видно, из сильных.
Стаффан окликнул Последнего-из-Могикан, и тот сразу подбежал и улёгся у его ног. Я увидел, что дверь в доме открылась. И появился Голубой — в ночной рубашке, в шлёпанцах и с всклокоченными волосами. В руках он держал допотопную двустволку. Он посмотрел вокруг, но в темноте мы ему были не видны. Стаффан тихонько надел на поросёнка ошейник с поводком.
— Что будем делать? — спросил я шёпотом. — Удирать?
— Не успеем, — прошептал мне Стаффан в ответ. — До калитки не добежать, а через забор с ним не получится.
Он выудил из своего рюкзачка какую-то фуражку и надел её. Ещё он вытащил длинный чёрный плащ. Чего только у него не было в этом самом рюкзачке — наверное, на все случаи жизни.
— Мне придётся залезть к тебе на плечи, — прошептал он. — Выдержишь?
— Наверное, — сказал я.
Он сел мне верхом на плечи и застегнул плащ. Я был теперь нижней частью Стаффана — живот и ноги.
— Директор Швальквист! — услышал я его голос сверху. — Это вы?
— Директор Вальквист, — поправил его Голубой. — А вы кто такой? И что вы здесь делаете?
— Я комиссар Айсберг, — сказал из темноты Стаффан грубым голосом. — Позвольте узнать, есть ли у вас разрешение на этот вот мушкет?
— Да, разрешение у меня имеется, — сказал директор обиженно. — Но, может быть, вы мне всё-таки ответите, что вам понадобилось ночью в моём саду?
— Долг службы. Ночной обход, — пробасил Стаффан. — И должен сделать вам несколько серьёзных замечаний, директор Вальквист. Запоры на калитке весьма неудовлетворительны. Очень низкое качество. А также я обратил внимание на недозволенные шумы. В ночное время положено соблюдать тишину. Слишком много визгу, разрешите вам заметить. Просто до безобразия.
— Вот именно поэтому я и вышел, — сказал директор раздражённо. — Уж не думаете ли вы, что это я сам визжу здесь по ночам, как свинья?
— Откуда мне знать, — проворчал «комиссар Айсберг». — всякое, знаете, бывает. Чудачества, знаете ли… Спокойно, Зорро, спокойно, — продолжал он и наклонился к Последнему-из-Могикан.
Вот уж чего ему не следовало делать. Он потерял равновесие и рухнул на землю.
Полицейский комиссар Айсберг вдруг разломился пополам и превратился в двух мальчишек. А полицейская ищейка Зорро, гроза преступников, превратилась вдруг в обыкновенную хрюкающую свинью. Директор на секунду остолбенел. Он был похож на лунатика, которому привиделся какой-то кошмар. Стаффан сделал попытку удрать, но запутался в своём плаще, и Голубой настиг его, ухватил за шиворот и стал трясти изо всех сил. Сам я улизнул.
— Что всё это значит? — слышал я возмущённый голос Голубого. — Что вам тут надо?
— Проверка газа, — попытался ещё выкрутиться Стаффан. — Надо снять показания счётчика.
Но дальше врать уже не имело смысла. Последний-из-Могикан ткнул своим пятачком Голубого, которому, видно, не очень-то нравилось, чтоб его пихали всякие там свиньи.
— Опять эта свинья! — прорычал Голубой. — Она меня с ума сведёт! Наконец-то ты мне попалась, голубушка! Теперь уж не уйдёшь. Заявлю на тебя в полицию, и пусть тебя арестуют и судят.
Когда я обернулся, я увидел, что Голубой уводит их обоих под конвоем. Мне сейчас легче лёгкого было удрать — перемахнул бы через забор, прибежал домой и залез с головой под одеяло. Но я повернул назад. Как-то само собой получилось. Мне, конечно, вовсе не улыбалось попасть в лапы этому болвану. Но я просто не мог иначе. Не мог я предать Стаффана.
Я подошёл прямо к Голубому. Я дрожал от страха, будто какой жалкий воришка. Самый обыкновенный, подленький такой страх. У меня даже в висках стучало. Я сглотнул, чтобы успокоиться. Надо было показать, что я нисколечко не боюсь. Подумаешь!
— Тогда забирайте уж и меня заодно, — сказал я ему. Между прочим, и видик же у вас в этой рубахе!
Директор привёл нас к сараю в углу сада.
— Дожидайтесь тут теперь полиции, — сказал он. — И по смотрим, что скажут ваши родители, когда узнают про ваши подвиги.
Он втолкнул нас в сарай и закрыл его на засов. Внутри было тесно, затхло и противно, полно всякого хлама и садовых инструментов. Стаффан достал свой фонарик и посветил вокруг.
— Приятное местечко, — сказал он. — Сюда бы ещё десяточек крыс, немножко пауков-птицеедов, змей, вшей, пиявок — и полный порядок.
«ЧАС ВОЗМЕЗДИЯ ПРИДЕТ», — вывел он большими буквами на двери.
Нам пришлось проторчать в этом сарае, пока за нами не пришли из полиции. Вообще-то удрать отсюда ничего бы не стоило, утверждал Стаффан. Способов много: открыть через щель засов, сделать подкоп, пропилить дыру в стене, заманить сюда директора и стукнуть его по голове чулком, набитым землёй. Но, сказал он, просто жалко удирать, когда раз в жизни попал наконец в настоящее приключение. Я не очень-то понимал, чему тут радоваться, но согласился с ним просто потому что устал от всего этого.
В общем, чтобы не терять зря времени, мы стали придумывать, что нам говорить полиции. Самое главное, сказал Стаффан, чтобы наши показания не расходились. Если мы будем говорить по-разному, это обязательно вызовет подозрения ухудшит наше положение. В одном я с ним согласился — ни в коем случае нельзя выдавать настоящую цель нашего похода в сад к Голубому. Нельзя было даже упоминать про дрессировку Последнего-из-Могикан — а то ещё не разрешат участвовать в выставке.
Хочешь не хочешь, а без вранья не обойтись. А правдоподобное враньё — штука хитрая, тут всё должно быть очень хорошо продумано.
В конце концов, мы решили сказать, что мы для закалки вышли прогуляться ночью — а вдруг к тому же обнаружим какого-нибудь нарушителя! — и тут нам встретился заблудившийся поросёнок. Мы, как сознательные граждане, моментально бросились следом за ним, чтобы поймать его. Он юркнул от нас через открытую калитку в сад к директору Вальквисту, где наткнулся на какое-то садовое украшение, и в результате сверху упала большая ваза и чуть не угодила ему в голову. Ужас! Ведь от него могла остаться одна отбивная! Поросёнок, конечно, перепугался, стал метаться по саду и в темноте натыкался иногда по ошибке на кусты и цветы. Наконец нам удалось изловить и успокоить поросёнка, и как раз в это время вышел директор Вальквист. Он, как видно, принял нас за грабителей, которые залезли к нему в сад, потому что запер нас в тёмный и затхлый сарай. Мы даже побоялись протестовать, потому что директор был очень раздражён и всё время чего-то там возился со спусковым крючком своей двустволки. И это несправедливо, что он так жестоко поступил с нами, ведь мы сделали что могли, чтобы уберечь его собственность и изловить поросёнка.
