— Сыграем с ними! — загорелся Санька Багров. — Мы их всухую! Десять — ноль!
Валерий Васильевич не согласился — рано храбриться! — отвел ребят на небольшую полянку, на которой во время принципиальных матчей рассаживались болельщики.
— Здесь мы в пас побьем…
Поставил ребят в кружок и велел передавать мяч друг другу — несильно и точно. Скучное это дело — ноги гудят от желания садануть по мячу так, чтобы он снарядом летел, а Валерий Васильевич сдерживает: мягче — в ноги партнеру! И Капу прихваливает — она дает лас вкрадчиво и аккуратно, будто вышивает. Ребятам, хочешь не хочешь, стараться приходится — стыдно от девчонки отставать!
Потом разбились на две команды и играли без ворот — обводку и отбор мяча отрабатывали. Это было интереснее. Капа финты выделывала — позавидуешь. А Бастик таким быстроногим оказался — даже с мячом от любого уйдет. Светлые мягкие кудри падают ему на глаза, он тряхнет головой и летит вперед — не мальчишка, а истребитель. Олега Забрускина, самого рослого в отряде, злило, что Капа ловко обводила его. А Бастик уводил мяч в сторону, и стоило Олегу приблизиться, быстро передавал партнеру. Забрускин попробовал играть грубо — «в кость», но Капа тут же толкнула его плечом в плечо, и он рухнул на траву. И не придерешься: все — в рамках правил!
А потом Валерий Васильевич дал ребятам задание проделать не сколько упражнений для укрепления мускулов, а сам стал тренировать Саньку Багрова — тот вызвался играть в воротах.
Санька обозначил камнями ворота, Валерий Васильевич бросал мяч руками, целя то в один угол, то в другой. Багров кошкой кидался на мяч, смело падал на землю. Из такого надежный вратарь получится!
Пантелей любил футбол не меньше других, а старался не только из любви к игре. В том деле, которое он задумал, спорт — необходимейшее средство: без него не станешь сильным, ловким и быстрым.
На перекладине Пантелей подтягивался до того, что в глазах черные точки возникали. Ничего — пусть мускулы будут железными!
Вместе с Пантелеем тренировался, вернее, пытался тренироваться Митя Янцевич, худенький, мечтательный и красивый мальчик. Подтянуться ему удавалось не больше одного раза. А подняв ноги углом, он тут же ронял их и едва не плакал от досады.
— Давай еще! Давай! — настаивал Пантелей и помогал Мите, подхватывая его, когда он срывался с перекладины.
Побледневший Митя кусал губы:
— Не выйдет у меня! Не выйдет…
— Не сдавайся, — убеждал Пантелей — неудача товарища задевала его, как собственная. — Вспомни, что говорил Валерий Васильевич: «Каждый из нас в чем-то силен, только надо выяснить — в чем. И доказать, что ты силен. Но это уже легче. Главное — для себя выяснить»…
Впечатлительный Митя дрейфил, и оттого каждое движение его становилось корявым, неуверенным.
— Переламывай себя, Митя. Скажи себе, что ты не хуже других, что ты все сделаешь. Мы потом с тобой такое сообразим!..
Сказал и челюсти сжал: едва не проговорился!
— Что — сообразим? — с надеждой спросил Митя и тут же потух. — Какой из меня толк? Помешаю тебе…
— Не помешаешь, — Пантелей лихорадочно думал: чтобы такое сказать, чтобы тайну свою не раскрыть и Митю заинтересовать? — Ты погоди, останемся одни — поделюсь… Давай еще раз.
Митя сосиской повис на перекладине.
— Хватит вам, пацаны! — позвал Олег Забрускин. — Давайте лучше побоксируем.
Олег сильный парень. Старший брат у него боксер-перворазрядник, и Олег собирается стать боксером. Олег знал некоторые приемы бокса, показывал их ребятам, а затем предлагал «поработать вполсилы». И бил доверчивых, даже маленьких не жалел. «Работать» с ним не соглашались, и он в одиночку размахивал руками, лупил по воздуху, защищался от воображаемых ударов: вел бой с тенью. Оказывается, и такое в боксе есть.
И сейчас, закончив очередной бой с тенью, Олег запрыгал будто со скалкой:
— Так отработаем раунд-другой? Вполсилы…
«А ведь бокс мне может пригодиться, — мелькнуло в голове Пантелея. — Даже очень пригодиться!.. Самбо, конечно, полезнее было бы, но кто тут знает самбо? А Олег кое-что в боксе понимает».
— Давай, — решительно сказал Пантелей. — И каждый день. Как по расписанию, а?
— А не забоишься? — Олег верил и не верил.
— Сам бы ты не забоялся. Давай, показывай!
Олег потирал руки от удовольствия и вдруг застыл с открытым ртом: возле Пантелея, как в строю, стоял Митя Янцевич.
— И ты? — наконец выдохнул Олег.
— И я, — Митя сделал глубокий вдох. — И я!
Отошли подальше, за деревья, выбрали чистый клочок земли. Олег заскакал галопом: он стремился быстренько показать основные приемы и — померяться силой. А Пантелей требовал: не спеши, учи основательно.
— Я то, что на первых порах понадобится, покажу и — попробуем. Знаете, как настоящие тренеры проверяют новичков? На первой тренировке перчатки на руки и — на ринг. Против опытного боксера. Тот дает под дыхало разок, чтоб новичок почувствовал, что такое бокс. Чтобы понял: бокс не для слюнтяев. Уйдет — пусть уйдет. А останется — бойцом будет.
Пришлось согласиться. Олег и Пантелей стали лицом к лицу, подняли кулаки. Митю попросили быть судьей, смотреть, чтоб не били ниже пояса и по затылку. Он попросил соперников отступить друг от друга и скомандовал: «Бокс!»
Пантелей прикрыл руками челюсть и пошел на Олега. А тот быстро шагнул навстречу и больно ткнул кулаком в грудь. Метил он в солнечное сплетение, да промазал. Уговор — бить вполсилы — он нарушил. Пантелей опустил руки, собираясь протестовать. А Олег снова нанес удар и влепил бы в зубы, если бы Пантелей не увернулся. Кулак скользнул по скуле, почти у виска. Пантелей разозлился и ударил Олега по шее — тот был выше ростом. Ответ был неожиданным и чувствительным — Олег даже присел.
— На сегодня с тебя хватит, — Олег незаметно потер шею. — А ты не передумал?
— Не передумал, — робко проговорил Митя и вышел на «ринг», заслонив лицо кулаками.
Олег ударил в живот. Митя согнулся, закачался, но устоял.
— Ты чего так! — крикнул Пантелей Олегу. — Какие тут полсилы?
Олег пошевелил пальцами, самодовольно улыбнулся:
— Смотря у кого какая сила. Мои полсилы с его полсилами, конечно, не сравнишь…
Митя выпрямился:
— Давай еще…
— Завтра продолжим, — сказал Пантелей Мите и повернулся к Олегу: — Ты не думай, что дух из нас вышиб! Еще посмотрим, кто крепче!
После тренировки Валерий Васильевич повел ребят умываться. Там, возле умывальника, Пантелей шепнул Мите:
— Мы с тобой к концерту свой номер подготовим. Я буду хулиганом-верзилой, а ты боксером, на которого хулиган нарвется. И получит сдачу…
— Так ты это обещал?
— Это! А разве не интересно…
— Интересно, — разочарованно сказал Митя. — Но это можно было сделать без ежедневных тренировок.
Большие вершины громоздились там, где небо скатывалось к земле. Даже в самые ясные дни эти лесистые громады ровно синели — так далеко они были. Когда-то давным-давно горы ушли отсюда, а одна замешкалась и теперь нависала над лагерем. До нее всего ничего — если выйдешь в путь после завтрака, к обеду в лагерь вернешься. Зеленая гора с рыжей шапкой набекрень, она к вечеру мрачнела, закутывалась в сизый туман. С этой горы и наплывала плотная, прохладная темень. Свет отступил в море и надолго задержался у горизонта. Он розовел и струился, а потом вдруг сник. И высветилась луна, и чистыми бездымными костерками разгорелись звезды.
Наступил длинный вечер, незаметно переходивший в ночь.
После ужина было велено всем одеться потеплее — сегодня кино.
У домика, в котором помещались кладовая завхоза и камера хранения, образовалась очередь. Меланья Фаддеевна, седенькая старушка в очках, ведавшая камерой хранения, выносила чемоданчики и рюкзаки, уговаривала:
— Дети, спокойней! Спокойней, дети! Успеете и одеться, и в кино попасть!
Но какая-то неведомая сила заставила их толкаться и ссориться.
Полторасыч оторвался от работы, поднял голову, и все пристыженно затихли. Прикрыв колени старым мешком, он сидел на перевернутом ящике и укреплял расшатавшиеся табуретки. Когда дело ладилось, он напевал что-то печальное, когда не ладилось — сердито замолкал.
Рассказывали, что во время Великой Отечественной войны у Павла Тарасовича погибли жена и сын — бомба попала в дом, в котором они жили. Сына он даже не видел. Тот родился, когда Павел Тарасович уже сражался на фронте. В ту пору Полторасыч был молодым, а воевал здорово — батальоном командовал, заслужил шесть орденов и много медалей. Сразу после Победы уволился из армии: здоровье ухудшилось — сказались ранения и контузии. Устроился завхозом в школу, а на лето уезжал в лагеря. Новой семьи он так и не завел и старался всегда быть при детях.
