Теперь уже крикнули многие. Дружно неслось «ура!» За первой волной вторая.
«Наконец-то неумные поняли», — самодовольно отметил царь. Повернулся, пошёл от толпы. И только теперь увидел. С той стороны Невы, прямо по льду, сокращая дорогу, на Сенатскую площадь, на помощь к восставшим, торопились солдатские роты. Им и кричали сейчас «ура!».
Скривилось лицо Николая I. От обиды и злобы дёрнулось. А тут ко всему какой-то шутник бросил снежок в государя. Метко пульнул, паршивец. Между лопаток как раз попал.
— Припечатал, припечатал! — выкрикнул кто-то. — Государев поставил знак.
КАКОЙ ГРЕНАДЕРСКОЙ РОТЫ?
Двое дворовых крестьян из-под Луги Фёдор Рытов и Африкан Косой с барским обозом прибыли в Питер.
Остановился обоз где-то в конце Галерной. Видна отсюда Сенатская площадь. Видны и войска и народ. Бросив на улице сани, побежали крестьяне на площадь, смешались они с народом.
То тут, то там раздаются возгласы:
— Долой Николая! Даёшь Константина!
— Конституцию! Конституцию! — кто-то кричал.
А вот и вовсе кинжальный голос:
— На плаху царя, на плаху!
Слово за словом, слово за словом — разобрались вскоре Фёдор и Африкан, что происходит сейчас на площади, что и к чему.
— Ну и ну, Африкан. Значит, они за волю.
— Выходит, что против бар.
— Так это и наше дело.
Переглянулись крестьяне:
— Давай на подмогу!
Выбирают, к кому бы поближе стать. Облюбовали солдатский изгиб в каре. Туда и направились.
— Дозвольте, — обратился к солдатам Фёдор.
— Ух ты, никак, пополнение!
Рассмеялись солдаты:
— Какого, скажи, полка? Какой гренадерской роты?
— Лужские мы, — отвечает Фёдор.
— Барона Рейндорфа, — сказал Африкан.
— Калужские, лужские, баронские, графские — наши, короче. Давай становись.
Сразу пошли вопросы, как в деревне, очень ли барон лют, что говорят мужики о земле и воле.
Что говорят? Исстрадались совсем мужики — дай ты им только призыв-сигнал, сразу на бар подымутся.
Заметили люди на площади, что два мужика к солдатским рядам пристроились, тоже поближе к восставшим двинулись. Обступили они солдат. Но тут подошёл офицер:
— А ну отойди в сторонку.
— Как так?
— Мы тоже с вами. Мы заодно!
— Нам бы вместе, так силы больше!
— Ступайте-ступайте, — стал оттеснять офицер.
Второй подошёл:
— Ступайте, ступайте, не ваше тут дело. Не занимай солдат.
Оттеснили народ офицеры. Вместе со всеми отошли Африкан и Фёдор.
Стоят, пожимают плечами:
— Как так не наше дело?
— Может, ошиблись с тобой, Африкан? Может быть, господа офицеры ради другого пришли на площадь?
Нет, не ошиблись лужанс. За народ декабристы, за волю крестьянам. Но только так, чтобы сделать всё это самим. Сторонились они народа. Смуты большой боялись.
Стоят войска на Сенатской площади. Стоит Николай I на Дворцовой площади: «Придут, не придут полки?»
Тянется, тянется это ждание. Кончится скоро ждание. Битва не где-то за синим морем. Вот-вот — и на этом она берегу.
Глава II
ЖИВ, НЕ УБИТ СОЛДАТ
ЖЕЛВАКИ НА ЩЕКАХ ИГРАЮТ
Царь Николай I доволен. Переломилось. Свершилось. Идут на помощь царю войска. Преображенцы идут, семёновцы. Павловский полк, лейб-гвардии конный, Измайловский, Егерский, Кавалергардский её величества полк.
Шепчут Николаю I советчики:
— Про пушки, ваше величество, не забыть бы, про пушки.
— Доставить пушки! — скомандовал царь.
— Не мешало б охрану к дворцу поставить.
— Самых надёжных веди к дворцу!
Осмелел Николай I, переехал поближе к Сенатской площади. Сам расставляет войска.
— Окружай их со всех сторон. Слева зайди и справа. Конных гони вперёд!
Шепчут советчики:
— Ваше величество, к мосту бы послать побольше. Отрезать тот берег Невы.
Командует царь:
— Преображенцы, ступай к мосту!
— Крюков канал занять бы.
— Живее шагай на Крюков!
— Прикрыть бы подход с Галерной.
— Заходи на Галерную!
В стройном марше идут войска. Раздаются команды ротных:
— Лево плечо вперёд!
— Право плечо вперёд!
— Эскадрон, развернись повзводно!
Крутится возле царя флигель-адъютант Дурново.
— Орлы, ваше величество.
— Орлы, Дурново, орлы, — соглашается царь. — Только как бы они, Дурново, и тебя и меня не клюнули.
Не унимается Дурново, Николаю щебечет льстиво:
— Преданы вам, государь, солдаты. За вас хоть в огонь, хоть в воду.
Грошовая это, конечно, лесть. А слушать царю приятно.
Вышли войска на Сенатскую площадь. Кольцом окружили восставших. Десять тысяч солдат у царя. У декабристов их меньше тысячи.
Торжествует царь Николай I. Желваки на щеках играют.
ГОЛОС ЛЬВИНЫЙ, ПИСК МЫШИНЫЙ
Торжествует царь Николай I, торжествует, да рано…
Не менее Московского прославлен лейб-гренадерский полк. Тоже в боях заслужен. Тоже бывал в Париже.
Не пошёл к царю на Сенатскую лейб-гренадерский полк, пошёл на Сенатскую — к декабристам. Первой в полку поднялась рота поручика Александра Сутгофа.
— Дружнее, ребята, дружнее! — поторапливал гренадеров Сутгоф.
Слышится голос ротного:
— Надеть шинели!
Предусмотрительным был поручик. Другие явились на площадь в одних мундирах.
— Взять боевые патроны!
Решительным был Сутгоф.
— Ротную кассу не оставляй!
Командиром он был хозяйственным.
Схватился командир лейб-гренадеров полковник Стюрлер:
— Где рота Сутгофа?
— Ушла на Сенатскую площадь.
Выбежал Стюрлер на улицу. Стал догонять солдат. Вскочил на извозчика:
— Живо, разиня, живо!
Голос у Стюрлера громкий, львиный:
— Рысью, болван, галопом!
Догнал он восставших.
— Стой!
Идут гренадеры.
— Стой!
Заедет полковник слева, заедет справа:
— Стой!
Идут солдаты. Чеканят шаг.
— Дети, — кричит полковник, — остановитесь!
Тычет он шпагой в спину извозчика:
— Быстрее давай, скотина. Стой! Трогай! Бери поперёк. Да стой же ты, леший, стой!
Снова кричит солдатам. Идут гренадеры.
Обессилел несчастный Стюрлер. Измучил коня извозчик. Понимает полковник — не остановить ему роту Сутгофа, приказал повернуть назад.
Вернулся Стюрлер к себе в казармы. Едва отдышался, как тут:
— Ваше высокородие, другие роты пошли на площадь.
Это поручик Николай Панов повёл остальных гренадеров.
Выбежал Стюрлер опять на улицу.
— Стойте! Куда вы! Стойте!
Не сбавляют солдаты шаг.
Забежит полковник то слева, то справа:
— Стойте! Куда вы! Стойте!
Не сбавляют солдаты шаг.
Опередил командир колонну, стал поперёк пути:
— Братцы, стойте! Братцы, побойтесь бога!
Не сбавляют солдаты шаг. Чуть не растоптали солдаты Стюрлера.
«Разбойники», — хотел прокричать полковник. Однако не вышло наружу слово, раздался какой-то сип.
Чуть не плачет бедняга Стюрлер. Давит себя в кадык. Ясно всем, что охрип полковник. Ни за что пропал его голос львиный. Остался мышиный писк.
ЗАБЛУДИЛСЯ
На помощь к восставшим торопился и гвардейский морской экипаж. Становились матросы в строй тут и вспомнили вдруг про патроны: брать их, не брать?
— А что тут думать, конечно, брать!
— Что же это за ружья, если в дулах, как в дудках, пусто!
— Давай волоки патроны!
Вот и послали матросы на склад фельдфебеля Чиркова. Нагрузился Чирков, тащит патронов гору.
Идёт матрос улыбается, ношей своей доволен.
И вдруг где-то на лестничном переходе столкнулся фельдфебель с самим бригадным командиром генералом Шиповым.
— Куда ты? — окликнул его генерал.
Растерялся Чирков — генерал, да ещё бригадный! Слетела с лица весёлость. Замямлил невнятное что-то матрос.
— Назад! — скомандовал Шипов.
Повернулся Чирков, патроны понёс обратно.
Шагает и думает: «Как же так, зачем же иду назад, что я скажу товарищам? Эх, была не была…»
Вернулся Чирков на склад. Минуты две простоял за дверью. Вышел опять наружу. Понёс патроны другой дорогой.
Идёт, улыбается вновь матрос и вдруг снова встречает Шипова.
«Ну, — понимает матрос, — пропал». Спрятаться негде. Повернуться и вовсе поздно. Рядом совсем генерал.
— Ты что же приказ не выполнил?!
И вдруг не растерялся, нашёлся матрос:
— Никак нет, — отчеканил. — Заблудился я, ваше превосходительство. Не той дорогой на склад пошёл!
— Заблудился? В казармах своих заблудился?!
— Так точно, ваше превосходительство.
Посмотрел на Чиркова Шипов, хитринку в глазах заметил.
— Так, так. Заблудился, значит. Не той дорогой, сказал, пошёл. Шипов повысил голос: — Тем, что примкнул к мятежному сброду, вот ты где заблудился, любезный.
