А сам к двери, в щёлку глядит.
— Братец Лис помер нынче утром, — говорит Волк.
— Что же ты не в трауре? — спрашивает Кролик.
— Я как раз и иду за этим, — отвечает Волк. — Думаю, дай забегу расскажу Братцу Кролику, какая беда приключилась. Вот сейчас только я от Братца Лиса. Протянул ножки, бедняга.
С этим Волк и ушёл. Кролик сел, поскрёб в затылке, а там и решил, что сходит к Братцу Лису, узнает, что слышно. Сказано — сделано: вскочил и пошёл. Как пришёл он к дому Лиса — так всё уныло кругом! Подошёл поближе — никто не шелохнётся.
Заглянул в дом, а Лис лежит на кровати врастяжку, большой да страшный. Тут Кролик говорит потихоньку, будто сам с собой разговаривает:
— Бросили все бедняжку Братца Лиса. Я всё-таки верю, что выздоровеет Братец Лис, хотя и боюсь, что он помер. И никто не придёт проведать Братца Лиса! Братец Волк и тот его бросил. У меня, правда, дел по горло, но присмотрю за ним. Так, с виду, он помер. А как подумаешь, так, пожалуй, и не помер он вовсе. Потому что, это всякий знает, если придёшь к покойничку, чуть он увидит тебя, сейчас же покойничек подымет кверху лапы и крикнет: «Ого-го!»
Но Старый Лис лежал тихо. Тогда Кролик сказал чуть погромче:
— Странное дело! Братец Лис ну совсем мёртвый, а ведёт себя, как покойнички не ведут. Покойник, если придут взглянуть на него, тотчас подымет кверху лапы и крикнет: «Ого-го!»
Тут, конечно, Лис поднял лапы и крикнул: «Ого-го!»
А Братец Кролик — тягу во все лопатки.
Как Братец Лис охотился, а добыча досталась Братцу Кролику
— Старый Лис услыхал, как Кролик проучил Братца Волка, и подумал:
«Как бы и мне не попасть в беду. Оставлю-ка лучше его в покое».
Они встречались частенько, и много-много раз Братец Лис мог схватить Кролика. Но всякий раз, как выпадет такой удобный случай, ему на ум приходил Волк, и он оставлял Братца Кролика в покое.
Мало-помалу стали они дружить. Случалось, Лис заходил даже к Кролику в гости; они сидели вместе и раскуривали трубки, будто между ними никогда и не бывало никакой вражды.
Вот как-то пришёл Братец Лис и спросил, не пойдёт ли Кролик с ним на охоту. А Кролика что-то лень одолела, он и сказал Братцу Лису, что у него есть в запасе рыбка, он как-нибудь обойдётся.
Братец Лис сказал, что ему очень жаль, но он всё-таки пойдёт, попытает счастья один. И ушёл.
Он охотился день. Удача ему была на диво: дичи набил полную сумку.
А Кролик, как подошло дело к вечеру, потянулся, размял косточки и сказал себе, что Братцу Лису уже время возвращаться домой.
Он влез на пенёк, посмотрел, не видать ли кого. Глядь-поглядь — бредёт Братец Лис, распевает во всю глотку песни.
Спрыгнул Кролик с пенька, улёгся посреди дороги, прикинулся мёртвым. Идёт мимо Лис, видит — лежит Кролик. Перевернул он его, посмотрел и говорит:
— Какой-то мёртвый кролик валяется. Похоже, что он давно издох. Дохлый, а жирный. Такого жирного и не видал никогда. Только он слишком давно издох — боюсь, как бы не повредило.
Братец Кролик — ни гугу! Старый Лис облизнулся, но пошёл прочь — кинул Кролика на дороге.
Чуть скрылся Старый Лис с глаз, Кролик вскочил, побежал лесочком, лёг впереди на дороге.
Идёт Братец Лис, видит — ещё один кролик лежит, дохлый, твёрдый, как деревяшка.
Посмотрел Лис на кролика и вроде как задумался. Потом отстегнул свою охотничью сумку и говорит:
— Ишь ты, второй! Положу-ка я сумку, сбегаю за тем кроликом. Принесу домой двух.
Позавидуют мне всё, что я за охотник.
Бросил под куст свою добычу и побежал по дороге за первым кроликом.
Только он скрылся из виду, Братец Кролик вскочил, схватил его сумку — и домой.
На другой день, когда встретил Лиса, кричит ему:
— Чего добыл ты вчера, Братец Лис?
А Братец Лис полизал свой бок языком и отвечает:
— Чуточку ума раздобыл, Братец Кролик!
Тут Кролик рассмеялся и говорит:
— Знал бы я, что ты за этим ходил, я бы тебе своего дал немножко.
Как Братец Кролик управился с маслом
— Было когда-то время, — говорил Римус, взбалтывая остатки кофе в кружке, чтобы собрать весь сахар, — было когда-то время — все звери жили дружно, как добрые соседи.
Вот однажды решили Братец Кролик, и Братец Лис, и Братец Опоссум всё добро своё держать вместе в одном чулане. Только у чулана прохудилась крыша, стала протекать. Братец Кролик, и Братец Лис, и Братец Опоссум собрались починять её.
Дела тут было много, они прихватили с собой обед. Все харчи сложили в кучу, а масло, что принёс Лис, опустили в колодец чтобы не размякло. И принялись за работу.
Сколько-то времени прошло — в животе у Кролика заурчало, заныло. На уме у него — маслице Братца Лиса. Как вспомнит о нём, так и потекут слюнки.
«Отщипну-ка я от него чуточку, — подумал Кролик. — Как бы мне только улизнуть отсюда?»
Работают всё, работают. А Братец Кролик вдруг поднял голову, уши навострил и кричит:
— Тут я! Тут я! Чего вам надо?
Спрыгнул с крыши и ускакал.
Поскакал прочь Кролик, оглянулся, не бежит ли кто за ним, и во весь дух к колодцу. Достал маслице, полизал и скорее на работу.
— Где ты был, Братец Кролик? — спрашивает Лис.
— Ребятишки позвали меня, — отвечает Братец Кролик. — Беда приключилась: старуха моя заболела.
Работают они, работают. А масло по вкусу пришлось Кролику — ещё хочется. Поднял он голову, уши навострил, крикнул:
— Слышу! Слышу! Сейчас иду!
На этот раз провозился он с маслицем подольше прежнего. Воротился, а Лис спрашивает его, где это он пропадал.
— К старухе своей бегал. Совсем помирает, бедняжка!
Опять слышит Кролик, будто зовут его. Опять ускакал. Так чисто вылизал ведёрко Кролик, что самого себя увидел в донышке.
Вычистил досуха и со всех ног назад.
— Ну, как Матушка Крольчиха? — спрашивает Братец Лис.
— Боюсь, что скончалась уже, — отвечает Кролик.
И Братец Лис и Братец Опоссум ну плакать с ним вместе.
Вот подошло время обедать. Достают они свои харчи. А Кролик сидит грустный.
Старый Лис и Братец Опоссум и так и этак стараются, чтобы его ободрить и утешить.
— Ты, Братец Опоссум, сбегай к колодцу за маслом, — говорит Лис, — а я здесь похлопочу, на стол накрою.
Братец Опоссум поскакал за маслом, глядь — уж он скачет обратно, уши трясутся, язык наружу.
Старый Лис кричит:
— Что случилось, Братец Опоссум?
— Бегите лучше сами, — говорит Опоссум. — Там масла — ни крошки!
— Куда же оно делось? — говорит Лис.
— Похоже, что высохло, — говорит Опоссум.
Тут Кролик говорит тихим голосом, грустным голосом:
— У кого-нибудь во рту растаяло, вот что!
Побежали они с Опоссумом к колодцу — и правда, масла ни крошки. Стали спорить, как могло приключиться такое чудо. А Братец Кролик вдруг говорит, что кто-то наследил тут кругом. Если все лягут спать, он изловит вора, который масло украл.
Вот легли они. Лис и Опоссум — те сразу уснули, а Кролик не спал. Как пришло время вставать, он намазал Братцу Опоссуму морду масляной лапкой, а сам поскакал, с обедом управился чуть не дочиста, воротился, будит Братца Лиса.
— Гляди, — говорит, — у Братца Опоссума рот-то весь в масле!
Растолкали они Братца Опоссума, говорят ему: ты, дескать, своровал масло.
Опоссум ну отнекиваться. А Братец Лис — ему бы впору судьёй быть — говорит:
— Ты! Как же не ты? Кто первый бегал за маслом? Кто первый сказал о пропаже? У кого рот весь в масле?
Видит Опоссум, прижали его к стенке. Он и говорит, что знает, как найти вора: нужно разжечь большой костёр, все будут прыгать через этот костёр, а кто упадёт в огонь — тот, стало быть, жулик и есть.
Кролик и Лис согласились, натаскали хворосту широкую кучу, высокую кучу, а потом подожгли. Разгорелся костёр хорошенько. Вышел вперёд Братец Кролик. Попятился немножко, примерился да как прыгнет — ну прямо как птица перелетел через огонь.
Потом вышел вперёд Братец Лис. Отошёл чуть подальше, поплевал на руки, разбежался — и прыг! Низёхонько пролетел, даже кончик хвоста подпалил.
— Ты видал когда-нибудь лисицу, сынок? — спросил дядюшка Римус.
Джоэль подумал, что, пожалуй, видал, но не признался в этом.
— Так вот, — продолжал старик, — в следующий раз, как увидишь лису, посмотри хорошенько, и ты найдёшь у неё на самом кончике хвоста белую метку. Эта метка — памятка от того костра.
— А как Братец Опоссум? — спросил мальчик.
— А Старый Опоссум — он разбежался я прыгнул — керблям! — прямо в огонь. Тут и конец был старому Опоссуму.
— А ведь он совсем и не крал масла, дядюшка Римус? — сказал мальчик, который очень недоволен был таким несправедливым концом.
