Анатолий Васильевич торопит. Антошка проглатывает чашку остывшего кофе, бутерброды засовывает под салфетку в хлебницу — чтобы мама не заметила.
— Я готова!
И вот они в машине. Папа за рулем, Антошка рядом. Мама сидит сзади, опершись подбородком о мягкую спинку переднего сиденья.
Выехали за город. Мерно гудит мотор, шуршат шины об асфальт, мимо несутся темные ели, еще голые дубки, березы изумрудным светом молодой листвы освещают лес.
Сквозь темные стволы сосен сверкнула спокойная гладь воды.
— Дальше пойдем пешком, — сказал Анатолий Васильевич, затормозил машину. Он извлек из карманов спички, зажигалку, сунул все это в ящик рядом с радиоприемником, выбросил пустую коробку из-под сигарет.
— Зеркало из сумочки не вынимать, не пудриться — день солнечный, — предупредил он Елизавету Карповну и, подумав, решительно протянул руку: — Дай-ка сюда пудреницу и зеркало.
Антошка даже огорчилась.
— Это почему же маме попудриться нельзя?
— Чтобы какого-нибудь солнечного зайчишку не подпустить в бензин, — ответил серьезно Анатолий Васильевич. — Да и ходить надо осторожно, чтобы, чего доброго, не высечь каблуком искру из камня. Видишь? — показал он рукой на длинный кирпичный забор.
Только сейчас Антошка увидела, что вдоль всей стены огромными буквами было написано по-шведски, по-немецки, по-фински и по-русски: «Инте смока!», «Нихт раухен!», «Икке топпакойта!», «Не курить!», «Огнеопасно!!!»
Антошка осторожно шагала за отцом по мягкой дороге.
— Уже пришвартовывается! — Анатолий Васильевич поспешил вперед.
На причале шла напряженная работа. Чайки с громким криком носились над пристанью.
Здесь уже был советский консул Владимир Миронович, представители торгпредства. Все с напряжением следили, как к насосной станции медленно подвигалось гигантское плоское судно, с надстройкой на корме, похожее на плоскую серебристую рыбу с огромной головой. На флагштоке развевалось по ветру алое полотнище советского флага.
Антошка предполагала увидеть грязное, закопченное, пахнущее нефтью суденышко, матросы представлялись ей перепачканными мазутом, а к причалу величественно подходил белоснежный красавец танкер, и капитан со своими помощниками сверкали белизной кителей и золотом нашивок.
Портовые рабочие спускали на причальную стенку толстые круглые подушки из пеньковых канатов. С судном обращались с такой осторожностью, словно оно было хрустальным.
— Боятся поцарапать? — спросила Антошка папу.
— Нет, оберегают от ударов, чтобы не вызвать искру.
От носовой части танкера до надстройки вдоль белой палубы на подпорках тянулись трубы. В остальном палуба была гладкой, как стол, и Антошка подумала, что неплохо бы покататься по ней на велосипеде.
Наконец танкер стал неподвижно возле насосной станции. Матрос перекинул на причал деревянные сходни, и первым на палубу поднялся Владимир Миронович.
Капитан доложил советскому консулу, что танкер благополучно завершил рейс, что среди команды больных нет, танкер не имеет повреждений и не нуждается в ремонте.
Консул познакомил капитана с порядком выхода членов команды на берег. Затем капитан дружески обнял Анатолия Васильевича и сообщил, что притащил четырнадцать тысяч тонн «товара».
Антошка видела, как обрадовался отец: он словно получил дорогой подарок.
Рабочие уже подтянули с насосной станции на палубу толстый, сморщенный гармошкой шланг и прикрепляли его к широкому раструбу, похожему на раскрытый клюв гигантской птицы, закручивали большие гайки. Капитан гаечным ключом легонько стукнул по трубе, она звонко отозвалась.
Анатолий Васильевич следил за дрожащими стрелками манометров.
— Пошло! — сказал он.
— Нет, — возразил капитан, — еще не в полную меру. — И он снова стукнул по трубе. Звук получился иной — глухой и короткий. — Вот теперь пошло.
Анатолий Васильевич представил капитану и его помощникам свою жену и дочь.
— Вы теперь на советской территории, — улыбнулся капитан. — Просим быть нашими гостями!
Анатолий Васильевич, взяв Антошку за руку, ходил по палубе и объяснял ей устройство танкера. Танкером это судно называется потому, что внутри его оборудованы танки-отсеки, в них заливаются керосин, бензин, масла. У танкера двойное дно и стены, он непотопляем. И в белый цвет окрашен не просто для красоты, а чтобы его меньше нагревало солнце, и вдоль палубы на стойках протянуты трубы: они орошают палубу морской водой и охлаждают ее. Всё против огня. Пустые пространства внутри танков, которые остаются после залива нефтяных продуктов, заполняются густым дымом: он, как подушка, прижимает жидкость, чтобы она не плескалась и не выделяла газ.
Гудят насосы. По толстым трубам-артериям из танков откачивается нефть и гонится по тонким трубам в огромные серебристые баки-нефтехранилища, укрытые под густыми елями на опушке леса. По трубам переливается нефть, добытая советскими тружениками, доставленная сюда советскими моряками, чтобы дать пищу шведским фабрикам и заводам, тракторам и самолетам, автомобилям и моторным судам. За эту нефть шведы отправят в нашу страну машины и станки, речные суда и шарикоподшипники, изготовленные из знаменитой шведской стали.
— Хорошее дело — вот такая торговля между странами, — заметил Анатолий Васильевич.
— Доброе дело, — отозвался капитан.
И Антошка подумала, что совсем не плохая профессия у ее отца и вовсе даже не скучная.
Капитан показывал консулу и Елизавете Карповне свое хозяйство. Он вынул из кармана белоснежный платок и провел им по трубам — на платке не осталось ни пылинки. Елизавета Карповна невольно вспомнила хирурга своей больницы, который, приходя утром на работу, тоже проверял рукой, обернутой белой марлей, все уголки, проверяя стерильную чистоту хирургической.
— Ну, а теперь прошу в кают-компанию на завтрак, — предложил гостям капитан.
Поднялись по трапу наверх, из узкого коридора вошли в просторную комнату. Солнце, прорвавшись в квадратные иллюминаторы, зажгло разноцветные звездочки на бокалах и вазах.
Кок в белом накрахмаленном халате и в колпаке внес блюдо с пирогом. Антошке положил на тарелку кусок, которого хватило бы на несколько человек. Это был пирог с капустой и яйцами.
— С благополучным прибытием! — поднял бокал Владимир Миронович.
Антошка отпила из крохотной рюмочки шампанское и принялась за пирог.
— Ой, как вкусно!
Лицо кока расплылось в улыбке.
— Моя бабушка пекла точь-в-точь такую кулебяку, только резала ее маленькими кусками.
Коку, наверно, не понравилось сравнение его искусства с бабушкиным пирогом, и папа это понял.
— Такие пироги пекут только на флоте, и никакие бабушкины кулебяки не могут состязаться с флотскими пирогами, — сказал он.
Антошка поняла, что допустила оплошность. Она сама удивилась, как этот огромный кусок пирога исчез с тарелки.
— Погода вам благоприятствовала? Море было спокойно? — спросил Анатолий Васильевич.
— Погода была отличная, но на море неспокойно, — нахмурился капитан. — На Балтике что-то подозрительное происходит. Корабли, которые мы встречали, не отвечали на приветствие, не обнаруживали своей национальной принадлежности. Особенно большое движение кораблей ночью из Германии в Финляндию. Немцы, видно, что-то затевают. — Капитан взглянул в широко раскрытые глаза Антошки и поспешил переменить тему: — Рейс мы провели блестяще, сэкономили горючее, пришли раньше срока.
Он поднял бокал, чтобы произнести тост, но тотчас поставил его на место и стал внимательно разглядывать. Уровень вина в бокале чуть покосился.
— Судно дает крен, — сказал он, обращаясь к своему помощнику, — переключите откачку на правый борт.
Антошка обежала взглядом бокалы: все они словно наклонились набок. Но прошло совсем немного времени, и уровень выпрямился.
— Я имею поручение от нашего полпреда Александры Михайловны Коллонтай, — сказал на прощание Владимир Миронович, — пригласить членов вашей команды, свободных от вахты, сегодня на дружескую встречу с советской колонией.
— Большое спасибо.
Спускались на платформу насосной станции уже по круто лежащим сходням. Освобождавшийся от груза танкер поднимался из воды. На манометрах напряженно дрожали стрелки, отсчитывая тысячи тонн выкачанной нефти. Над шведской землей по трубам-артериям бежала советская нефть, несла людям свет и тепло.
— Мы имеем время, чтобы поехать посмотреть нашу новую колонку, — сказал Анатолий Васильевич.
Выехали на шоссе. Мчались мимо богатых вилл, спрятавшихся в пышной зелени садов, затем миновали большой дачный рабочий поселок.
