— Интересно как все получается, правда? — злобно уставилась на меня гнедая. — Придет к вам в конюшню какой-нибудь там новичок-жеребенок, и солидную даму лишают любимого денника!
— Извините, пожалуйста, — смущенно пролепетал я. — Меня просто ваш конюх поставил в этот денник. Сам я никуда не просился и перед вами не виноват. По поводу моего возраста вы тоже, к сожалению, ошибаетесь. Мне четыре года. Я уже не жеребенок, а вполне самостоятельный конь.
— Не жеребенок, так молодняк, — процедила сквозь зубы гнедая кобыла. — Не собираюсь с тобой ничего выяснять.
— Мне кажется, лучше нам всем жить в мире, — еще раз попытался наладить я с ней отношения.
— Это мы там увидим, — буркнула лошадь, и голова ее скрылась за перегородкой.
Во второй половине дня конюх увел гнедую кобылу, и у меня появилась возможность расспросить о ней Меррилегса.
— Ты когда-нибудь слышал, чтобы хорошую, мирную лошадь люди назвали Горчицей? — задумчиво взглянул на меня серый пони.
— Нет, — отозвался я.
— А вот гнедую кобылу именно так и зовут, — продолжал Меррилегс. — Потому что она кусачая. Пока ее не убрали из этого денника, кто-нибудь постоянно ходил покусанный. Однажды Горчица тяпнула даже Джеймса. Это помощник нашего конюха. У него из руки пошла кровь. Мои маленькие хозяйки, мисс Флора и мисс Джесси, страшно перепугались и перестали ходить в конюшню. Это очень обидно. Раньше я от них всегда получал яблоко, морковку, кусочек хлеба или еще что-нибудь вкусное. Но с тех пор как девочки испугались Горчицы, они близко сюда не подходят. Так часто случается в жизни, — со вздохом добавил пони. — Один кусается и хулиганит, а другому все неприятности. Но теперь у меня появилась надежда. Ты-то ведь конь воспитанный. Значит, маленькие хозяйки перестанут бояться и снова будут ко мне приходить.
Я от души посочувствовал симпатичному пони и постарался заверить, что кусаю только свежую траву или овес.
— Не понимаю, какое удовольствие доставляет Горчице так плохо вести себя? — спросил я.
— Думаю, тут дело не в удовольствии, — отвечал Меррилегс. — У Горчицы плохие привычки от очень Плохого прошлого. Она нам однажды рассказывала о прежних хозяевах. Они были злыми и очень плохо с ней поступали. Вот Горчице и приходилось себя защищать. У нас тут, конечно, все по-другому. И защищать Горчице себя просто не от кого. Конюх Джон, по-моему, только и делает, что старается ей угодить. Хозяин наш тоже никогда лошадь зря хлыстом не ударит. Будем надеяться, что со временем душа у Горчицы оттает и она станет добрее.
— Неужели ваш конюх ее ни разу не проучил за дурные манеры? — удивился я.
— Видишь ли, мой дорогой, — с важным видом произнес серый пони, — я живу на свете уже двенадцатый год. За это время я повидал немало и хорошего, и дурного. Могу с полной уверенностью утверждать: лучше, чем у нашего сквайра Гордона, места для лошади не найти. А Джон — самый добрый конюх на свете. Он здесь уже четырнадцать лет работает. А Джеймс, который ему помогает, самый ласковый и хороший мальчик из всех. Так что, если у Горчицы и отняли ее любимый денник, она сама виновата. Никто тут не желает ей зла.
Джон Менли работал у сквайра Гордона не только конюхом, но и кучером. Он жил с женой и ребенком в коттедже возле самой конюшни. На другое утро, после того как меня привели к сквайру Гордону, Джон вывел меня во двор и почистил. Я сразу очень похорошел. Как раз в это время к нам приблизился сквайр. Он с удовольствием оглядел меня.
— Я думал сегодня поездить на нем, — обратился сквайр к Джону. — Но, к сожалению, у меня полно других дел. Так что опробуй его после завтрака сам. Пересечешь поле и лес, назад возвращайся по берегу мимо мельницы. Думаю, эта дорога позволит тебе по-настоящему оценить его ход.
— Слушаюсь, сэр, — сказал Джон и отправился завтракать.
После еды он стал надевать на меня уздечку. Делал он это тщательно. Одни ремешки Джон подтягивал, другие, наоборот, отпускал, пока, наконец, уздечка не села точно по моей голове. Затем Джон принес седло, но оно оказалось для меня слишком узким. Убедившись в этом, он отправился за другим. На этот раз Джон рассчитал точно. Седло было впору.
Сперва мы ехали шагом, затем перешли на рысь, потом — на короткий галоп. Тут мы как раз оказались на поле. Джон легонько тронул меня хлыстом, и я пустился галопом. Некоторое время спустя мы немного замедлили ход.
— Отлично, мой мальчик, — ласково обратился ко мне Джон. — Думаю, тебе будет совсем не трудно мчаться за гончими.
По пути домой мы встретили мистера Гордона. Он гулял с миссис Гордон по парку. Услыхав стук копыт, они обернулись. Джон меня осадил и спешился.
— Как тебе конь? — спросил сквайр.
— Выше всяких похвал, сэр, — отозвался Джон. — Скор, как олень, и прекрасно чувствует седока. Другие качества тоже у него превосходные. Для примера могу сказать вам, сэр, что нам встретилась по дороге одна из этих торговых телег с корзинками, половичками и другой ерундой. Все лошади обычно от них шарахаются. А этот даже и не подумал. Просто взглянул и скачет себе преспокойно дальше. Возле леса ему представилось еще одно испытание. Там шла охота за зайцем. Вблизи от нас громко выстрелили, но он опять не шарахнулся. А ведь я всю дорогу держал повод совершенно свободно. Знаете, сэр, по-моему, с ним в детстве очень хорошо обращались и ни разу не напугали.
— Ты меня очень обрадовал, Джон, — улыбнулся сквайр Гордон. — Завтра же непременно опробую его сам.
— На следующее утро меня к нему привели. Вспомнив советы матушки и первого своего хозяина, который так хорошо меня воспитал, я постарался как |можно тщательней выполнить все команды мистера Гордона. Впрочем, мне это было даже приятно. Сквайр оказался отличным наездником, не причинял мне никаких неприятностей, и я с удовольствием вез его на спине.
Миссис Гордон встречала нас в дверях дома.
— Ну, понравился? — спросила она, когда мы подъехали.
— Джон прав, — отвечал сквайр. — Лучше вообразить себе невозможно. Только вот как мы его назовем?
— Может быть, Эбони? — предложила жена. — Он будто из черного дерева выточен.
— Нет, — покачал головой сквайр.
— Тогда пускай будет Вороном. Так ведь зовут лучшего скакуна у твоего дяди.
— Да что ты! — возмутился хозяин. — По сравнению с этим конем дядин Ворон никуда не годится.
— Правильно, милый. Наш конь гораздо красивее, — стала внимательно разглядывать меня миссис Гордон. — У него такая добрая морда. И глаза умные. Может быть, назовем его Черным Красавчиком?
— Неплохо! — воскликнул хозяин. — Черный Красавчик — как раз то, что ему подойдет. Пусть так и останется.
С той поры у меня появилось имя, о чем хозяин немедленно поставил в известность Джона. Вернувшись со мною в конюшню, Джон сказал своему помощнику Джеймсу:
— Сегодня наш хозяин поступил правильно. Наконец-то он понял, что хорошему коню требуется доброе английское имя, а не какие-нибудь там Маренго, Пегасы или, например, Абдуллы. Черный Красавчик — как раз то, что нужно для нашего жеребца.
— А я бы Роб Роем его назвал, — задумчиво произнес мальчик. — Никогда еще не встречались мне столь похожие кони.
— Чего же тут удивительного? — пожал Джон плечами. — Мамаша-то у них одна. Герцогиня фермера Грея.
Я внимательно слушал их, и от волнения ноги мои дрожали. Оказывается, несчастный Роб Рой был моим братом! Теперь-то мне было ясно, почему матушка так убивалась, когда он погиб на охоте.
Скоро мы с конюхом Джоном стали большими друзьями. Он вел со мной долгие разговоры. Постепенно я научился его понимать и поступал всегда так, как ему было нужно. Джон тоже во мне хорошо разбирался. Этот конюх умел чувствовать и понимать мир почти так же тонко, как лошади. Поэтому мне никогда не становилось больно или щекотно, когда он чистил меня или причесывал. Джеймс Ховард, помощник Джона, был тоже добрым и милым. Так что день ото дня мне становилось на новом месте все лучше и лучше.
Вскоре мне представился случай поближе узнать и Горчицу. Нас в экипаж поставили парой. Когда меня к ней привели, она прижала к голове уши. Я поежился. Если лошадь тебя так встречает, можно ожидать любых неприятностей. Но мои опасения не оправдались. Работала Горчица прекрасно. Перед подъемом она никогда не сбавляла ход. Мы с ней легко одолевали холмы любой крутизны, и Джону ни разу не пришлось пользоваться кнутом, чтобы нас подогнать. Кроме того, у нас с Горчицей оказался одинаковый шаг. Даже на рыси мы шли в ногу. Хозяин и Джон нас очень за это хвалили, потому что экипаж двигался плавно и быстро. Словом, работать с такой замечательной лошадью было одно удовольствие.
После нескольких дней совместной работы мы с Горчицей совсем подружились. Меррилегс тоже мне делался все симпатичнее. Он был добродушным и жизнерадостным пони. Все у нас его очень любили. Особенно молодые хозяйки — мисс Джесси и мисс Флора. Иногда они катались на Меррилегсе по саду. А иногда просто играли с ним и со своей маленькой собакой по имени Фриски.
