Ознакомительная версия.
Рахманин подумал, что этот парень мог бы здорово помочь, если бы его удалось в это дело вовлечь. Но еще он подумал, что чем меньше людей знает о его расследовании, тем лучше. Он пожал руки милиционерам и отправился в гостиницу.
Как это ни странно, в покровской гостинице «Покровск» было сколько хочешь свободных мест.
Рахманин так и не знал – оставаться ли ему здесь или ехать в родной Зелен город к капитану Матвеенко. Ему уже было о чем рассказать, но все это пока умозрительный рассказ, а действий нет никаких.
Поэтому он взял самое дешевое место в гостинице и отправился исследовать Никольское кладбище. Благо, был день, было солнечно и нестрашно.
В маленьких городах все рядом, и непонятно, почему местные жители так любят пользоваться автобусами. В любое время дня они идут набитые, как дураки, под самую крышу.
До кладбища всего две остановки. Расположено оно было в удивительно красивом месте и оставалось в прекрасном, почти музейном состоянии, в полной сохранности.
Рахманин сначала оглядел пейзаж, спокойный, как седуксен. Непробиваемо спокойный с просторами, далями и рекой. Потом он стал осматривать памятники. Осмотрел склеп Осиповых, напоминающий детскую пирамидку. Массивные черные с золотым письмом надгробия рода Семеновых. Памятник доктору Мокротоваропу с двумя медными собаками.
«Удивительно, как это пионеры не сдали их на металлолом,подумал Рахманин.Что-то неправильно в местной пионерской организации. Может быть, она с религиозным уклоном?» Ничего тревожного. Мир и покой. Один только памятник выбивался из общего настроения своим официозом. Это был памятник генералу от инфантерии (действительному тайному советнику) Краснорукову. Плоский широкий камень темно-красного цвета напоминал стол для заседаний.
«Вот он – Хозяин Кладбища»,подумал Рахманин. Но решил, что искать что-либо жуткое на кладбище в середине солнечного дня бессмысленно.
И тут ему пришло в голову, что можно просто позвонить по телефону капитану Матвеенко. Пусть хитроглазый милицейский интриган – полубюрократ, полумодернист подскажет ему, как быть.
Матвеенко внимательно выслушал практиканта, но ничего не прояснил. Только спросил:
– А те двое детей, Вася и Люся – где они?
– В детском доме в Кирекше.
– Вот и поезжай туда. Можешь?
– Могу. Только у меня денег нет.
– Как-нибудь выкрутись, раз уж взялся,посоветовал Матвеенко.Займи у кого-нибудь, а то практику не зачту. Надо версию доводить.
– Как бы она нас не довела,пробурчал Рахманин, но согласился.Ладно, попробую.
Он отправился в родную комиссионку.
Светлана Ильинична как увидела его, даже спала со своего огромного лица. Видно, были все-таки в ее магазине нарушения, несмотря на это образцово-показательное пианино.
Виктор протянул ей электробритву «Харьков».
– Это можно продать в вашем магазине?
Светлана Ильинична долго вертела бритву в руках, потом ответила:
– Можно, с трудом,
– А можно сегодня? У меня командировочные кончились.
– Мы деньги через три дня выдаем.
Она мялась, вертела, нюхала бритву, потом сказала:
– Ладно. Я ее сама для мужа куплю. У него еще хуже. Приходите завтра.
Завтра так завтра. Рахманин больше не стал настаивать. Слава богу, что хоть так-то обошлось. Интересно, сколько за нее дадут?
Он сходил в кино «Верная рука – друг индейцев», поужинал в гостиничном буфете и пошел в номер спать. Слава богу, к нему никого не подселили, и он благополучно смотрел в одиночестве телевизор до посинения.
Чем-то ему его номер не нравился. Особенно розовое пятно на противоположной стене. То ли строительный брак, то ли ремонтники бутылку вина пролили.
Утром он получил деньги в комиссионке и потопал на автовокзал. До Кирекши шли автобусы и были билеты. Но вместе с одним студентом они решили добираться на попутках.
Им повезло. Они километров пятьдесят тряслись на трубах по великолепнейшей, в смысле природы, дороге.
Студент чуть не выпал на двух страшенных ухабах (один еще не кончился, а другой уже начался), но Рахманин в последний момент ухватил его за руку и втащил обратно.
Вот и Кирекша. Полчаса езды на автобусе, и Рахманин уже стоит у старой березовой аллеи, ведущей в барскую усадьбу.
Вокруг тишина и покой, будто он приехал не в детский дом, а в музей-усадьбу знаменитого писателя разночинца Писемского-Наливайко.
Директор дома по имени Александр Павлович Молоко долго не мог понять, зачем Рахманин приехал. А Рахманин толком и не знал, что говорить.
– Я на милицейской практике. Вот у меня командировка в Покровск. Мы ищем самовар.
– Очень приятно. Только наши дети самоваров не прячут.
– Мы не только самовар ищем. Нас интересуют хищения спирта на Большехиме.
– И спирт наши дети не прячут.
– Это прекрасно. Только у вас есть дети Крючковы Вася и Люся. Я хотел бы с ними поговорить. Их родители погибли от Большехимского спирта.
– Вы уверены, что от Большехимского спирта? – как-то странно, со значением, спросил директор.
– А вы нет? – так же со значением ответил Рахманин.
– Я не думал об этом. У меня своих забот хватает.
Он разрешил Рахманину побеседовать с детьми, только очень осторожно, чтобы зря не тревожить их. И еще он предложил Рахманину выступить перед ребятами. Рассказать им о положении в милиции, о новых способах раскрытия преступлений. Чтобы ребят не привлекала плохая дорожка, а привлекала хорошая.
– Где ваши ребята сейчас? – спросил Рахманин. – Почему такая тишина?
– Наши ребята в поле. Деньги зарабатывают. У них нянь нет.
Пока ребята зарабатывали, Рахманин решил осмотреть усадьбу. Место было просто блеск! Умели раньше выбирать места для детских домов. Невысокие кирпичные стены, за ними залив. Хочешь, лови рыбу. Дальше на полные глаза водный простор.
Само здание двухэтажное, с большими главными окнами и очень маленькими остальными. На втором этаже спальни…
И, конечно, в полукилометре от дома остатки старой церкви и заросшее кустами дворянское кладбище. Уже вечерело, и у Рахманина не было особого желания его исследовать. Он почему-то твердо знал, что среди прочих могил ему встретится могила какого-нибудь Краснорукова-родственника. Но делать было совершенно нечего, Рахманин со слабнущими лучами солнца пошел к зеленому острову – кладбищу.
Это было не такое кладбище, про которое сказано у Пушкина:
Но как же любо мне
Осеннею порой, в вечерней тишине, В деревне посещать кладбище родовое, Где дремлют мертвые в торжественном покое, Где неукрашенным могилам есть простор…
Но тоже хорошее, если можно так сказать про кладбище. Старинные гранитные надгробия были целы. Золото на них не поблекло, и легко можно было прочесть:
«Надворный советник Прохоров Андрей Андреевич.
Житие его было 1801-1887 г.
Примите его с миром!»
И так далее. Было несколько современных могил за бедными металлическими загородочками, но в основном на кладбище могилы были старинные. А вот, что и требовалось доказать:
«Статский советник, губернский предводитель дворянства, Николай Прохорович Красноруков».
«Старый знакомый»,подумал Рахманин, хотя никогда с Николаем Прохоровичем знаком не был.
Могильная плита этого Краснорукова тоже напоминала стол для заседаний, только поменьше. Начинал намечаться вечер, и Рахманин забеспокоился. «Хватит с меня этих похоронных знакомств. Пошли к живым людям».
Живые люди как раз пришли с полевых работ и с любопытством поглядывали на Рахманина. А Рахманин рассматривал их, пытаясь узнать детей Крючковых. Все ребята были бедно одеты и кое-как подстрижены. Сразу было видно, что они небалованны. Но лица у всех без исключения были приятными, глаза живыми.
Их накормили ужином в столовой и объявили, что будет встреча с работником милиции в клубе. Ребята очень обрадовались. Видно, их не очень баловали встречами с интересными людьми.
Рахманин долго рассказывал детям об успехах московской милиции, о разных раскрытиях и поимках. И у всех, в том числе и у него самого, сложилась глубокая уверенность в том, что с наведением порядка у нас в стране полный порядок.
– Есть ли у вас вопросы? – спросил Рахманин в конце выступления.
Ребята долго молчали. Вдруг один мальчик, черный, стриженый, примерно четвертого класса, спросил:
– А знает ли московская милиция про Зеленые Глаза?
– Чего? – оторопел Рахманин.
– Про Зеленые Глаза?
– Да,сказал другой мальчик.И про Зеленый Пистолет.
Рахманин честно признался, что московская милиция ничего про Зеленые Глаза не знает.
– Расскажите мне, и я обрадую московскую милицию.
– А вы не боитесь? – спросил четвероклассник.
– Пока нет,ответил Рахманин.
Мальчик стал рассказывать.
– В одном городе жила девочка. У нее была бабушка. Когда бабушка умирала, она сказала девочке: «Не включайте старую зеленую пластинку». Она закрыла глаза и умерла, и ее похоронили. Мама тоже говорила девочке: «Смотри, не включай зеленую пластинку». А девочке нетерпелось, и она все-таки включила пластинку, когда дома никого не было. И страшный голос запел:
Ознакомительная версия.
