Ядигида тем временем подошла к сооружению из голубого кирпича. На дверях был изображен герб рода Бабы Яги. Ядигида многозначительно постучала коготком по рисунку герба, видимо тем самым, указывая Кикирилле, на значимость происходящего, и вытащила ключи из сумочки. Ядигида поколдовала над хитроумным замком, дверь бесшумно уплыла вверх. На самом видном месте стоял флагшток с бархатным бирюзовым полотнищем, в центре которого золотыми нитями был вышит герб Ядигиды — куриная ножка.
Ядигида гордо ступила внутрь, и три раза хлопнула в ладоши. Внутри что то заурчало, словно тяжелый скрипучий механизм, нетронутый веками. Из ворот шурша выкатился рулон небесно голубого полотна. Сначала рулон вздулся, расширился, затем немного дрожа он стал разматываться. Его край хлопнул оземь, и словно змея гордо и величаво пополз в сторону тайги. Достигнув опушки леса полотно вздернулось и вознеслось в небо, встав над тайгой коромыслом. Это была не просто дорога, эта была широкая магистраль, с разделительной полосой, с бордюрным камнем, светильниками и цветниками.
Ядигида ещё четыре раза хлопнула в ладоши. Из дома неторопливо выехала машина. С первого взгляда было понятно, что она знает себе цену. Покрытие машины играло перламутром и жемчугом. Приветливо свернув фарами, авто трансформировалось в голубой кабриолет, машину с открытым верхом.
Ядигида похлопав машину по дверце, весело сказала.
— Я не еду. Тебе задание, привези директора, ну помнишь мы с ним вместе ехали в поезде. Так вот, повезешь его сюда в такой модели, в какой он пожелает. Наверняка он захочет шестисотый Мерседес, может джип. Сильно не гони, я не хочу откачивать их потом валерьянкой. От себя тоже не гони, будь приветливее.
Кабриолет мигнул фарами. Кикирилле даже показалось, будто он присел в реверансе.
— Ну, ну, не подхалимничай. — Улыбнулась Ядигида, и вытерла зеркало заднего вида, — не забывай в него смотреть.
Дорога, развернув свое полотнище радугой, висела над тайгой. Кикирилла с восхищением смотрела как машина скрылась за горизонтом, словно растворившись в поднебесье. Правнучка Кикиморы болотной немного даже позавидовала директору кафе, для которого был приготовлен роскошный эскорт.
— Красиво? — продолжая улыбаться, поинтересовалась Ядигида, — хочешь прокатиться?
Кикирилле, конечно же, очень хотелось покататься, но она, торопилась. Золотой корень все ещё не был найден. А без золотого корня, грош ей цена как хозяйке тайги. Она вздохнула, и отрицательно покачала головой.
— Почему?
Кикирилла объяснила.
Ядигида в изумлении уставилась на девочку. Впервые в жизни кто-то отказался от её дороги. Соблазн всегда был выше всякого там долга. Ядигида что-то прошептала себе под нос, и пальцем прижала пульсирующий висок. Теперь она кажется, начинала догадываться почему провидение, подарила золотую Лилию ни кому-нибудь, а именно Кикирилле, этой маленькой плюгавенькой девочке, с десятком бантов на голове. Кикирилла же готова была расплакаться от раздирающих её чувств. Тут из дома вышел Петушок и принес раскрашенный хохломской самовар с кипятком.
— Не соблазняй, не сбивай с пути истинного, — сказал он.
Ядигида скрипнула зубами, и уставилась на правдолюбца.
— Я тебя просила?
— Просила!!! — вызывающе бросил Петушок и резко поставил самовар на покрытый вышитой скатертью стол. — Пейте, пожалуйста.
Ядигида плеснула в чашку кипятку, схватила печенье и нервно его зажевала. Хотя она и злилась, но поступок девочки был приятным сюрпризом. Обычно никто не мог устоять перед её соблазнами, и сдавался на первых же секундах. Ядигида знала, как девочке хочется прокатиться на прекрасной тройке лошадей. Она оценила этот поступок, и поняла, что дороги у них с Кикириллой разные.
Тополиху удивил знакомый горьковатый аромат, его она помнила ещё с детства. Едва она достигла вершины горы, запах её просто одурманил. Так тонко могла пахнуть только Рябина — подруга детства. В наступивших сумерках Тополиха ничего не могла разглядеть, да и тяжелая ноша мешала. Желми покачиваясь спал на её руках.
Из-за туч лениво выползла луна. На фоне голубоватых сумерек Тополиха разглядела две фигуры. Необыкновенно худая женщина, дирижируя громадными очками и размахивая правой рукой, декламировала стихи пятнистой корове, которая лежала у её ног и медленно пережевывая жвачку. Она с упоением слушала.
— Добрый день, — прервала Рябину Тополиха.
Женщина водрузила очки на переносицу и внимательно пригляделась. Корова тоже устремила на Тополиху трагический взгляд, который у неё появлялся всякий раз, когда она слушала стихи. Домыслив последние слова стихотворения, ещё находясь в особом состоянии, Корова проглотила жвачку и переспросила.
— Как вы сказали — добрый день?
Тополиха аккуратно положила Желми на земли и ответила. — Как хотите, можно доброй ночи.
— И чего не спится? — буркнула Рябина, расстроенная оттого, что кто-то нарушил поэтическую идиллию.
— Вам, я вижу, тоже не спится, — обиженно заметила Тополиха. — У меня раненый.
Только теперь Корова с Рябиной обратили внимание на Желми. Рябина склонилась над Медведем и внимательно пригляделась к ране, видимо ничего не увидев, сняла очки и снова пригляделась.
— Кажется, огнестрельная?
Тополиха утвердительно кивнула головой.
— Браконьеры? — уточнила Рябина и отложила свой блокнот в сторону. Она ощупала опухоль вокруг раны. — Его к Мухоморычу надо. Сам не дойдет, рана слишком опасна, до утра может не дожить. Тащить далеко, да и Мухоморыч учуяв медведя, скроется. Как быть?
Корова, не участвуя в беседе, тихо размышляла. Если бы она была в Индии, она бы нашла знахаря который не боится медведей, травы всякой полезной…А здесь чем она может помочь? Разве что предложить молока, оно ведь очень полезное. Но Корова постеснялась, вдруг здесь не принято предлагать больным, с пулевым ранением в плечо, молоко. Хотя корове очень хотелось, чтобы это было не так.
Рябина же продолжала искать выход. Перебрав в уме сотни вариантов, она остановилась на одном из них. Надо срочно слетать к Мухоморычу и попросить у него лечебного эликсира.
— Я могу слетать, — тут же отозвалась Корова, и порадовалась, что больше не надо голову ломать, как спасти раненого, — вот только копыта сниму, здесь оставлю. Вдруг в темноте кого задену ненароком.
Желми застонал во сне. Гусеницы приложили к его растрескавшимся губам подорожник с капельками росы. Это немного его успокоило. Рябина уже тише и спокойнее стала объяснять Корове, куда лететь и как правильно разговаривать с Мухоморычем.
— Только не говори что это для Желми. Мухоморыч страсть как его боится. И лети как можно скорее!
Корова покачала рогатой головой и взлетела с вершины горы.
Тополиха, раскрыв рот, наблюдала. Такую картину она увидела впервые в жизни. Позабыв закрыть рот, Тополиха уставилась на Рябину. Та присев на траву, неторопливо листала блокнот. Губы её шевелились, глаза бегали по строкам. Тополиха прокашлялась,
— Сейчас она прилетит, вы не беспокойтесь, — успокоила Тополиху Рябина.
— Да я не переживаю, мне интересно, чем вы здесь занимались.
— Читали стихи.
— Что?! — Хорошо, что Тополиха сидела. Иначе от удивления она обязательно бы грохнулась на землю. — Зачем?
Рябина снова водрузила огромные очки на нос, они очень шли ей, так как в них она выглядела моложе, и внимательно посмотрела на Тополиху.
— Я не знаю, зачем я читаю стихи, но мне это ужасно нравится. Это прекрасно!!!
— Так я вам и поверила, Вы просто так говорите, что бы выглядеть умнее.
— Странная логика, должна заметить. Перед кем мне выглядеть умнее? Здесь на вершине никто кроме меня не живет. Здесь царствует одиночество, властвует пронзительный суровый ветер. Разве что Корова иногда прилетит, да путник пробежит. Так ведь Корова прилетает специально стихи слушать, а путнику не до меня у него свои заботы, свои проблемы.
— Все равно не верю, — затрясла головой Тополиха.
— Вас никто не заставляет верить, — пожала плечами Рябина.
Сзади раздался стук, обернувшись, они, увидели Корову. Та скромно улыбаясь, ковыляла к Рябине, подойдя к ней она извинилась, за задержку, и пояснила, что она чуть перелетела, так что пришлось немного пройтись пешком. На шее у нее, в плетеной сетке, висел эликсир Мухоморыча.
Рябина, подивившись скорости, молча, взяла склянку, осторожно её откупорила, и капнула десять капель на ранку. Прозрачная жидкость зашипела вокруг ранки, позеленела, покраснела, затем булькнув, проникла внутрь. Желми тихо застонал.
Корова довольная тем что, она смогла кому то помочь, повернулась к Тополихе и раскрыла рот, что бы поблагодарить её за то что она принесла сюда больного. Но она не знала как правильно выразиться. Получалось, она рада, что Желми ранен. Ерунда какая-то!
