Бенджамин качает головой.
— Я ничего такого не помню, — говорит он.
Глядя на разочарованные детские лица, я чувствую угрызения совести. Глупая вышла шутка.
— Поиграем в одну игру? — предлагаю я.
— А что такое игра? — спрашивает Крошка Вторник.
— Ну, это когда играют во что-то. В гараже я видела набор для крокета. Я вас научу.
Мы устанавливаем воротца и распределяем молотки, я показываю, как нужно играть. Бью по деревянному шарику, и он катится через первые два воротца.
— Нужно провести шар через все воротца до колышка.
Я показываю каждому, как нужно бить, становлюсь за спиной и держу руки так, чтобы молоток послал шар в нужном направлении. Кричу от восторга, когда шар попадает в воротца. Мы играем уже долго, но я понимаю, что игра забавляет лишь меня. Дети послушно выполняют все, что я говорю, но выглядят серьезными. Наконец Бенджамин собирается с духом и спрашивает, зачем мы все это делаем. У меня нет ответа.
— Честно говоря, не знаю. Раньше так играли.
* * *
Иногда происходят странные вещи. Точнее, произойти может все что угодно. Я сижу на веранде и пытаюсь достать занозу из лапы Демона, а из-за дома выходят Бенджамин, Габриэль и Дина.
— Вот ты где, — говорит Дина. — А ты знаешь, что баклажаны взошли?
— Ха-ха, — коротко отвечаю я и продолжаю заниматься своим делом.
— Я не шучу, — говорит Дина. — Скажи, Габриэль?
— Юдит, это невероятно, но они и правда растут! Ты должна это увидеть.
— Я знаю, что сегодня первое апреля, — говорю я, не глядя в их сторону.
Но они все твердят о растущих баклажанах. Когда мне наконец удается достать занозу, я устало вздыхаю, встаю и иду за ними на огород. Понятно, что ребята хотят надо мной подшутить.
Я смотрю на грядки с уверенностью, что меня водят за нос и кто-то навтыкал в землю маленькие зеленые листочки.
— Кто это сделал? — спрашиваю я и чувствую, что начинаю злиться.
Габриэль подходит ко мне и обнимает за плечи.
— Разве ты не понимаешь, Юдит, они же растут! Они сами взошли! Мы ничего не подстраивали!
В его голосе я слышу неподдельную радость и понимаю, что он не шутит. Снова смотрю на грядки и вижу, что он прав. Баклажаны и правда проросли! Видимо, это случилось всего час назад. Из земли торчат маленькие зеленые листочки — такие свежие и любопытные, как описывала их моя бабушка. По всему телу волной проносится радость.
— Они растут! — кричу я, обнимаю Габриэля, и мы кружимся вокруг грядок в счастливом танце. — Баклажаны растут!
Я отпускаю смеющегося Габриэля и кружусь одна, как сумасшедшая, чувствую себя абсолютно счастливой.
* * *
Я не преувеличу, если скажу, что следующие дни становятся самыми лучшими в моей новой жизни. Это были вторник, среда и четверг — обычные дни, которые приходят и уходят. Дни, когда не происходит ничего особенного. Мертвецы остаются мертвецами, мы же все еще живы. Чем больше я думаю обо всем, что с нами произошло, тем меньше понимаю, как нам удалось избежать опасностей, которые подстерегали нас на каждом шагу.
Эти дни другие, можно сказать, почти нормальные. Мы занимаемся обычными повседневными делами.
Дэвид и Габриэль большую часть времени проводят на плоту. Они строят то, что однажды станет нашим новым домом. Уже почти видно, как он будет выглядеть. Настоящий плавучий дом. Дети отрывают от стены хлева выкрашенные красной краской доски. Дэвид с Габриэлем перетаскивают их на берег. Иногда эхо от ударов молотка бывает такое громкое, что слышно даже во дворе. Я лежу на плоту и представляю, как тут будет хорошо, когда все будет готово.
Вечером Дэвид и Габриэль возвращаются в дом и приносят полную корзину мидий и водорослей. Они пролезают в проем в изгороди, мокрые от пота, с красными лицами, проходят в кухню и вываливают содержимое корзины в прохладу темного погреба. Иногда им удается поймать рыбу.
В погребе теперь стоят два пластмассовых бака, которые мы каждый день наполняем водой из подземного ручья. Чаще всего этим занимаются Щегол и Вендела. Они наливают воду в кожаные мешки, которые сшили мы с Диной, и переносят их на плечах.
Натаскав воды, они помогают Бенджамину строить смотровую платформу высоко на ветвях засохшего вяза. Они так ловко передвигаются по ветвям в кроне дерева, что напоминают обезьян, и лишь потрепанная одежда отличает их от представителей мира животных. Иногда сухие ветки с треском ломаются и с глухим звуком падают на землю. Бенджамин видит, что я за ним наблюдаю, машет мне рукой и кричит что-нибудь типа:
— Отсюда видно очень далеко! Залезай к нам!
Я машу рукой в ответ и кричу:
— Вот спустишься, я задам тебе трепку! Это опасно — скакать по ветвям, как мартышка!
Но в глубине души радуюсь тому, что они делают. Платформа позволит нам держать под контролем всю местность вокруг фермы.
Крошка Вторник и другие девочки почти все время проводят с Демоном. Они ходят с ним по двору, и мне становится интересно, не придумали ли они какую-то свою игру? Со стороны это выглядит так, словно они что-то ищут. Они сделали из веревки ошейник и поводок и водят пса по очереди. Одна из девочек что-то бросает, затем они с Демоном ищут этот предмет, а те, кто не держит пса, держатся за руки.
Мы с Диной часто сидим на веранде и перекраиваем шторы и старую одежду, которую удается найти в доме. Затем сшиваем куски, как можем, и бросаем новые вещи в общую кучу. Там уже лежит самая разная одежда: плащи, пончо, брюки, куртки с капюшоном — все, что, как нам кажется, защитит детей от капризов погоды. Мы также собрали старые льняные скатерти и простыни и собираемся сшить из них крепкие паруса.
Я постоянно откладываю шитье и бегаю на огород посмотреть, как растут баклажаны.
— Ты их насмерть засмотришь, — говорит Дина.
Я смеюсь, хотя понимаю, что она права, но не могу устоять перед искушением и через полчаса снова бегу на огород.
— Это ненормально, — говорю я, в очередной раз вернувшись на веранду. — Они уже не меньше десяти сантиметров в высоту.
— В таком климате мы соберем урожай всего через несколько дней, — говорит Дина.
Я не отвечаю. Меня тревожит только одно: как баклажаны справятся с перепадами температуры? Вдруг их сожжет солнце или смоет ливень?
— Кажется, погода немного расходится, как ты думаешь? — неуверенно спрашиваю я.
— Разве? — вопросом на вопрос отвечает Дина.
Я киваю. Возможно, мне просто очень хочется, чтобы погода стала менее суровой, но отказываться от надежд я не собираюсь.
— Сегодня не так жарко, как обычно, — говорю я.
— Не думаю, — усмехаясь, отвечает Дина.
Вот такими были эти дни. Почти идиллия.
Посреди одного, как мы думаем, буднего дня с наблюдательного пункта внезапно доносится голос Бенджамина. Я сразу понимаю: случилось что-то серьезное. Это ясно по его тону, по короткому выкрику, по долгой тишине, воцарившейся после. Тело посылает мозгу сигнал: опасность!
Я смотрю наверх на дерево и вижу на платформе Бенджамина, Щегла и Венделу. Бенджамин наблюдает за полем через бинокль производства фирмы «Дэвид&Габриэль».
Бинокль представляет собой два картонных цилиндра из-под бумажных полотенец, соединенных изолентой, и, хотя он выглядит комично, на самом деле приносит большую пользу, защищая глаза от яркого солнца.
Ко мне подходят остальные ребята. Они тоже смотрят наверх.
— Что случилось? — кричу я. — Вы что-то увидели? Бенджамин опускает бинокль и, свесившись, кричит мне в ответ:
— Люди!
— Что за люди?
— Черные!
— Какие еще черные?
— На них черная одежда.
— Сколько их?
— Двое.
— Они далеко?
— Точно не знаю, но далеко. Похоже, идут сюда.
* * *
Слова Бенджамина вызывают панику. Признаюсь, сильнее всего пугает, что мы совершенно не подготовлены. Последние дни относительного спокойствия убаюкали нашу бдительность. А следовало бы составить план на случай опасности. Заранее решить, что будем делать. Как нам теперь поступить: спрятаться, обороняться, атаковать? Я беру Крошку Вторник за руку и бегу к остальным.
— Что нам делать? — спрашиваю я, сердце колотится с такой силой, что трудно говорить.
— Вдруг это те самые типы, которых мы видели в городе? — говорит Дина.
Я киваю. Тоже больше всего боюсь, что это окажутся те мужчины в черных кожаных куртках.
— Может, они ищут Демона? — говорю я.
— Если их всего двое, мы с ними справимся, — говорит Дэвид.
Я мотаю головой.
— Они здоровые, как тролли.
— Где гарантия, что они идут именно сюда? — задумчиво произносит Габриэль.
— А куда же еще?
Крошка Вторник начинает плакать. Неужели мы подумали об одном и том же? Что эти люди вышли на охоту в поисках мяса?
