Ей было хорошо без всякого Лехи. И кто такой вообще этот Леха? Бывший друг, а теперь чужой человек. Веснушки на носу, торчащие из-под шапки вихры, и куртка надета как-то косо. А главное, он бросил в нее гитарой и даже не думает извиняться. Не извиняются только хамы, а хамов Агата ненавидит. Все! Вот так!
И тут из-за кустов появляется Виртуал. Он медленно подходит к Агате, безразлично спрашивает:
– Качаешься? А где Леха?
– Не знаю и знать не хочу. Поссорились. На этот раз навсегда.
– Понял, – Виртуал идет на другой конец площадки, там сидит на пеньке Леха и вертит в руке теннисный мячик, желтый с коричневыми полосочками.
– Мириться не будешь?
– Никогда!
– Точно?
– Да! Не терплю кокеток и девиц легкого поведения!
Виртуал крикнул:
– Понял! – А потом скорчил рожу, показал фигу, крикнул: – Кто поругался просто так, тот законченный дурак! Кто поссорился навек – никудышный человек.
Стих был глуповатый, но Леха вдруг подошел к Агате:
– Прости, я был не прав.
Она вытаращила глаза – Леха никогда не просит прощения, никогда не считает себя виноватым. Ей даже стало жалко Леху, а жалость – первый шаг к любви. Агата ответила:
– Да ладно, Леха, прощаю тебя. Я же тоже была виновата, вела себя, как девица какого-то не того поведения.
Он обнял Агату и поцеловал ее прохладную щеку, и они пошли по дорожке веселых разговоров. И Леха добавил все-таки:
– Гитарой драться нехорошо, надо было кулаком или камнем.
Она остановилась, посмотрела в его глаза и засмеялась. Это была шутка. Не очень тонкая, но зато – Лехина. Виртуал исчез, они о нем забыли. Так бывает: когда людям хорошо, им никто не нужен, даже Виртуал, который их помирил.
А Виртуал сидел на верхней ветке старого тополя и смеялся: «Интересно, когда они снова поругаются? Через день? Или через неделю?»
* * *
Лидка все-таки нашла Виртуала: она подняла голову и радостно завопила:
– Я тебя вижу! Ты сидишь на дереве! Слезай, Виртуал! Убегать нечестно! Исчезать жестоко!
– Скажи, Лида, толком, чего тебе от меня надо? На лавочке посидели, о чувствах поговорили, а тебе все мало!
– Хочу сидеть с тобой рядом долго! Каждый день. И чтобы все видели – и Оля, и Агата, и Надя-Сфинкс вредная. И Анюта балетная – первая воображала! И мальчишки – Сергей, Сизов из СИЗО, самый умный Гриша! Все-все, чтобы видели и не смеялись надо мной, и не говорили, что Князева опять врет, и никакого Виртуала у нее нет!
– Понял, – спокойно ответил Виртуал, и в ту же минуту Лидка взлетела над бульваром. Она завизжала от страха и от восторга. Пролетела над Суворовной, над собаками и хозяевами, над кустами. Она оказалась рядом с Виртуалом на толстом суку старого тополя.
Сидела, свесив ноги, смотрела сверху на фигурки Оли, Артема, Василисы прекрасной.
– Я взлетела, как космонавт! – кричала она. – В состоянии невесомости. Но я не мечтаю быть космонавтом, Виртуал.
– Сидишь рядышком, ну и радуйся. А то сама просишь о чем-то, а потом позволяешь себе капризы. В космонавты она не хочет. А кем же ты хочешь быть, Лидка Князева?
– Я хочу работать в фонде беспризорников, чтобы у меня всегда были деньги и шоколад, чтобы ты сидел со мной рядом. А в космонавты хотят только дошкольники, а когда вырастут – не хотят.
– Надоело! – сказал Виртуал, свистнул в свисточек, и Лидка уже стоит на земле.
Суворовна хохочет:
– Ищи, Лидка, что-нибудь реальное! Виртуальная любовь – загадка. Туман и фантазия.
Смеялись девчонки шестого «Б»:
– Спустилась с небес наша Князева!
– Лохушка!
– Приставушка!
– Назойливая!
– Липучка!
Лидка вопила:
– Виртуал! Скажи им! Я боюсь высоты, потому спустилась на землю.
Но его не было. Ни на старом тополе, ни на дорожке – нигде.
Исчезать так исчезать – такое правило у всех виртуалов.
* * *
Загадочный праздник начался в назначенный день, но почему-то все равно неожиданно.
Праздник загадок – это классно.
Леха поднимался по лестнице. Обычная школьная лестница. На перила набиты пластмассовые брусочки, чтобы нормальные люди не съезжали по перилам, а, как ненормальные, чинно ходили по ступенькам, а за перила лишь держались. Зачем-то.
Сегодня лестница была другой, она была украшена рисунками, смешными и пестрыми: Лунный бульвар – на деревьях, как фрукты на ветках, шестиклассники. Леха лохматый и нахмуренный, Агата – улыбка до ушей, а на руках кот Барс, Оля – глаза голубые в пол-лица, Барбосов несет на плечах мотоцикл, опять, значит, сломался. Каждому нашлось место на длинной стене от вестибюля до третьего этажа. А там – актовый зал. Музыка:
А то, что не узнается,
Гадай – не угадается,
Сверяй, но не сверяется,
И все равно случается…
Леха вошел в зал, а народу полно. Он стал вертеть головой, а сам делал вид, что не вертит и не ищет никакую Агату. Они пока не в ссоре. Но вдруг она не придет? Вдруг нашлось что-нибудь поинтереснее, чем школьная тусовка? Как будто есть на свете что-то интереснее. Но влюбленный Леха всегда сомневается, и это хорошо. Неуверенность. Даже такой изменщик как Леха скрывает от самого себя, а уж от других тем более, что он боится потерять Агату. Она же такая невероятно прекрасная, она возьмет и забудет о каком-то Лехе. И не придет на праздник. А какой же для Лехи праздник без Агаты?
Неуверенность в любви – ценное качество. А слишком уверенный может грубить, изменять, обижать и вообще прикалываться. Самое интересное, что Леха все это себе позволяет – изменять, грубить и фокусничать. Но обижать Агату он никому не позволит. Она под его защитой.
Агата была в зале. Он не сразу разглядел ее – волновался. Агата уже танцевала, розовый костюмчик удивительно шел ей. И она это, разумеется, знала. С кем же она танцевала? Леха напрягся. Но тут же улыбнулся и помахал ей рукой. Она танцевала одна – вертелась и кружилась, подпрыгивала, тонкие руки взлетали над Агатиной головой. Кружилась, кружилась. Махнула рукой Лехе, как будто сказала: «Вижу, что ты пришел, ищешь меня, а я вот она».
Надя-Сфинкс тоже танцевала, толстенькая и короткая. Зеленая юбка, а свитер в полоску, зеленую и черную. Поперечные полосы делали Надину фигуру еще короче и толще. Но она так весело кружилась посреди зала и нисколько не считала себя неизящной.
– Ты, Сфинкс, похожа на арбуз, – не очень галантно заметил Барбосов.
– Я тебе не нравлюсь, Барбосик? – Надя попрыгала вокруг него.
– Почему это? Арбузы я уважаю. Когда стану совсем взрослым, буду обедать только арбузами.
Подумал и добавил:
– С овсяным печеньем.
– А ты, Барбосов, похож на огурец, – вдруг выступила Надя-Сфинкс, – зеленый и в пупырышках.
Но они не поругались – только выпустили пар.
– Барбосик и Надя-Сфинкс никогда не ссорятся, – сказала, перекрикивая шум зала, Агата.
– Розовый цвет тебе катит! – кричал ей Леха. – Но не вздумай разводить кокетство, – он грубовато бормотнул, – знаю я тебя.
– Опять хочет поругаться! – восхитилась Оля. – Зануда ты, Леха!
А танцевали уже все – Василиса прекрасная с Платоном. А уж Барбосов и Надя-Сфинкс так дружно отплясывали, что Леха крикнул:
– Арбуз и Огуречик оттягиваются классно!
А песня звучала красивая:
Когда яблони расцветут,
Я приду к тебе с цветами,
Ты посмотришь в окно – я уже тут
Стою с босыми ногами.
Ты скажешь: «Как хорошо,
Что ты пришел с цветами,
Но только я не пойму,
Что с твоими ногами?»
«Ах, это роса
Мои замочила сандалии,
Зато твои глаза
Блестят, как две медали».
Экстрасенсиха с Морозиком тоже появились в зале. Они танцевали азартно, как все, и очень современно. А потом как раз началось самое главное.
На сцене появился Вадимыч, он был в новом темно-сером костюме, ослепительно-белая рубашка делала его моложе и красивее. Да и все были сегодня особенными. Экстрасенсиха оказалась недалеко от Агаты:
– Экстрасенсиха, какая вы, оказывается, красивая! Молодая и хорошенькая!
– На один вечер могу, – тихо призналась она и повернулась к Морозику с ослепительной улыбкой, – а ты, Морозик, приготовил загадку? Сейчас начнется. Помни: веди себя прилично.
Он кивнул и расплылся в улыбке:
– Запомнил. Не притопывать валенками, не хлопать варежками.
– Правильно, Морозик. Здесь не елка.
– Не елка! И зайчиков не будет? И Снегурочки не будет? – Он думал, что поддразнивает ее. Но кажется, немного грустил, что не елка, что не будет волчат и снежинок, зайцев и медведей. И без Снегурочки для Деда Мороза не настоящий праздник, чего уж скрывать.
– Начинаем конкурс загадок – загадочный праздник! – громким актерским голосом объявил Вадимыч. А за его спиной Юсуп возился с аппаратурой. Он уже натанцевался, и его приятельницы Аньки ждали его в зале.
По сцене промчался Леха. Он кричал:
– Агату не видели? Видели? А с кем? С Харей? Мочить Харю!
Зал хохотал и аплодировал. Пародия на самого себя, для этого нужна самоирония, которая отличает умного от не очень умного.
