Инна нерешительно подошла. Женщина расстегнула сумочку, достала из нее какой-то небольшой, но тяжелый предмет, завернутый в шелковый носовой платок, и зажала его в Инниной ладони.
— Это Коле. От мужа. Это его, — женщина снова расплакалась и, взяв Танечку за руку, поспешно вышла.
Оглядываясь на Колю, Инна развернула платок и увидела большую серебряную медаль. На ней был изображен танк и написанные красной эмалью горели два слова: «За отвагу». На обороте стоял номер: «1 108 552».
Где-то далеко-далеко, у Днепра или под Варшавой, может быть и под самим Берлином, за участие в смелой атаке приколол эту медаль генерал Таниному отцу. У Инны задрожали руки. Она подошла к Коле, чтобы показать ему подарок. Он спал, разметавшись.
А к вечеру Коле вдруг стало хуже, на лице его появились красные пятна. Это было очень дурным предзнаменованием. У Коли резко поднялась температура. Снова собрались врачи. По палате поползло слово «абсцесс».
«Что оно значит? Как жалко, что нет под рукой медицинского справочника!» Спросить же у врачей Инна не решалась. Они ее не замечали.
Снова появился старый профессор. Из разговоров врачей Инна поняла, что воспалительный процесс вспыхнул с новой силой и что, самое ужасное, против него уже стал бессилен тот чудесный антибиотик, названия которого она никак не могла запомнить.
Инне очень настоятельно предложили отправиться домой. Убитая горем, она пошла снимать халат. В комнате дежурной Инна лицом к лицу столкнулась с бледной как полотно Колиной мамой, которую, видимо, срочно вызвали из дому, куда она поехала отдохнуть после бессонных суток.
Ехали молча. Шофер сидел слева, Инна — посредине, Поликарп Александрович — справа. Мокрый снег шлепал в лобовое стекло грузовика, и «дворники» с трудом разгребали его. Впереди тянулась снежная, едва тронутая колесами дорога. Встречного транспорта в этот воскресный день попадалось мало.
У поворота на проселок тарахтел трактор. Он тащил за собой тяжелый санный прицеп, груженный какими-то бумажными мешками, видимо удобрениями. Взревев мотором и струной натянув стальной трос, трактор вдруг вырвался на шоссе, преградив дорогу движению. Шофер чертыхнулся, остановил машину и, взглянув на пассажира, спросил:
— Спешите?
— Да не сказать, чтобы очень, — ответил Поликарп Александрович. — Целый день впереди.
Это шофера не устроило. Другое дело, когда пассажиры торопятся. Тут и запросить можно!
Ожидая, когда, наконец, развернется неуклюжий трактор, шофер поглядывал на пассажиров, стараясь угадать, кто они и какие заботы толкнули их отправиться в такую непогоду за город. Наконец трактор переполз через шоссе. Водитель заскрежетал сцеплением, и машина тронулась.
— На дачу? — еще раз решил позондировать почву шофер.
— Нет, в лесную школу. Больного мальчика навестить едем. Ученика своего, — охотно ответил учитель и стал подробно рассказывать шоферу Колину историю.
Читателям эта история хорошо знакома, и поэтому вернемся к той тревожной ночи, на которой было оборвано повествование в прошлой главе.
С тех пор ни Инна и никто другой из школьных друзей не видел Коли. Когда на следующий день после уроков Инна прибежала в больницу и уже взялась за ручку шкафа, где всегда висел «ее» халат, дежурная сестра виновато сказала:
— Нельзя. Теперь никак нельзя, Инночка.
Евстратова оторопела.
— Как нельзя?
— Главврач ушел в отпуск. А новый не разрешает. Никому не разрешает.
Сестра присела рядом с Инной на скамейку и рассказала о том, что произошло ночью.
Ночью у Коли был кризис. Временами мальчик был на волоске от смерти. Но серый зимний рассвет принес облегчение. Температура вдруг спала, и опасность миновала. Профессор сказал врачам, что можно разойтись: мальчик будет жить.
— Ну, как же это не пускать! — сокрушалась Инна. — Ведь он ждать будет.
Вскоре пришел Поликарп Александрович. Он сразу отправился к главному врачу и вернулся очень озабоченным. По дороге из больницы он сказал Инне, что врачи уверены: Коля вне опасности. Выздоровление теперь пойдет быстро, но выйдет из больницы Никифоров очень слабым.
— Колю надо устроить в лесную школу, — твердо сказал учитель. — Поехать туда он должен сразу же, как выпишется из больницы.
…Недели через полторы Коля отбывал в лесную школу. Провожали его мать и Поликарп Александрович. Уезжал он утром, когда у ребят были уроки, и никто из них не мог прийти проводить товарища.
Все с нетерпением ожидали возвращения учителя, чтобы узнать, как выглядит Коля, далеко ли находится лесная школа, куда он уехал и можно ли его там навещать.
Поликарп Александрович не пришел на четвертый урок, не видели его и на предпоследней перемене.
Инна предложила остаться после уроков. В своем классе ожидать было нельзя — начали приходить ученики второй смены, — и ребята отправились в пионерскую комнату. Там они застали Екатерину Михайловну — делопроизводителя школы. Ребята очень обрадовались этому. Уже давно ходили слухи, что ее назначат старшей вожатой.
Однажды, забежав в учительскую, чтобы взять географические карты, Женя Мухин слышал, как Поликарп Александрович говорил Варваре Леонидовне:
— Наконец-то у нас хорошая вожатая будет! Екатерина Михайловна кандидат в члены партии, студентка-заочница, ребят любит…
Когда ребята вошли в пионерскую комнату, Екатерина Михайловна встала и пошла им навстречу.
— Ну вот, ребята, больше я не коллежский регистратор, а ваша вожатая. По-моему, это здорово! Здорово?
— Здорово! — так же весело ответила Наташа.
— А вы совет отряда проводить пришли?
Мухин посмотрел на ребят и сказал:
— Совет-то вроде в полном составе, только мы не заседать, а так просто: Поликарпа Александровича ждем. Он о Никифорове расскажет.
— Обязательно расскажу!
Ребята оглянулись. В дверях стоял Поликарп Александрович.
— Итак, Коля уехал, — сказал он. — Сейчас он, должно быть, уже за городом. И ехать ему еще долго: сто двенадцать километров. Но места, говорят, там замечательные. Сосна, речка с песчаными берегами…
— А навещать его можно? — робко перебила Инна.
— Почему же нельзя? Пожалуйста. Только далеко очень. И автобусы туда не ходят.
— Но мне обязательно поехать надо.
Инна раскрыла свой портфель и положила на стол какой-то предмет, завернутый в носовой платок.
— Вот!
— Что вот? — Мухин потянулся к предмету, лежащему на столе.
Инна отстранила его руку и развернула платок.
— Медаль! — прошептали сразу несколько человек.
На кумачовой скатерти стола лежала серебряная медаль на серой ленте с желтыми краями.
Инна Евстратова подробно рассказала о посещении Коли Никифорова Танечкой и ее мамой и о том, как к ней попала медаль.
О медали ребята ничего не знали. Знала о ней лишь Наташа.
Когда Инна кончила свой рассказ, Поликарп Александрович сказал:
— Понятно, какую благодарность испытывают родители девочки к Коле Никифорову. Но отец Танечки поступил неправильно. Его наградил Президиум Верховного Совета, и только он может лишить награды. Ни передавать, ни дарить кому-либо ордена и медали награжденный не имеет права. Мы должны возвратить медаль хозяину. А сделать это, я думаю, следует Инне Евстратовой. Она подарок принимала, она должна его и вернуть.
Все с этим предложением согласились. Однако ребятам было все же чуточку грустно отдавать медаль.
— Поликарп Александрович, — нерешительно нарушила неловкую тишину Инна. — А Коле, мне кажется, все-таки надо про медаль сказать. Ему ведь ее подарили…
— А он даже и не знает? — удивилась Екатерина Михайловна. — Конечно, ему все надо рассказать.
— Обязательно! — добавил Климов. — Мало того, решить возвратить или оставить медаль в конечном счете должен он сам. Я не сомневаюсь, что Коля, конечно, захочет отдать награду.
— Я сама отвезу ему медаль, — твердо сказала Инна.
— В следующее воскресенье поедем вместе, — предложил Поликарп Александрович и встал, давая понять, что пора расходиться по домам.
…И вот Поликарп Александрович и Инна едут к Коле. Мимо бегут заснеженные перелески, черные кубики домов, рассыпанные какой-то могучей рукой по белоснежной скатерти полей, полосатые шлагбаумы железнодорожных переездов. Метет, метет…
«Жалко будет, наверно, Коле отдавать медаль», — думает Инна, наблюдая за работой неутомимых «дворников».
Инна достает из бокового кармана медаль и рассматривает ее.
— Эта самая медаль? — спрашивает шофер.
Он давно уже отказался от мысли, что с пассажиров надо взять деньги.
«Старик-то, старик! — думает шофер. — Вот это человек! Лучше отца родного! И девчонка тоже… В такую погоду за тридевять земель едут…»
