Ознакомительная версия.
Домой. В Ломы то есть.
Тюльку уже увезли. На крыльце сидел Чугун. Пялился в пространство, вокруг сушки рассыпаны.
– Да сам виноват, – непонятно кому говорил Чугун. – Никто его туда не толкал, сам полез. Я ему говорил – не лезь… А, ладно. Ладно, починят его, ничего страшного. А даже если и нет…
Чугун махнул рукой, свалился.
– Ему же лучше. – Чугун выровнялся. – С одной ногой в такие годы… Это же мечта! В армейку не возьмут – жив останется, у нас тут сплошные войны… Будет матери опора!
Чугун рассмеялся.
Появился дядя. С бутербродом. Колбаса, сыр, горчица, даже веточка петрушки.
– А, Иван, – дядя взмахнул бутербродом. – А у нас все в порядке, ты не волнуйся. Славке сделали укол, в больницу забрали. Завтра операция. Ты этого дурака пьяного не слушай, все там в порядке, никакую ногу ему не отпилят, все хорошо… Дня через два сможешь навестить. Я завтра в город собираюсь, могу зайти…
Дядя впился в бутер, откусил сразу половину.
– Я в двенадцать лет с моста свалился, ногу сломал в двух местах, – через бутерброд сказал он. – А мать меня к бабке поволокла, думали, ушиб просто. Бабка меня гладит по ноге, а я ору, гладит, а я ору…
– Отпилят! – влез Чугун. – Точно отпилят, я же вижу. Не в этот раз отпилят, так в другой. Всем отпилят! Все Аксентьевы сдохнут… Ну что ты на меня так уставился, Аксель? Не надо на меня так смотреть, ты тоже там был… Ты – такой же, как я! И Тюлька такой же! Отравить он меня собирался… Щас! Да ты мне вообще не нужен, Аксель! У Тюльки нога заживет, я его с собой возьму! Не тебя! Через месяц будет такой состав – не тушенка твоя вшивая, реальное…
Чугун еще ругался и пытался даже встать для честного боя, но не получалось, валился все на бок, ползал среди сушек.
Дядя пытался его успокоить, но Чугун размахивал руками, орал и пытался пинаться.
Аксён попробовал пройти к себе. Дома воняло кислым, спиртом, какими-то медикаментами, в зале на полу валялся опрокинутый чайник. Мать лежала на диване, рука болталась на полу. Аксён не стал заглядывать в свою комнату, вышел на воздух.
Но и на воздухе воздуха было мало, на крыльце бормотал Чугун, Гиляй гремел свинцовыми болванками, грузил их в тележку, воздуха не хватало.
Он отправился на станцию. Там воздух никогда не застаивался, составы разгоняли его, приносили с собой другой, новый, далекий и чистый. Аксён прошлепал вдоль перрона, остановился возле ларька, посидел на бревне, покурил и подышал поездами. Потом тщательно затушил сигарету, запрыгнул на рельс и пошагал в сторону Неходи.
Аксён бродил вдоль забора с молотком. Забор, вернее, палисад, лежал на земле у сарая, Аксён проверял крепость и в нужных местах подколачивал. Забор давно напрашивался, года два уже, и вот Аксён решил построить. Тюлька всегда спрашивал: почему у нас нет забора, а если вдруг медведи придут? Даже строить пытался, правда, забор получился, как большинство других Тюлькиных произведений – заваливался набок уже сразу, а совсем завалился на третий день.
– Что, брателло, на забор подписался? – спросил Чугун.
Аксён промолчал.
– Ямы-то выкопал?
Хотелось размахнуться, запустить молотком, так, чтобы в лоб. Так, чтобы не поднялся уже.
– Правильно, Аксель. В тебе живет строитель. Знаешь, строители сейчас хорошо зарабатывают, будешь кирпичи где-нибудь в Балашихе складывать. Только ты ничего не заработаешь, ты ведь лошок. Лошок, что уж тут говорить…
Он сидел на крыльце с подержанным лицом, день вчера выдался не самым ромашковым, Чугун страдал вслух:
– Ни фига ты не заработаешь, лохи не зарабатывают… И забор-то толком построить не можешь… Какой забор! Это, видимо, для нашего несчастного Тюльки… Тюлька, Тюлька… Знаешь, Верка уже вовсю бухала, когда его ждала, вот он и кривой такой. Руки разные, ничего не может нормально сделать… Не, руки разные…
Чугун посмотрел на свои руки.
– Только я удачным получился, – сказал он. – Ты тоже какой-то… Знаешь, меня звали ведь в Кострому, на речфлот… А руки разные, я как вспоминаю, как он этот забор строил… Ты помнишь?
Аксён помнил.
Тюлька строил забор. Не получалось. Чугун тоже сидел тогда на крыльце. Дразнил:
– Тюлька, ты знаешь, почему у тебя забор не получается? Потому что у тебя руки разные.
– У меня не разные! – злился Тюлька. – Не разные!
– Посмотрите на него! У него руки одинаковые! Обе левые! Вот почему ничего не получается! Все понятно!
– У меня не одинаковые!
– Тогда еще понятнее. А знаешь, что от этого помогает? Крапива! Эх ты, Килька-Килька, в ухе шпилька! Хек-Пек, с печки шпек! Ай, жаль, крапива не наросла, я бы тебя, Тюлька, полечил! Не от рук, так от фурункулов! Мне кажется, у тебя фурункулы!
– У тебя самого бурункулы! – Тюлька плевал в Чугуна. – Ты сам бурункул!
Чугун смеялся. И тогда, и сейчас.
– Руки разные… А теперь еще и ноги будут разные!
Чугуну было очень весело. Так, что даже Аксён улыбнулся.
– Я же говорю – смешно! Теперь ему в Монако даже прикидываться не надо будет!
– Точно, – сказал Аксён. – Не надо будет.
Как всегда. Все как всегда. Как день назад. Месяц. Год назад. Так. Двор, колодец, забор, Чугун, Чугун, забор, колодец, двор. Жарко. Или холодно. Непонятно. И выхода нет. Разъезд Ломы, до Москвы шестьсот километров, до Японии девять тысяч. Или двенадцать. Поезда идут, а выбраться никак. Стакан. Яма. Учитесь бегать. Жил-был дядька, звали Мебиус, изобрел бездонную бутылку. Или вечную ленту, влезешь, не вылезешь.
Тюльку жалко.
– Там дома яичница, – сказал Чугун. – Пожарил по личному рецепту…
– Соплей не пожалел?
– А ты, Аксель, юморист. Да ты не злись, с Тюльканом все в порядке будет, на нем, как на блохе… Беги, жри яичницу, а то этот старый козел успеет.
– Аппетита нет.
– Как знаешь. Строй свой забор дальше, а я отдохну немного…
Чугун поднял с пола упаковку с пивом, забросил ее на крышу, залез сам. Стянул рубашку, и солнышко как специально для него выглянуло.
– Хорошо… – Чугун потянулся. – Хорошо, когда вас нет. Надоели вы мне, убогие. Один криворукий-кривоногий, другая жрет все время… А ты тоже…
Аксён собирал штакетины.
– А ты тоже – сопля… С бабой справиться не мог. Знаешь, а ты очень похож на дядю Гиляя… Уродец мелкий… Не надо хвататься за полено, брателло! Это я про Тюльку нашего!
Чугун напряг бицепс, пощупал, продолжил беседу:
– Ты же не мелкий уродец – ты крупный! Чемпион! Знаешь, Аксель, Тюлька теперь ведь всю жизнь хромать будет… И вы все сдохнете здесь, в этой дыре! А у тебя бабы так никогда и не будет…
Аксён швырнул полено. Не попал.
– Ого! – присвистнул Чугун. – Да у нас тут восстание… А я тебя хотел обрадовать…
– Ты о чем? – Аксён насторожился.
– Ну, как о чем, о том. Как говорится, радостную новость я принес тебе, идиот, а ты в меня поленом. И это вместо того, чтобы угостить брательника пивком…
– Ну?!
– Ах ты, мой дурачочек! – Чугун свесился вниз. – Пребываешь во тьме…
– Не тяни, Чугун!
– Хорошо, брателло, не тяну. Семиволковы приехали.
Аксён не расслышал. То есть не дошло сразу. То есть… не ожидал, под коленками задрожало. Улька…
Улька приехала!
Как это?
Теперь… Теперь он ей скажет. Сможет сказать, они смогут поговорить по-нормальному, объяснить, тогда зимой он повел себя как дурак, не смог ничего сделать. Теперь по-другому все. Скажет все, что придумал…
– Чего окаменел, философ! Волковы приехали, дергай целоваться!
Аксён дернул.
Ноги дернули, а он сам лишь на восьмом шагу взял их под контроль, прошагал еще немного для вида, а потом повернул к своему дому.
– Правильно, Аксён, нельзя в таком виде показываться перед дамой! – одобрил с крыши Чугун. – Похож на чебурека!
Аксён ворвался в комнату, открыл свой шкаф. Была куртка, подаренная бабушкой, и джинсы. Старые, но чистые. Белая футболка. Быстренько переоделся, заглянул в зеркало. Волосы грязные, но это ладно, он не девчонка…
Ботинки… Ботинки не чищены! Аксён выгнал из-под койки старый носок, на кухне сунул его в печку, набрал сажи, плюнул, растер сажу. Получилось черно и блестяще. Пойдет.
На всякий случай Аксён нацепил еще и черные очки, чтобы глаз было не видно, еще раз взглянул в зеркало.
Не надо суеты… Не надо…
Аксён остановился. Он не знал, что делать. Совершенно не знал. Что говорить и как себя вести. И как не выглядеть глупо. А вдруг она опять? Ну, с этим Владиком? Тогда что? Опять улыбаться? Или все-таки в морду ему, Владику? Сразу и без объяснений? Поставить все на свои места, все как раньше.
Тюлька обрадуется, подумал Аксён. Хотя, может, ему лучше и не сообщать. Разволнуется еще, сбежит из больницы… Лучше потом ему сказать. Хотя нет, пусть лучше он вообще ничего не знает. Вряд ли они приехали надолго, уже ведь апрель, уже надо в школу. Хорошо, если на пару дней.
На два дня. Мало…
Двух дней ему вполне хватит. Апрель, апрель, да здравствует апрель, единственный настоящий друг, самый лучший месяц!
Ознакомительная версия.
