крикнула мисс Селия из повозки.
Но Бен ее не слышал. Он мчался через поле на бешеной скорости, как будто жизнь его зависела от этой скачки.
— Этот парень свернет себе шею, — пробормотал мистер Пейн, глядя, как лошадь и всадник перемахнули через ограду, как будто твердо решили рискнуть своими жизнями.
— Не бойтесь за Бена, он может ездить на ком угодно, а Лита приучена прыгать через препятствия, — уверила его мисс Селия, со стоном боли опустившись на сено.
— Надеюсь, что все кончится хорошо. Этот мальчик — прирожденный наездник. Такую езду я видел только на скачках, — и фермер Пейн проводил глазами фигуры лошади и всадника, которые вихрем пронеслись по мосту, потом вверх по холму и пропали из виду, оставив за собой тучу пыли.
Теперь, когда его хозяйка была в безопасности, Бен наслаждался этой дикой скачкой, как и его гнедая кобыла. В жилах Литы текла благородная кровь, и она доказала это в тот день, проделав эти три мили за поразительно короткое время.
Люди, которые ехали по дороге в фургонах и сельских конных экипажах, замирали в удивлении, когда мимо проносился отчаянный ездок на своей лошади. Женщины, мирно занимавшиеся шитьем у своих окон, побросав его, выбегали из дверей с громкими криками, думая, что кто-то сбежал из тюрьмы, а дети, игравшие у дороги, бросались врассыпную, как цыплята при виде ястреба, когда Бен проносился мимо них с предупреждающим гиканьем. Коляски с младенцами при его приближении мамаши с невероятной быстротой затаскивали в палисадники.
Когда Лита с громким топотом ворвалась в город, босоногий мальчик на взмыленной лошади возбудил всеобщий интерес. Едва он остановился у ворот доктора, дюжина голосов почти одновременно произнесла: «Кого-то убили?»
— Он только что уехал вон по той дороге. У мальчика миссис Флинн припадок, — громко проговорила тучная леди с веранды, не переставая качать люльку; это была жена доктора, которая привыкла к появлению взволнованных гонцов в любое время дня и ночи.
Не соизволив никому ответить, Бен помчался прочь, надеясь, что сможет перепрыгнуть самую зияющую пропасть, взобраться на самую высокую скалу или перейти вброд стремительный поток, чтобы доказать свою преданность мисс Селии и свое искусство верховой езды. Но никакие опасности не подстерегли его на дороге. Он догнал доктора, который остановился, чтобы напоить свою усталую лошадь в том самом желобе, на том самом месте, где мальчики увидели Бэб и Санчо в тот незабвенный день.
Бен рассказал доктору про мисс Селию. Пообещав приехать как можно быстрее, доктор Миллс поскакал лечить желудок младенца Флинна, несколько расстроенный куском мыла и парой пуговиц, которыми он пообедал в приватной обстановке, пока его мать занималась стиркой.
Бен в очередной раз возблагодарил звезды, что умеет так хорошо ездить верхом, и спешился у водопоя. Он протер морду лошади пучком мокрой травы, потом дал ей вволю напиться и прочистить горло от накопившейся пыли, а затем медленным шагом поехал обратно через продуваемые ветрами холмы, несколько раз дружески похлопав лошадь по спине и похвалив доброе животное за быстроту и сообразительность.
Лита и так прекрасно знала, что она «умная маленькая кобылка», и утвердительно кивала головой, изгибала свою лоснящуюся шею и бежала вперед изящной легкой иноходью, столь же чувствительная и кокетливая, как красивая женщина, оглядываясь на своего восхищенного наездника, чтобы возвратить его комплименты взглядом, полным любви, и радостно втянуть воздух бархатными ноздрями.
Жена и дочь фермера уложили мисс Селию на удобную кровать. Когда появился доктор, она храбро вытерпела процедуру вправления вывихнутой руки. Доктор не нашел больше никаких серьезных повреждений, кроме синяков и кровоподтеков. Поэтому Бена отправили домой, чтобы успокоить Торни и попросить сквайра приехать сюда в своем большом экипаже на следующий день, если больную можно будет перевозить.
Миссис Мосс была достаточно мудра, чтобы не болтать попусту. Она молча приготовила все необходимое и стала ждать известий. Бэб и Бетти отсутствовали, поскольку отправились по ягоды. Так что никто не надоедал Торни, и он смог спокойно предаться своему полуденному сну. Необычно долгому сну, благодаря тишине, установившейся в доме при отсутствии девочек.
Проснувшись, он некоторое время читал и только потом начал волноваться, куда же пропали все остальные. Обходя сад и двор, он наткнулся на Бена и Литу, спящих рядом на свежей соломе в открытом стойле каретного сарая. Судя по ведрам, мочалкам и скребницам, разбросанным вокруг, он понял, что лошадь подверглась основательной чистке и теперь предавалась заслуженному отдыху после тяжелой работы рядом со своим преданным грумом.
— Да уж, из всех необычных мальчиков, которых я видел, ты самый необычный. Провести весь день, нянчась с Литой только ради своего удовольствия! — закричал Торни, глядя на обоих в крайнем удивлении.
— Если бы ты знал, что нам пришлось перенести, ты бы понял, почему я нянчусь с ней и почему мы оба имеем право на отдых, — ответил Бен, вскакивая, как ни в чем не бывало.
Ему ужасно хотелось рассказать Торни обо всем сразу же по приезде, и он с величайшим трудом удержался от этого. Теперь он выпалил свою историю на одном дыхании и был весьма удовлетворен тем эффектом, который она произвела. Его слушатель был сначала испуган, потом обрадован, в общем, поражен настолько, что был вынужден опуститься на ларь с овсом и перевести дыхание, и только потом смог воскликнуть:
— Бен Браун, я никогда не забуду того, что ты сегодня сделал для Селии, и никогда не назову тебя кривоногим, сколько бы ни прожил на свете.
— Ей-Богу, когда мы скакали, мне казалось, что у меня, по крайней мере, три пары ног. Мы превратились в одно целое и неплохо прокатились, правда, моя красавица? — и Бен радостно расхохотался, потрепав Литу по шее, а она ответила ему бурным вздохом, который чуть не отбросил его в сторону.
— Ты прямо как тот парень, который привез добрые вести из Гента в Аахен, — проговорил Торни, с восхищением глядя на полулежащих Бена и Литу.
— Что за парень? — спросил Бен, подумав, не имеет ли Торни в виду Шеридана [24], о скачке которого он слышал.
— А ты разве не знаешь эту историю? Я рассказывал ее в школе. И сейчас продекламирую ее тебе, отличная баллада.
И радуясь, что может найти выход своему возбуждению, Торни взобрался на ларь, чтобы громко и с выражением продекламировать эту волнующую балладу с таким вдохновением, что Лита насторожила уши, а Бен прокричал «Ура!», когда был прочитан последний стих нетленного произведения:
