Тактика, огневая, физическая подготовка, и снова и снова и без отдыха, каждый день, до упора, до рвоты, до полного изнеможения.
— Товарищ сержант! Такие действия уставом не предусмотрены, — это мне на тактических занятиях, делает замечание вновь прибывший командир первого взвода.
Из Московского ВОКУ он. Не любят выпускников этого училища в армии. За выпендрёж не любят, за то что москвичи, за то что у каждого второго папа генерал. За то что почти у каждого «лапа мохнатая» в штабе. Каждому из них еще придется доказать, что нормальный он парень и можно ему верить. Смотрю я на по-строевому подтянутого высокого летёху и презрительно усмехаюсь.
Ты кто такой? Щегол малохольный, шнурок, разэтакий чтоб мне замечания делать!? Для меня один среди офицеров авторитет есть, это ротный, он свое право замечания мне делать, в горах заработал, когда взводным моим был. Рядом мы год отвоевали. А ты… да я тебя чмо московское в упор не вижу! Забил я на тебя! Отзываю лейтенанта в сторону, чтоб солдаты не слышали:
— Ты летеха, жить хочешь? — тихонько ему шепчу, — ты кого учишь? По уставам твоим нас всех перестреляют. Тебя первого. Тебе еще самому учится надо, а вот когда твой взвод без потерь духов будет мочить, вот тогда свой рот и открывай… А пока цыц!
То бледнеет офицерик, то краснеет, кулачки сжимает вот- вот бросится. Давай попробуй, вот как ахну прикладом тебе в грудину, так и улетишь. Но сумел он гонор свой перебороть, смолчал, только зубки заскрипели, и жаловаться на упадок воинской дисциплины не побежал. Будет из тебя толк парень, будут тебя солдаты не только за звездочки офицерские уважать, все будет, только потом. А пока ты только после училища, да от молодой жены сюда прибыл, а тут необученные и пока бестолковые солдаты, да наглые никого не признающие дембеля сержанты, вот так ты свою службу и начал товарищ лейтенант. Ничего обстреляешься, обвыкнешь, и любого на место поставить сможешь, и здесь и в любой другой части и в любое время…. Больше после службы в 56-й, тебе уже никто «цыц» сказать не посмеет.
— Ой, товарищ сержант, а это что? — показывает мне мелкое насекомое солдатик, из Москвы он призван, а москвичам в армии больше всех достается.
После отбоя отдыхает рота в жарко натопленной палатке. Сидят на койках бойцы и почесываются.
— Вошка это, гвардеец, вошка… — а сам за его реакцией с интересом смотрю.
— Да вы что?! Так надо же дезинфекцию делать, белье, форму все менять! — с брезгливым ужасом на лице кричит пацан.
— Делай, меняй, — соглашаюсь я.
— А как? — чувствует подвох столичный мальчик и маменький сыночек, боится впросак попасть.
— Комбригу доложи, он в штаб армии сообщит, оттуда в Генеральный штаб доклад отправят, дескать, завелись у рядового второй роты вши, надо тревогу бить, да все им менять.
Всего то месяц с небольшим прослужил солдатик, а штабам уже не верит. Мнется, но спрашивает:
— Что же делать?
— Достань бачок, всю форму и белье прокипяти, вот тебе на два — три дня и полегчает. А сам сегодня голый ложись. Смены то у тебя нет?
— Так не просохнет до утра одежда, как же я голый то буду? Или вы меня от занятий освободите?
— Ничего страшного, ты же десантник, ты же гвардеец, мокрую одежду оденешь, пока на тактике будешь бегать, она на тебе и высохнет.
Кипятили форму, кипятили белье, потом на бегу одежду на себе сушили, сами каждый день ледяной водой мылись, закалились, а вот вошек так и не вывели.
— Товарищ сержант, у меня голова болит и тошнит, — заявляет мне на утреннем построении боец из второго отделения.
Смотрю, нет, не симулирует солдатик, лоб горячий, вид грустнее обычного. Достаю из личной аптечки таблетки, одна — аспирин, вторая — активированный уголь. Лечись. И в строй бегом.
— Я же болею! — удивляется солдатик, — мне лежать надо, постельный режим соблюдать.
Мама у него врач, вот умных словечек и нахватался.
— В армии воин, нет больных, а есть живые и мертвые. Ясно?
— Так точно, — с тоской отвечает юный больной воин, — Ясно.
Ничего побегал по снегу, пропотел, на ночь я ему горячего чая дал и еще одну таблетку аспирина. Утром встал бодрый, здоровый и веселый. Вот так мы простуды всякие лечили, быстро и эффективно, кстати, сами также лечились.
Строевой подготовкой почти не занимались, да ну ее на хер! Умеют в строю стоять, выход из строя сделать, в ногу ходить и достаточно. В горах не строевым шагом ходят. Уставам не учили, на кой они спрашивается нужны, уставом от пули не заградишься. Общепринятых армейских приколов типа «сорок пять секунд отбой!» тоже не устаивали, зачем? и так пацаны за день намотаются. Матом по службе конечно крыли, но специально ни над кем ни издевались, не оскорбляли. Вечером в палатке перед сном встанет по стойке «смирно» на табурет один «шнурок» с выражением прочитает:
Дембель стал на день короче
Дембелям спокойной ночи…
Вот и вся «дедовщина». Физподготовкой в личное время заставляли заниматься, это было. Пресс покачать, мышцы спины натренировать, общую выносливость развить, все требовали делать. Так ведь надо это, иначе сдохнет солдат в горах. Как без тренажеров мышцы подкачать? Ствол миномета это штанга, опорная плита миномета это тренажер для мышц спины и ног. Табурет — для упражнений на пресс, отжимание от пола для укрепления рук и общей выносливости. Спинка кровати второго яруса, вместо перекладины. Вот вам и все тренажеры, ну и бег естественно. Не простой бег, а такой когда в РД насуют по два боекомплекта, общим весом под сорок кило и бегом марш. За три недели службы все солдаты как усохли. А уж жрать то хотели, ну как волки зимой, иль как десантники всегда. Хочешь жрать солдат? Пайки с которой еще и на складе и на кухни уворуют, тебе не хватает? А вот это милый второй этап обучения. Во-первых запомни, никто о тебе заботится не собирается, во-вторых… хочешь жрать так добудь еду. Как? Смекалку солдат прояви, где есть еда вот туда и иди, вот за такую отлучку, тебя ругать не буду, зато если попадешься, получишь трендюлей по полной программе. Вы поняли товарищ солдат?
Для начала бойцы по мелочи с батальонной кухни все тырили. Там буханка с хлебом, здесь грамм триста маслица, тут кусок мяса, а уж потом:
— Я знаю товарищ старший лейтенант что это ваши бандиты, ограбили продовольственный склад, — бесится зам по тылу.
Идет в штабе бригады дознание. Вызваны, командир второй роты, командиры взводов и начальник караула. В тот день в декабре наша рота несла караул, я как раз начкаром был. В числе объектов подлежащих охране был и продовольственный склад. Надежные бункеры отрыть не успели, все имущество в палатках, а часовые вечно голодные молодые солдаты.
— Твои мерзавцы, — орет лиловый от злобы майор, командиру роты, — вынесли все доппайки, чем я спрашивается теперь офицеров кормить буду?
Затем поворачивается в мою сторону майор, кричит:
— Сержант! Признавайся! Мерзавец я из тебя всю душу вытрясу…
Признаваться? Нашел дурака! Все печати и пломбы целы. Мы взяли? А ты докажи!
— Товарищ майор, — с болью, с мукой несправедливо обвиненного человека, отвечаю я, — часовые тут не причем. На складе круглосуточно дежурили ваши подчиненные…
Что майор съел? Твои подчиненные бросили ночью склад, а мои часовые не растерялись.
— Разберитесь майор в конце то концов со своими кладовщиками! — возмущается начальник штаба бригады, — вы сами просили, разрешить внутренний караул на складах, я такой приказ издал. Где же был ваш караул?!
Тот караул товарищ майор, прихватив ящик тушенки свалил пить брагу на день рожденье писаря особого отдела. Утром только вернулись. А как пропажу обнаружили так хай и подняли. Но докладывать я вам об этом не собираюсь. Сами разбирайтесь, а наше дело маленькое: пост принял; пост сдал.
Дознание нас не уличило, зато уже вечером после смены караула в расположении роты П*** вывел меня за палатки и:
— Ты что совсем обнаглел? — зашипел сжимая кулаки он, — я тебе не дам офицеров голодными оставлять. Где доппайки?
— Там где и положено на складе, только в другой палатке, там где старые сапоги хранятся, — спокойно глядя на перекосившееся от возмущение лицо П***, отвечаю я, — их эти сучары сами там спрятали. Мои бойцы видели как они вечером втихоря ящики переносили, а вот уж оттуда ребята из них всего три ящика взяли: один со сгущенкой и два с тушенкой. А эти пи…сы теперь всё на нас навешать хотят.
— Да? — П*** чуть опешил, спросил, — Верно? — злобно матернулся, быстро решил, — Пойду и начальнику штаба доложу, я им б…м покажу как офицеров голодом морить…
Пропавшие ящики с доппайками в тот же вечер нашли, а кладовщик в дурака играл: «ой забыл что убрал, ой инвентаризацию не провел, ой не подумал, виноват исправлюсь». Про три пропавших ящика он уже и не заикался. Сильно забывчивого кладовщика отмудохали товарищи офицеры и перевели служить в четвертый батальон, а мой взвод досыта пожрал. Дристали они правда потом с денёк, но ничего, это дело житейское, уж лучше от обильной и жирной пищи животами пострадать, чем чахнуть с голодухи. Вот как учатся воины боевой науке, не по дням, а по часам постигают военное дело, все влёт ловят. Одно слово молодцы! А кто их учил? Вот то-то и оно.
