– Кать, знаешь, кто вчера повесил объявление? – шёпотом спросил Бузов.
– Кто? – Катя отреагировала мгновенно и именно так, как он того хотел.
– Каминский. Я сам видел, – ответил он, по-лисьи скаля зубы.
Дальше всё понеслось со скоростью снежной лавины. Катя передала новость Оксане и Даше, те остальным, и к третьему уроку у всех уже кулаки чесались от злости: так всем хотелось вмазать «этому хаму и лгуну Каминскому». В то, что именно Макс повесил злополучное объявление, все поверили сразу и безоговорочно. Никто даже не вспомнил, что информация исходила от Бузова.
После уроков на школьном стадионе состоялся суд над Каминским. «Египтяне» собрались с твёрдым намерением побить Максима, но никто не хотел начинать первым. Поэтому мальчишки стояли вокруг него, обмениваясь многозначительными взглядами, а девчонки гримасничали, всячески выражая Максу своё презрение. Андрей и Никита отошли в сторону. Они смотрели на Макса как на главного виновника того, что случилось с Ключниковым, но ни бить его, ни защищать не собирались. Все молчали.
Молчал и Максим. Он понимал, что оправдываться бесполезно. Оправдаться ему сейчас просто не дадут. Но и бить, скорее всего, не станут, если не дать им повода. Надо просто выдержать эту угрожающую паузу, не выказать ни трусости, ни злости. Тогда гнев одноклассников уляжется и его оставят в покое.
Так, наверно, и случилось бы, если бы не вмешался Бузов. Никто не заметил, когда и откуда он появился. Никто не успел сообразить, что он вообще здесь делает. На правах хозяина положения он вошёл в круг «египтян» и обратился к ним с краткой речью:
– Чего вы ждёте? Из-за этого урода ваш Ключников чуть в ящик не сыграл! Неужели вы его так просто отпустите?! Что, никто не осмелится его и пальцем тронуть?! Слабо, да?! Мне, что ли, за вас отдуваться?! Я могу!
Бузов подошёл к Максу, дружески потрепал его по плечу и вдруг, неожиданно для всех, ударил в солнечное сплетение. Удар был такой силы, что Макс упал как подкошенный. Бузов заулыбался:
– Ну, кто хочет добавить?
– Я! – Таня решительно подошла к Бузову и наотмашь хлестнула его по щеке. – Подонок! Я видела, как ты вешал объявление!
Бузов замахнулся, чтобы ударить Таню, но позади него уже стоял Сергей Потапенко. Он выкрутил Бузову руку и невозмутимо сообщил:
– Дёрнешься – сломаю!
Бузов попробовал дёрнуться, но тут же застонал от боли и злости…
Уже потом, когда Бузов с позором удалился, Витька спросил Таню:
– Тань, ты что, в самом деле видела, как Буза вешал объявление?
– Нет, – усмехнулась Таня. – Я Бузу на пушку взяла, а он и раскололся.
– Почему ты думаешь, что он раскололся? Он же ничего не сказал.
– Он на меня замахнулся, а это уже ответ.
– Да-а! – Витька почесал затылок. – Тебе только в гестапо работать!
– Почему только в гестапо? – улыбнулась Таня. – Меня где угодно с руками оторвут.
* * *
Максим Каминский пришёл домой в половине седьмого мрачнее тучи. Людмила Алексеевна уже полтора часа гадала, где сын, что с ним, жив ли он. Она звонила и Никите, и Андрею, но никто ничего вразумительного сообщить ей не смог. Поэтому, едва увидев Макса на пороге живым и здоровым, Людмила Алексеевна засыпала его вопросами:
– Что случилось? Почему так поздно? Где ты был? Почему не предупредил? Почему мрачный? У тебя совесть есть? Почему молчишь? Есть хочешь?
Ни слова не говоря, он прошёл в ванную и долго шумно умывался. Людмила Алексеевна стояла за его спиной, не зная, ругать сына или успокаивать. Так же молча он открыл холодильник и отрезал кусок ветчины.
– Чаю налить? – строго спросила Людмила Алексеевна.
Максим посмотрел на мать, как будто увидел её впервые.
– Что случилось? – уже мягче продолжала она. – Что-нибудь в школе? Где ты был весь день?
– Гулял, – неохотно ответил Максим.
– Гулял?! А я из-за тебя переживай?! – пошла в наступление Людмила Алексеевна. – Может, египетский кружок всему виной? Наверно, зря я Ключникову сказала, что ты у меня Египтом увлекаешься!
– А ты что, знаешь Ключникова? – удивился Максим.
– Как-никак пять лет на одном заводе проработали.
– И ты рассказала ему, что я увлекаюсь Египтом?
– Рассказала. А что здесь такого? Он решил организовать в вашей школе египетский клуб, и я подумала, пусть мой сын тоже туда ходит. Это лучше, чем дни напролёт у компа просиживать.
– Так он что, из-за меня наш класс выбрал? – Максим был поражён.
Людмила Алексеевна поняла, что сказала что-то не то, но уже не могла остановиться.
– Ну, может, и из-за тебя.
– Почему ж ты мне сразу этого не сказала? – вдруг крикнул он.
– Не кричи на мать! – парировала Людмила Алексеевна.
Макс встал, отшвырнул стул, на котором сидел, и ушёл к себе в комнату.
Глава 22. Доживём до четверга!
18 октября, среда
Время действительно лечит. Рано или поздно в этом убеждаются все.
Когда в половине двенадцатого Иван Николаевич вышел из больницы, его ослепило не по-осеннему яркое солнце. День был чудесен, воздух свеж и целителен, а берёзовая аллея за больничным двором словно убрана золотом.
Ключникова встречала Ирина Юрьевна Ежова. Она стояла возле «Газели», за рулём которой сидел водитель Володя, мастер приготовления шашлыков.
– Ну как вы? – первым делом спросила Ирина Юрьевна.
– Врачи сказали, жить буду, – улыбнулся Ключников. – Поехали домой, что ли.
«Газель» медленно отъехала от здания больницы. Володя то и дело оглядывался на драгоценного пассажира, пытаясь угадать его настроение.
– Ты лучше вперёд смотри, – с улыбкой посоветовал ему Ключников. – А то мне снова в больницу неохота.
– Иван Николаевич, обижаете! Довезём в лучшем виде! – пообещал Володя.
– Ирин, как на новом месте? Всё ли по душе? – спросил Ключников минуту спустя.
– Иван Николаевич, да лучше и не придумаешь! Всё по душе! А ещё я сама на себя не нарадуюсь: новую жизнь начала! Огромное вам спасибо!
– Как Никита?
– Книжки ваши читает. Вспоминает о вас. Жалеет, что не успел вам что-то важное рассказать.
– Пусть позвонит. Поговорим.
– Ой, нет, Иван Николаевич! Я ему и говорить не буду пока. Обождёт.
– Ну он-то обождёт. А я?
– А вы – тем более!
– Ладно, сдаюсь! – засмеялся Ключников.
Дома его ждал накрытый тринадцать дней назад стол. Бутерброды с икрой покрылись толстым слоем плесени. Вид этого заплесневелого великолепия подействовал на Ключникова угнетающе. Ирина Юрьевна заметила перемену в настроении шефа и сразу взялась за уборку. Володя загремел на кухне посудой. Потом вошёл в комнату, где на краешке кресла сиротливо сидел хозяин, и сказал:
– Иван Николаевич, шашлыков сегодня не обещаю, а вот молочную лапшу сварю – пальчики оближете!
– А молока нет, – рассеянно проговорил Ключников.
– Обижаете, Иван Николаевич. У меня с собой…
Через полчаса Ключников сидел за столом в чисто прибранной кухне и дегустировал молочную лапшу. Ел и нахваливал:
– Всё-таки не зря я тебя, Владимир, к себе водителем взял! Разве кто другой смог бы мне так угодить?! Такую лапшу я ел лет этак сорок назад. Тогда, правда, я её терпеть не мог.
– Я вас ещё своей фирменной пиццей не угощал, – усмехнулся Володя.
– Володь, – укоризненно покачала головой Ирина Юрьевна. – Иван Николаевич на диете!
– Извините! Вырвалось.
– Ну спасибо! Давно я так не ел!
– Иван Николаевич, если вы не против, мы с Ириной поедем, – сказал водитель.
– Да, – кивнула Ежова. – Володя обещал меня до магазина довезти.
– Конечно. Не смею задерживать, – улыбнулся Ключников.
– Но, если что, звоните на мобилу, примчусь, – пообещал Володя.
Ключников остался один. Какое-то время он бесцельно ходил по комнатам, потом включил компьютер и открыл файл «Пирамида». В этом файле хранились сведения о членах клуба, об их идеях и баллах. Удивительно, но больше всего баллов – сто тридцать два – оказалось у Витьки Пыляева. Из девочек больше всех – пятьдесят – набрала Катя Сокольникова.
«Витька – фантазёр, хохмач и умница, – тепло подумал Ключников о Пыляеве. – Хорошо, если он выиграет ноутбук. А Катя Сокольникова могла бы поехать в Египет, не будь её мама столь категоричной. Так, а кто же у нас может съездить вместо Кати? Даша? Да, у неё двадцать баллов, а у Тани и Оксаны – по десять. Хотя что я считаю раньше времени?! Всё ещё может измениться, ведь до Нового года два месяца с гаком».
Ключников прошёл в гостиную, достал из комода фотографию и поставил её на стол. Потом сел к столу, закрыл глаза и принялся массировать веки кончиками пальцев. С фотографии на него смотрела Ксения. Семь месяцев назад, всего семь месяцев назад, она была жива и он не подозревал, какое горе ожидает его. Теперь её нет, как нет и её матери, но надо жить дальше. Как сложится жизнь – одному Богу известно.
Заболело сердце. Иван Николаевич достал из кармана нитроглицерин, но в это время зазвонил телефон. Ключников бросил пузырёк на стол и взял трубку:
