Я набрала полную грудь воздуху и выдохнула. Потом еще раз. И еще. На меня навалилась такая слабость, что пришлось прислониться спиной к машине, чтобы не упасть. Затуманенными глазами я смотрела на стоявший передо мной дом.
Он был похож на игрушечный: маленький, с небольшой верандой и дверкой, смахивающей на красный почтовый ящик, с аккуратными ставнями и двухцветными занавесками — желтыми сверху и голубыми внизу. Со всех сторон домик окружала живая зеленая изгородь, а в крохотном, сильно запущенном садике буйствовала трава, из которой робко выглядывали нарциссы и маргаритки. Сказать по правде, он совершенно не был похож на тот семейный детский дом, каким я его представляла. Скорее он смахивал на сказочный домик — один из тех, которые я обожала рисовать фломастерами в своем альбоме.
Лиззи громко постучала в выкрашенную красной краской дверь. Дом изнутри словно взорвался веселыми голосами и громкими воплями. Потом дверь распахнулась, и перед нами предстала хозяйка — пожилая, невысокая и кругленькая, как колобок. Она была совсем не красива — с седыми, коротко остриженными волосами и очень красным лицом, на котором выделялся огромный красноватый нос. Ее даже можно было бы назвать почти уродливой — если бы не прозрачные светло-голубые глаза и широкая добродушная улыбка. А стоило ей увидеть меня, как она заулыбалась еще шире.
— Батюшки, кто это у нас? Как тебя зовут, золотце мое?
— Долфин.
— Долфин?! Ух ты, никогда раньше не встречала девочку с таким необыкновенным именем. Долфин, скажите на милость! Очаровательное имя! Ну и повезло же тебе. А я просто Джейн. Моя матушка только взглянула на меня в первый раз и решила, что придумывать для меня какое-нибудь заковыристое имя — пустая трата времени! Можешь звать меня тетушка Джейн. — Она бросила взгляд на Лиззи. — Привет, Лиззи. А твоя Долфин — я смотрю — уже большой ребенок.
— Я не ребенок, — буркнула я.
— Не буду спорить, — согласилась тетушка Джейн. — Я тут, видишь ли, вожусь в основном с малышами. С теми, кому еще и пяти нет. Возможно, ты очень крупный ребенок, но я бы сказала, что тебе явно больше пяти.
— Да ладно тебе, Джейн, не пугай малышку. К тому же Долфин пробудет с нами всего несколько дней. Просто у всех других моих подопечных совсем нет мест.
— Среди твоих подопечных я, наверное, самая старая и мой дом уже тоже начинает трещать по всем швам… но, как говорится, в тесноте, да не в обиде. Во всяком случае, для крошки Долфин уголок всегда найдется. Пойдем, моя дорогая, познакомимся с остальными. А ты чего стоишь, Лиззи? Мы и без тебя управимся. Долгие проводы — лишние слезы.
Итак, Лиззи уехала. А я осталась.
Сначала меня провели в большую светлую кухню. Посреди нее, в высоком детском стульчике, сидел слюнявый малыш. В крохотных розовых кулачках он сжимал гирлянду пластмассовых погремушек. Тетушка Джейн ласково пощекотала ему круглый животик, и он что-то восторженно залопотал, пуская пузыри.
— Моя любимая крошка, — проворковала тетушка Джейн. — А теперь, Долфин, пойдем. Познакомимся с остальной семьей.
Остальные расположились в гостиной. По экрану большого телевизора метались телепузики. Двое малышей — вылитые телепузики — в крошечных маечках и хлопчатобумажных штанишках, возились на полу. Девочка постарше приветливо помахала мне пухлой ручонкой. Еще один малыш с размаху хлопнулся на пол и растерянно заморгал, глядя на меня, — судя по всему, гадал, заплакать ему или нет.
Я сама готова была заплакать. Слезы подступали у меня к глазам. Я чувствовала себя в точности как Дороти, ведь я тоже вроде как попала в страну Оз.
— Так, и куда же нам тебя определить? — задумалась тетушка Джейн. — Боюсь, из детской кроватки ты явно выросла. Ладно, думаю, комната Марка как раз тебе подойдет.
Марк, младший из ее сыновей, уехал в университет. Стены его комнаты пестрели фотографиями известных футбольных игроков и рок-звезд, а над кроватью висел цветной портрет Памелы Андерсон.
— Правда, не очень-то она девичья, — покачала головой тетушка Джейн, взбивая пуховое одеяло в пододеяльнике, усеянном крошечными динозавриками.
На меня вдруг разом навалилась такая усталость, что я хотела только одного — прямо как есть, в одежде, заползти под это теплое одеяло, ткнуться головой в подушку и уснуть мертвым сном, однако мне не дали этого сделать. Сначала мне было велено съесть яйцо с картошкой, после чего тетушка Джейн вручила мне ложку и пришлось кормить малышей. Я совала кусочки яйца в крохотные слюнявые ротики, а потом кормила из бутылочки самого маленького. Но и это было еще не все — пришло время познакомиться с дядюшкой Эдди, таким же старым и седовласым, как и тетушка Джейн. Он почему-то прозвал меня Мечтательной Долли. Потом мне велено было выкупаться в ванне, вымыть голову и постричь ногти. К тому времени, как я наконец заползла в постель, вся кожа у меня горела от жесткой мочалки тетушки Джейн, но зато я чувствовала себя восхитительно чистой и свежей.
Уснула я моментально. Мне снилось, что динозаврики, которыми было разрисовано одеяло, вдруг ожили и через ухо проникли в мой мозг.
Во сне у меня была подружка — хорошенькая, с блестящим глянцевым панцирем динозавриха, но она вдруг ускользнула в чащу леса и пропала, и я никак не могла ее отыскать. Без нее я чувствовала себя страшно одинокой. Я прислушивалась, стараясь разобрать, не раздастся ли поблизости ее знакомый рев, но вокруг царила тишина. Пришлось подружиться с другими маленькими динозаврами. Они оказались довольно славными и добродушными, прыгали и резвились в траве и позволяли мне гладить их. Но были там и другие — огромные, страшные, с мощными хвостами и клыками чудовищной величины, которым ничего не стоило в мгновение ока разорвать меня в клочья.
Был среди них один, который показался мне довольно симпатичным. У него были круглые, блестящие глаза. Я почему-то решила, что он травоядный. Но стоило мне только протянуть руку, чтобы почесать ему шею, как он, непонятно почему разозлившись, кинулся на меня. Я бросилась бежать и тут же заблудилась. Очень скоро я поняла, что не знаю, куда мне идти. Я блуждала в темной чаще леса, и мне было страшно, как никогда в жизни.
Земля у меня под ногами содрогалась от тяжкого топота бегущих по моему следу динозавров, я слышала лязганье их страшных клыков и глухой шум волочившихся по траве исполинских хвостов. С каждой минутой они были все ближе и ближе. Наконец я выскочила из леса и остановилась как вкопанная — прямо у моих ног расстилалась темная гладь озера. В дальнем его конце с шумом плескались в воде и ныряли какие-то существа. Оставалось только гадать, смогу ли я перебраться на другую сторону и не утащат ли они меня под воду. Я знала, что плавать я не умею. Но разъяренные динозавры были уже совсем близко, я чувствовала за спиной их жаркое дыхание, их когти рвали мне одежду, едва не касаясь моего тела, поэтому я, не раздумывая, бросилась в воду. Она оказалась странно теплой и невероятно мокрой… она была повсюду…
Тут я проснулась и поняла, что произошло. Постель подо мной хлюпала. Я лежала, затаив дыхание, и чувствовала, что умираю от стыда. Собрав все свое мужество в кулак, я заставила себя встать, собрала мокрые, тяжелые простыни в охапку и поволокла их в ванную. Напустив туда холодной воды, я принялась полоскать их, стараясь не думать о том, как мне удастся высушить их к утру. Или хотя бы отжать. И вдруг у меня за спиной раздались шаги.
— Долфин? Долфин, с тобой все в порядке, милая? Ты захотела попить?
Пробормотав сквозь зубы что-то неразборчивое, я принялась молиться, чтобы она ушла. Но она не уходила. Подождав немного за дверью, она постучала:
— Я загляну к тебе, малышка.
Она зашла. И с первого взгляда заметила мою мокрую ночную рубашку. И замоченные простыни в ванне. Подбежав ко мне, она крепко обняла меня и прижала к себе.
— Не расстраивайся, детка. Такое может случиться с каждым. Сейчас помоемся — только горячей водой, хорошо? А потом я дам тебе свою рубашку, теплую и чистую.
— Вы на меня не сердитесь? Значит, вы не злая, — прошептала я.
— Я ни капельки не злая, — ответила она.
Помыв, она закутала меня в теплое махровое полотенце. Потом опустила крышку унитаза и уселась на него, усадив меня к себе на колени и принялась укачивать, словно я снова стала ребенком.
Я очень надеялась, что на следующий день мне удастся увильнуть от занятий в школе, но она сказала, что пойти придется обязательно.
— Я сама отведу тебя, дорогая. Так даже лучше. Это поможет тебе отвлечься от грустных мыслей.
— Ты не знаешь, что меня там ждет, тетушка Джейн. Там мне станет только хуже.
— Вздор.
— И вовсе нет. Не пойду я в школу. И ты меня не заставишь.
Она только рассмеялась. Наутро, усевшись в постели, я объявила, что не собираюсь одеваться. И умываться тоже. Тетушка Джейн снова рассмеялась:
— Здорово будет, если мне придется тащить тебя в школу волоком, да еще в моей ночной рубашке! Тем более на улице льет, как из ведра. Кстати, можно использовать ее как зонт — она такая широкая, что у тебя под подолом спрячется полкласса.
