кроватки, проснулся и поднял голову.
— Что такое? — ворчит он.
— Ты спал, Тедди?
— И да, и нет.
— Я забыла, была я или не была, — шепчет мисс Уотерлоу.
— Ну, что ты забыла?
— Как называется такое милое-милое — ты понимаешь, что я имею в виду, — я-то знала, да вот вдруг… — а ты один помнишь — что это за слово?
— «Сгущенка», — подсказывает Тедди.
— Вряд ли, — сомневается мисс Уотерлоу.
— Наверняка. Точнее не скажешь.
Девочка вздыхает. Так трудно подобрать точное слово!
— Может, я им ничего еще и не расскажу, — грустно произносит мисс Уотерлоу. — Может, у них и слова такого нет.
— Может, и нет, — соглашается Тедди. — Странные они люди. — Мишка постепенно просыпается. — Возьмем, к примеру, «сгущенку». Вроде оно, а на самом-то деле и нет. Поэтому-то я с ними больше и не разговариваю. В их словах нет сочности, нет, я бы сказал, аромата. Изюминки нет.
— Мне нужно слово…
— Спи-ка лучше, — советует мишка, он и сам уже снова клюет носом.
— Неужели я так никогда и не смогу им объяснить? — задумчиво спрашивает мисс Уотерлоу.
— Никогда, — сквозь сон бормочет Тедди. — Они перепутали все слова.
Мисс Уотерлоу погружается в волшебные воспоминания о золотом крае, куда ей уже никогда не вернуться. Когда-нибудь она им все о нем расскажет… только не теперь… не теперь… не теперь…
Вздохнув, девочка засыпает.
ильям и Вильгельмина Гуд — близнецы. Когда мистеру Гуду сообщили об их рождении, он закурил сигару и изрек: «Я назову мальчика Вильям в мою честь. — Задумался, а потом добавил: — А девочку назову Вильгельмина в честь ее брата».
Мистер Гуд бросил сигару и пошел сообщить о своем решении миссис Гуд, которая хотела назвать детей Джон и Джейн.
— Хорошо, дорогой, — согласилась миссис Гуд, — только мне не нравится имя Вильям, я буду звать его просто Билли.
— Конечно, любовь моя, — ответил мистер Гуд, — но если на то пошло, мне не нравится имя Вильгельмина, так что я стану звать Билли и нашу дочку.
— Замечательно, дорогой, только не вышло бы путаницы, — засомневалась миссис Гуд.
— Нет, дорогая, умный человек сам без труда разберется.
Он достал часы на цепочке, покрутил их немного, посмотрел на циферблат и заключил:
— Мои часы спешат на две недели.
Потом сунул часы в карман и удалился к себе в кабинет.
Близнецы росли. Дети были так похожи, что никто не мог их различить. Конечно, у них должны были быть метки на одежде: Вильям Гуд, Вильгельмина Гуд. Нянька купила тесьму и чернила, написала имена и пришила метки. Когда вся одежда была помечена, она с гордостью показала свою работу миссис Гуд. Тогда-то и обнаружилось, что она по ошибке написала на всех метках одно и тоже: «Билли Гуд». Когда об этом рассказали мистеру Гуду, он закурил сигару и произнес:
— Похоже, у некоторых людей нет ни крупицы ума. На будущий год, когда дети вырастут из старой одежды, я сам помечу их новые рубашки.
Так он и поступил, аккуратно написав на каждой метке «Б. Гуд».
К счастью, тогда у Вильгельмины начали виться волосы. Каждый вечер нянька по десять минут завивала их с помощью мокрой щетки и собственного пальца. У Вильяма волосы тоже вились сами по себе, но не так естественно, как у сестры. Через некоторое время вы уже без труда смогли бы определить, кто из детей Вильгельмина, а кто нет. Взгляните на эту картинку, и вы увидите, что я прав.
Мистер Гуд не раз повторял, что мы с ним единственные разумные люди на свете… хотя я уже и не тот, что прежде. Я стараюсь изо всех сил. Я-то знаю, кто есть кто. Ребенок с вьющимися локонами — это Вильгельмина.
Однажды ночью, когда брат и сестра должны были крепко спать, как-все-хорошие-дети, Вильгельмина вдруг говорит:
— Я такая умная. Я даже могу слышать в темноте.
— А я — самый умный, — отзывается Вильям. — Даже слишком умный.
— Я слышу, как дышит улитка, — заявляет девочка.
— А я слышу, как она не дышит, — откликается брат. Вильгельмина задумывается.
— А я слышу, как кто-то за окном зовет Билли, — шепчет она.
— Это я ему приказал, — объясняет Вильям.
— Пойду и посмотрю, что ему надо, — решается девочка. — Так я и сделаю, — добавляет она. — Только вдруг это… — начинает сомневаться Вильгельмина. — Мне кажется, это он тебя зовет, — говорит она брату.
— Да нет, тебя, — возражает Вильям. — Меня он зовет совсем другим голосом.
— Ты просто трусишь, — подзуживает его сестренка.
— Ни капельки я не трушу, просто он очень сердится, когда приходит не тот, кого он звал.
— У него длинный красный колпак с кисточкой, — шепчет Вильгельмина.
— Длинная борода и зеленые чулки, — подхватывает брат.
— Пойду посмотрю на него, — решается сестра.
— Я тоже взгляну.
— Я пойду, если ты пойдешь.
— А я пойду, если ты пойдешь.
— Идем вместе.
— Ага, пошли вместе.
Они нехотя вылезают из кроваток и вот стоят на полу в детской, держась за руки.
— Я его больше не слышу, — шепчет Вильгельмина с облегчением.
— И я не слышу, — подтверждает Вильям.
— А я снова слышу, — неожиданно говорит девочка. — Я такая умная, что слышу все на свете.
— И я. — подхватывает брат.
Дети подходят к окну.
— А он, правда, очень злится, если приходит не тот человек? — переспрашивает сестренка.
— Он не видит, кто пришел. У него голова повернута в неправильную сторону, откуда же ему знать?
— Я знаю, что у него голова неправильно повернута, — поспешно вставляет Вильгельмина, — но я подумала, вдруг ему Угли подскажет.
Вильям старается вспомнить, кто такой этот Угли. Это же волнует и Вильгельмину.
— Нет, — говорит мальчик, — от этого Угли помощи мало.
— Я не боюсь, — выпаливают брат и сестра одновременно.
Дрожа от страха, дети распахивают окно и выглядывают в сад…
