Сейчас корабли поприветствуют друг друга флагами, как положено, да и разойдутся. «Так уж у нас складывается с Полей: то я ее жду с моря, то она меня».
Но «Гидрограф» вдруг остановился, бросил якоря.
И в это время гидроакустик Григорий Шевчук доложил:
— Вижу на экране предмет.
— Лодку? — не понял Баглай.
— Пожалуй, нет, едва угадывается на экране. Конфигурация неясная. Но предмет железный.
— Может, мина?
— Может быть, товарищ старший лейтенант. Уточнить не могу.
В последнее время Юрий Баглай хорошо понял, что разговаривать с подчиненными надо как с равными себе. Они много знают. А ты всего знать не можешь, значит, прислушивайся к ним.
Почему-то Баглаю припомнился когда-то организованный им «вечер автобиографий». Не думал он в то время, что так хорошо узнает лучшего на флоте радиста Аркадия Морозова, всегда внимательного перед своим экраном Григория Шевчука, неутомимого машиниста Вартана Жамкочяна — он, как в аду, колдует среди своих горячих машин — и, конечно же, Мартына Здоровегу, этого коротконогого толстяка, который не захотел быть коком, а сделался хорошим палубным матросом и даже стал худеть — ведь весь день на боцманской работе, а боцман Андрей Соляник скучать не даст. Всплыло все это в памяти Юрия Баглая и исчезло. Надо принимать решение.
«Какой-то предмет… Затонувший корабль? А что, если и в самом деле мина? Та, что пропускает пять, десять кораблей, а на двенадцатом или на пятнадцатом взрывается… На каждый звук корабельных машин и лопастей она поднимается все выше и выше, наконец, нащупывает корабль — и взрыв! Сколько лет прошло с тех пор, как закончилась война, но снова взрыв, и снова — убитые и раненые… А сейчас здесь ты, Юрий Баглай, и ты знаешь: что-то лежит на дне…
— Как бы вы поступили, дядя Федор? — обратился он к Запорожцу таким тоном, словно они были не на ходовом мостике боевого корабля, а в увитом виноградом дворике на Портовой улице.
— Так не оставил бы… Мало ли что? Если это мина, то нужно предупредить, доложить, потом уничтожить. Чтобы никто с нею тут больше не встретился.
— Но ведь мы же не тральщики, дядя Федор, как же мы сможем проверить, мина это или не мина?
Федор Запорожец укоризненно покачал головой, показал глазами:
— Ты видел, «Гидрограф» на якорь стал. А у него водолазы есть. Спустятся они да посмотрят осторожненько. Договорись с базой по радио… Ведь это могут быть и остатки корабля твоего отца. Теперь я точно припоминаю. Вон на тот берег мы высаживали десант. А высадив, успели отойти как раз на это место. Тут нас и догнал вражеский снаряд.
Юрий Баглай всматривался в воду, будто сквозь ее толщу мог что-то увидеть, ходил по мостику от крыла до крыла, нервно курил. Так что же делать? Неужели и в самом деле он ограничится только тем, что побывает на месте гибели отцовского корабля? И не попытается разгадать тайну предмета, лежащего на дне?
— Не раздумывай долго, связывайся с Кургановым, — еще раз подсказал Запорожец.
— Пусть будет по-вашему, дядя Федор.
Получив радиограмму, Курганов и Вербенко встревожились: старший лейтенант Баглай просит разрешения задержаться. Гидроакустики обнаружили на дне какой-то предмет. Что это может быть, еще неизвестно. Командир корабля хочет договориться с капитаном «Гидрографа», чтобы под воду спустились его водолазы…
Есть над чем задуматься!
— Что скажете на это, Григорий Павлович? — спросил Курганов. — В нашей с вами практике такое случается впервые.
Вербенко протирал носовым платком стекляшки вдруг запотевших очков. Всегда уравновешенный и медлительный, сейчас он был взволнован.
— Просто так, безответственно, Баглай телеграмму не пошлет. Думаю, что следует разрешить ему задержаться. Я лично верю Баглаю.
Курганов улыбнулся:
— Верите? А что раньше было? Вспомните, как мыс вами в этом кабинете чуть было не подрались из-за Баглая. Я вам — одно, а вы мне — другое.
— Как же, помню… — уклонился от прямого ответа замполит. — Одному кажется, что вот такие молодые, как Баглай, еще не доросли. Другому — что растут очень быстро и пренебрежительно смотрят на старших. От жизни никуда не уйдешь. Мы передаем бразды правления, младшее поколение берет их, и, наверное, наша с вами задача — не тормозить, не гасить молодой огонь, а поддерживать его.
Курганов вслушивался в глуховатый голос своего замполита и думал: «Сколько хорошего сделал этот человек! Скольких людей воспитал! И как-то незаметно. Словно и нет его… А между тем всем он нужен…»
— Хорошо, — сказал Курганов, — радируем Баглаю, что всю ответственность возлагаем на него. Пусть действует соответственно обстоятельствам. Я ему тоже верю. Пусть закаляется, оморячивается…
Он волновался не меньше, чем Вербенко.
Красивы на море волны — широкие, гладкие, — катятся одна за другой. Беспокойные, они скрывают под собой не одну тайну.
Давно закончилась война. Теперь люди спокойно берут в кассах билеты на «Абхазию», «Россию» или «Украину», отдыхают на чистых красивых палубах, развлекаются, как будто и не было жестоких боев на этих волнах, будто не взрывались корабли, не гибли матросы. Не одну загадку удалось бы разгадать, если бы можно было окинуть взглядом морское дно.
Одна из них тут, под килем корабля.
Юрий Баглай нажал на машинно-телеграфный рычаг, подошел к «Гидрографу».
Корабли стали лагом.[7] Перебросили трап с борта на борт. Юрий взошел на «Гидрограф», поздоровался с седобородым капитаном, как и надлежит молодому офицеру, — вытянувшись в струнку, лихо откозырял.
Тот подал Юрию руку. Ладонь у него была твердая, пальцы сжались туго, крепко.
— Что случилось? Чем могу служить, Юрий Николаевич? Буду рад.
— Нужны ваши водолазы, товарищ капитан. Старый моряк недоверчиво прищурил глаза, искоса взглянул на Баглая.
— А зачем вам мои водолазы? Это люди не военные. Если они идут под воду, то с определенной научной целью.
— Прекрасно, товарищ капитан. Это будет для них не менее интересная работа. Дело в том, что на дне обнаружен какой-то железный предмет неопределенной конфигурации. Необходимо выяснить, что это. Может быть, мина. А может… — Юрий помолчал и закончил: — Где-то поблизости от места нашей с вами стоянки во время войны пошел ко дну корабль, которым командовал мой отец. Сам он тоже погиб. Я получил разрешение командования обследовать дно и обратиться к вам за помощью.
Трубка еще дымилась в зубах капитана, но он снова набил ее табаком и раскурил.
— Ну, раз такое дело, то как же я могу вам отказать! Обследуем. Потому что такой возможности в другое время может и не быть.
— Вы даже не представляете себе, как я благодарен вам товарищ капитан! Но есть к вам и еще одна просьба. Совсем неожиданная.
— Какая?
— Разрешите и мне спуститься под воду. Хочется посмотреть своими глазами.
— Зачем это вам? Разве вы не доверяете моим водолазам?
— Что вы, товарищ капитан! Как я могу! Но очень уж хочется взглянуть самому. Поймите меня.
Лицо у капитана непроницаемо. Голос спокойный.
— Понимаю. Бывали под водой?
— Был. Когда проходил морскую практику.
— А если Курганов узнает, что скажет? Разноса не миновать ни вам, ни мне.
— Вам ничего не будет. А я выговор получу, да и дело с концом. Боцман Соляник, остаетесь вместо меня!
* * *
В эту минуту к ним подошла Поля.
Юрий едва узнал ее. На ней выбеленная, как домотканое полотно, легкая парусиновая роба с расстегнутым воротом и полосатая тельняшка. Туго заплетенные косы собраны в затейливый узел. Такой он ее еще не видел.
Узнала, о чем они говорят, и тихо обратилась к капитану:
— Пустите Юру под воду. Тут, на палубе, ему еще тяжелей будет ждать.
Капитан улыбнулся и, соглашаясь, кивнул головой.
— Если жена просит, то не откажу. Сходите, Юрий Николаевич, на дно моря… — И, словно обращаясь к самому себе, как бы оправдывая свое решение, прибавил: — Водолазы у меня надежные, опытные. Если что, в беде не оставят…
На него надели водолазное снаряжение — специальное белье, водонепроницаемый костюм, скафандр со сложной системой шлангов, обули в тяжелые ботинки на свинцовой подошве.
Когда спустился по короткому железному трапу в воду, почувствовал, что дышится ему легко — на палубе неутомимо работали машины, нагнетая свежий морской воздух.
Впереди и сзади шли водолазы с «Гидрографа». Они оберегали его, следили за каждым его движением. Юрий это видел сквозь стекла своего скафандра и был благодарен им.
На их пути встретилось огромное скопление медуз. Баглай вспомнил, как однажды, заплыв далеко в море, он очутился среди медуз и едва не утонул; они облепили его со всех сторон не давая возможности двигаться, он отталкивал их руками и ногами, изо всех сил боролся с этими бездумными существами, пока не выбрался на чистую воду. Теперь они не страшны. Он — в водолазном костюме.
