— Не похоже? — Боб растерянно смотрел на дверь. — Но немножко то похоже „под дуб“?
Но ни я, ни Сеня не хотели кривить душой даже ради своего лучшего друга.
Любой другой мальчик из нашего пятого класса отступился бы перед задачей покрасить дверь „под дуб“, но только не Боб.
— Необходимо сегодня же, немедленно, достать гусиные перья, — твердил он. — Все дело в перьях! Именно в них!
И вдруг меня осенила простая мысль: перья можно достать в Зоосаду!
— Как я раньше не сообразил! — в восторге закричал Боб, — мигом в Зоосад!
Я и Боб стремглав выскочили из квартиры и помчались к зоосаду. Запыхавшись, мы подбежали к знакомому окошечку кассы, слева от ворот. Увы! оно захлопнулось перед самым нашим носом. Продажа билетов кончилась. Сад закрывался.
Мы попробовали уговорить кассиршу продать нам билеты, но она зашипела на нас, как рассерженный дикий кот. Тогда мы бросились к воротам и стали упрашивать сторожиху у входа достать несколько гусиных перьев.
— Чего только не вздумают! — запричитала она. — Разные озорники бывают, но таких я еще не видала!
— Тетенька! Честное слово, мы не озорники! — уверяли мы сердитую сторожиху. — Нам дозарезу нужны перья!
— Идите! Идите! А то директора сейчас позову, — и она скрылась в сторожке.
Но Боб еще не терял надежды.
— Тетенька! Мы вам сторожку покрасим! — предложил он. Сторожиха молчала.
— Тетенька! И ворота в придачу!
Никакого ответа. Сторожиха не поддавалась на наши малярные приманки. Вдруг Боб толкнул меня в бок.
— Смотри!
На воротах висело полусмытое дождем объявление:
„Зоосад покупает в любом количестве лягушек“.
— Попробуем выманить ее на лягушек! — шепнул Боб.
— Тетенька! А почем вы за лягушек платите? — спросил он.
Дверь сторожки чуть приотворилась. Боб подмигнул мне: „Клюет“.
— У нас имеется большой выбор лягушек! — сказал я.
Сторожиха выглянула.
— Не врете? А где лягушки? Покажите!..
— Сейчас, мигом притащу, бабушка! — сказал Боб. — Ты пока с ней сторгуйся, а я побегу в школу к завхозу. Одолжу у него до завтра, — зашептал он мне.
Я остался наедине с сердитой сторожихой.
— Бабушка, миленькая! Мы ни копейки не возьмем, — заговорил я как можно жалобнее. — Мы согласны поменять лягушек на гусиные перья. За пять лягушек — одно перо.
— Это ничего, подходяще, — сказала сторожиха, совсем уже не сердитым голосом. — Разных перьев в саду много валяется. А у нас, видишь, прямо зарез с лягушками. Лягушек нет, а животные требуют! Подавай им и все!
Я понял, что здорово продешевил. При таком спросе на лягушек — можно было бы десяток перьев получить.
Старушка, предусмотрительно закрыв сторожку и ворота, отправилась на территорию Зоосада. Вдали раздалось гоготание гусей, потом крик павлина, кудахтанье кур, еще какие-то неизвестные птичьи голоса.
Боб уже успел вернуться с бумажным кульком в руках, в котором сидело шестнадцать штук лягушек, а сторожихи все не было и не было.
С нетерпением мы ждали ее. Лягушки подняли ужасную возню и норовили удрать из кулька.
Наконец, ворота скрипнули, и сторожиха появилась. За спиной она что-то держала обеими руками и вид у нее был самый таинственный.
— Ну, показывайте, купцы, ваш товар!
Увидев кулек с лягушками, сторожиха заулыбалась и протянула нам то, что она держала за спиной.
Мы ахнули. Что за чудо! Это было два ярких букета из самых разных перьев! Каких здесь только не было: гусиные, куриные, утиные, орлиные и даже настоящие павлиньи!
Мы поблагодарили добрую, отзывчивую сторожиху, нарочно прикидывающуюся злой, и, размахивая букетом из перьев, помчались обратно.
— Сегодня мы закончим разделку „под дуб“, завтра кончим кухню! — мечтал по дороге Боб.
Он только что узнал от завхоза, что все наши возвращаются из лагеря на два дня раньше, чем предполагалось. Необходимо было спешить с окончанием ремонта.
Увы! мы не знали в эту минуту, что впереди нас ждет тяжелое испытание, и это испытание приготовила нам вовсе не судьба, а мы сами.
Едва мы свернули на улицу, где живет Людмила Ивановна, как увидали мчащегося нам навстречу Сеню. Налетев на нас, он забормотал:
— С квартирой несчастье. Обвалился кусочек от четверки! Она стала тридцать первой. Я убежал, пока она не вернулась.
Сеня испуганно оглянулся и бросился в подъезд разбомбленного дома.
Мы побежали за Сеней в полуразрушенную темную парадную.
— Кто вернулся? Людмила Ивановна? Говори толком! — накинулись мы на Сеню.
Сеня в изнеможении сел на груду кирпичей и замахал руками, продолжая говорить что-то непонятное.
— Хуже! Хуже! Тетушка не та! Квартира не та! Людмила Ивановна по другой лестнице. Тетушка обвалилась от толчка, то-есть не тетушка, а номер!..
Мы решительно ничего не понимали. Тут Боб громко скомандовал:
— Сеня, на зарядку! Делай упражнение на дыхание!
Сеня покорно вскочил и начал разводить руками.
— Ух! я, кажется, отдышался! — сказал Сеня, приходя, наконец, в себя.
И что же оказалось! Вскоре после того, как мы ушли за перьями, раздался звонок. Это был письмоносец. Она попросила принять заказное письмо на имя Анны Тумановой. Сеня сказал ей, что здесь нет никакой Анны Тумановой, что здесь живет учительница Людмила Ивановна и ее тетушка Мария Петровна. Почтальонша раскричалась на всю лестницу, чтобы он не морочил голову, потому что учительница Людмила Ивановна живет со своей тетушкой в квартире тридцать один по другой лестнице. И тетушку учительницы зовут вовсе не Марья Петровна, а Марья Николаевна — ей ли это не знать! А если у этой квартиры номер поврежден, так это проклятые немцы виноваты, потому что от их фугасок и снарядов дома целые рушились, а не только номера какие-то повреждались… Почтальонша без конца трещала, и из ее слов Сеня понял, что в квартире с поврежденным номером живет Мария Петровна Туманова, у которой сын на фронте, а Анна Туманова — жена сына, и именно ей заказное письмо от мужа. Она же сама мобилизована в освобожденный район.
Мы были ошеломлены этой новостью. Целых три дня мы ремонтировали чужую квартиру! Теперь-то мы поняли, почему в комнате Людмилы Ивановны не было книг.
Мы долго молчали. Что делать? Отремонтировать настоящую квартиру Людмилы Ивановны мы уже не успеем. Людмила Ивановна приедет послезавтра вечером.
— Боб, что же делать? — спросил я и с надеждой взглянул на друга.
— Как что? Я уже придумал! — весело крикнул Боб. — Нашу работу по ремонту квартиры семьи фронтовика Туманова мы дарим в общий фонд восстановления нашего дорогого, героического, самого лучшего города на свете. Ленинграду, ура!
Дружное троекратное „ура!“ потрясло своды разрушенной парадной.
— Но как же с квартирой Людмилы Ивановны? — спросил я. — От всех наших будут подарки, а от нас… — Тут я стал мигать, и у меня запершило в горле, видимо, я немного надорвал голос.
— То-есть как это не будет подарка? — грозно прервал меня Боб. — Подарок, я говорю, будет. В нашем распоряжении двое суток. Объявляю аврал! Шагом марш за мной!
Размахивая букетом из перьев, Боб ринулся на улицу.
В тот же вечер я и Боб отправились на настоящую квартиру Людмилы Ивановны. С большой осторожностью мы прокрались по двору и быстро юркнули на лестницу, где была настоящая квартира 31.
Но едва мы достигли первого этажа, как услышали шаги наверху и голоса двух разговаривавших женщин. Голос одной из них очень напоминал голос ненастоящей тетушки.
К счастью, на лестнице было совершенно темно, и мы прижались вплотную к стене, чтобы пропустить спускающихся сверху.
Шаги приближались. Никаких сомнений! По лестнице шла Мария Петровна Туманова.
— Такое счастье! — громко говорила ненастоящая тетушка. — Отремонтируют всю квартиру всего за пятьдесят три рубля!
— А вы не знаете, Мария Петровна, — перебила тетушку ее знакомая, — адреса учреждения, откуда они присланы?
— Не знаю, голубушка, не знаю. — Как-то Самофонт или Самоврин…
Я не выдержал и хихикнул. Но Боб больно ущипнул меня за руку, и я мигом прикусил язык. Знакомая же ненастоящей тетушки испуганно вскрикнула:
— Ой, кто тут пищит?
— Это крысы, крысы, миленькая, пищат!.. Их по двору столько шатается.
Тут мы с Бобом, признаюсь по секрету, тихонько пискнули, уже в два голоса.
— Да их здесь делая стая! — закричала знакомая ненастоящей тетушки, и со всех ног бросилась вниз, увлекая за собой и Марью Петровну.
— „Пронесло!“ — прошептали мы с Бобом.
Мы подождали, когда они выйдут на двор, и только тогда начали подниматься выше. Через лестничное окошко до нас донеслись со двора слова ненастоящей тетушки:
