Наконец, она начала методически вынимать из него все содержимое; вскоре ее вещи лежали вокруг на полу, а рюкзак был пуст. Но дневник исчез. Кэрри глубоко вздохнула и начала восстанавливать свои действия шаг за шагом.
Она точно знала, что положила его сегодня утром — в тот момент, когда папа дал ей в школу упаковку йогурта с соей и сэндвич. Собственно, из-за дневника она упаковала йогурт в два пакета, чтобы он не протек на него, и страницы не слиплись. Кэрри осмотрела лежавшие перед ней вещи. Учебники, куча отдельных листков, три ручки, линейка, сумка с ланчем. Где ее дневник?
Может, он выпал в одном из классов? Кэрри содрогнулась при такой мысли. Если кто-то найдет его и прочитает все ее личные записи, особенно то, что она писала прошлым вечером, как хочет попробоваться на роль — ее унижению не будет предела. Любой, кто прочтет это, решит, что она совсем еще ребенок. Кэрри почувствовала, как ее лицо заливает краска.
Она еще раз заглянула в пустой рюкзак, для надежности ощупав его рукой. Пусто. Лишь несколько блесток с обложки. Теперь ей придется пройти по всем классам, где она сегодня побывала, в надежде отыскать дневник раньше, чем кто-то другой.
Кэрри вздохнула, преодолевая очередной лестничный пролет. Она уже проверила четыре из пяти классов, в которых побывала сегодня утром, а также две душевые и большинство коридоров. Он спрашивала учителей, не находили ли они ее блокнот в синей блестящей обложке, однако безуспешно.
И в то же время везде, где Кэрри искала, она находила синие блестки: на полу, под стулом… Как будто блокнот сам передвигался или его кто-то перетаскивал, оставляя за собой следы.
Кэрри тряхнула головой, чтобы прийти в себя (она терпеть не могла терять вещи), и направилась к классу миссис Вессекс. Английский — последний урок перед ланчем, и это было единственное место, где она еще не искала свой дневник. Тут она заметила, как что-то блестит в углу коридора за фонтаном. Она подошла, наклонилась и увидела свой дневник.
— Слава богу, — с облегчением вздохнула она, поднимая его. Ее дневник — все ее личные мысли и переживания — были в целости и сохранности.
Кэрри рассматривала свою, находку. Часть блесток осыпалась с обложки, но все остальное, кажется, в порядке. Сбоку свисала белая атласная закладка и…
— О нет. Где Боб? — прошептала Кэрри. Конец закладки растрепался, и всегда висевшая там маленькая серебряная фигурка единорога исчезла.
— Здесь, — раздался чей-то голосок. Кэрри моргнула и осмотрелась. В коридоре никого.
— Кто… кто это? — шепотом спросила она.
— Посмотри вниз, — вновь позвал тонкий голосок.
Он шел откуда-то снизу из-за фонтана. Кэрри согнулась и уставилась на ковер. Там лежал красный колпачок от ручки, больше она ничего не увидела. Она взяла колпачок и стала внимательно его рассматривать, размышляя, может, там спрятан какой-нибудь миниатюрный микрофон и кто-то ее разыгрывает.
— Хм, — вновь раздался голос, заставив Кэрри подпрыгнуть на месте. — Ты полагаешь, что с тобой разговаривает этот кусочек пластмассы?
— Я… — Кэрри судорожно сглотнула.
Она по-прежнему не понимала, откуда раздается голос.
— Хотя что еще можно ожидать от того, кто дал такому прелестному единорогу имя Боб?
Кэрри согнулась и заглянула за фонтан. У нее перехватило дыхание:
— Черт возьми!
Там, около стены, стоял маленький — не более трех сантиметров высотой — белый единорог с длинной, струящейся гривой и сверкающим рогом.
— Бо-бо-бо-бо-б? — единственное, что сумела выговорить Кэрри.
Единорог кивнул:
— Боб. Прекрасное имя для женской особи. Когда мне придет время давать имена своим детям, я уж точно не обращусь к тебе за помощью. О чем ты думала, когда называла меня Бобом? Неужели не могла назвать меня каким-нибудь красивым именем, например Франческа… или Корделия? Чтобы в имени отражалась индивидуальность или хотя бы женским?
— Но я не знала, что ты… девушка, — прошептала Кэрри, оглядываясь по сторонам.
Не хватает еще, чтобы кто-нибудь увидел, как она говорит непонятно с кем, возможно, лишь с предметом своего воображения.
— Я назвала тебя в честь моего дяди Боба. Именно он подарил мне эту закладку. Как ты?
— Как я ожила? Освободилась? И притащила сюда твой дневник?
— Ну… да, — пробормотала Кэрри.
Она все еще не могла поверить в то, что она видит и слышит.
— Волшебство, острый рог и настойчивость, — ответила Боб. — А теперь не могла бы ты поднять меня с пола. Здесь не слишком уютно.
Кэрри еще раз оглянулась и протянула руку. Единорог вскочил ей на ладонь. Кэрри почувствовала легкие удары копыт. Она видела перед собой крошечное существо, даже говорила с ним, но все еще до конца не верила, что все происходит наяву. — Я… я не понимаю. Как? Почему?..
— Долгая история, — ответила она, встряхивая гривой. — Скажем так, кое-кто в моем мире решил, что тебе нужна поддержка, и они разрешили мне появиться перед тобой.
— Постой. В твоем мире? Где это? И кто разрешил тебе? И как они…
— Послушай, Кэрри, — легонько топнуло копытце. — Мы можем говорить об этом до бесконечности, и ты все равно ничего не поймешь. Лучше прими все как есть.
Кэрри неуверенно кивнула:
— Ладно, наверное, ты права.
Она осторожно погладила единорога указательным пальцем. Ощущение шелковистой гривы несколько успокоило Кэрри.
— Ты действительно настоящая.
— На сто процентов не галлюцинация, не мираж. Хотя лишь ты можешь видеть и слышать меня.
— О!
Кэрри вновь оглядела коридор:
— Значит, если кто-нибудь увидел бы меня сейчас…
— Он бы решил, что ты разговариваешь со своей рукой, — закончила Боб.
— Ясно.
Кэрри выпрямилась, осторожно держа единорога на ладони. Хорошо, что вокруг ни души.
— Кстати, а что ты делала с моим дневником? Ты что, притащила его из класса сюда, чтобы освободиться?
Боб склонила голову набок:
— Да. Пусть будет так.
— Что это значит?
— Только то, что такое объяснение подходит не хуже любого другого, поэтому остановимся на нем.
Кэрри нахмурилась.
— Нельзя выбирать, во что верить, до своему усмотрению, — заявила она. Это либо правда, либо — нет.
— Ох уж эти люди, — тряхнула головой Боб, — Я все время забываю, насколько вы примитивный вид.
— Что?
— Ладно, забудь. Мы поговорим позже. А сейчас мне нужны расческа и зеркало.
— Зачем?
— Чтобы я смогла привести в порядок свои волосы.
— Твои волосы?
— Ну да. Мою гриву и хвост, — поясница Боб.
С минуту она разглядывала Кэрри, потом огорченно нахмурилась:
— Впрочем, тебе, видимо, этого не понять.
— Что ты имеешь в виду?
— Ничего, — ответила Боб. — Но знаешь, Линн и Тереза правы — тебе следует больше заботиться о своей внешности.
— Что? Откуда ты знаешь про Линн и Терезу, и что они думают о моей внешности?
— Ну, весь последний год я была привязана к твоему дневнику, а я внимательный читатель.
— Ты читала мой дневник?!
— Так, мельком, останавливалась лишь на самых захватывающих местах. Однако давай решим вопрос с зеркалом. У меня сегодня проблемы с гривой.
— Проблемы с гривой?
Боб вновь критически оглядела Кэрри, задержав взгляд на ее рыжих волосах:
— Казалось бы, ты должна знать, что такое проблема с волосами.
Кэрри чуть не задохнулась от возмущения:
— Это не очень деликатно с твоей стороны.
— Эй, я всего лишь имею в виду, что тебе следует уделять больше внимания своей прическе.
— Я думала, тебя послали сюда, чтобы ты меня поддержала, — заметила Кэрри. — А ты меня оскорбляешь.
— Это просто дружеский совет, — примирительно сказала Боб. — Не хочешь — не слушай.
— Не нужны мне твои советы.
— Вот и прекрасно, — заявила Боб.
— Прекрасно, — откликнулась Кэрри.
С минуту они молча стояли посреди пустого коридора, пока Боб не напомнила: «Насчет зеркала…»
— Ладно, — проворчала Кэрри. — Все равно у нас еще есть время перед уроком. Сейчас только уберу свой дневник… Эй!
Кэрри провела рукой по обложке и обнаружила, что с нее исчезла серебряная застежка.
— Боб, что случилось с застежкой? Ты отломала ее?
Боб разглядывала потолок с невинным видом. Со слишком невинным.
Кэрри пригляделась, и ей показалось, что кончик ее рога слегка погнут, словно она пыталась им что-то поддеть.
— Боб?
Кэрри открыла дневник и пролистала несколько маленьких кусочков бумаги. Она поднесла единорога к самому лицу и в упор посмотрела на нее:
— Что ты сделала? Ты вырвала несколько страниц?
— Может быть.
— Что ты с ними сделала?
Боб покачала головой:
— Извини, пока не могу сказать. Но ты не беспокойся. Я оставила их там, где от них будет польза.
