Зато после уроков было страшно весело. Первоклассники, за которыми не приходили мамы и бабушки, возвращались гурьбой. И шли они не по тротуару, а по вершинам сугробов, лежащих вдоль тротуаров. Некоторым мальчишкам удавалось провалиться в сугроб по пояс — красота! У Кирилки прыжок с глубоким погружением получился всего один раз. Может, он был слишком легким и не пробил снег, а может, не так скакнул.
Мальчишки хохотали, швырялись грязными снежками, валили друг друга в снег, садились на свои ранцы и съезжали на них с сугробов, как на санках.
Укутанная платком старушка остановилась и сказала:
— Ребята, вы же нагребли полные сапожки! Замерзнете, бегите домой!
— Ничего мы не замерзнем! — горласто отозвался Петька Барков и с криком «Ур-ра!» толкнул Кирилку.
Кирилка свалился и захохотал. Выбираясь из снега, успокоил старушку:
— Нам, наоборот, жарко!
Старушка покачала головой и ушла.
Нечаянно кто-то из мальчиков попал снежком в прохожего, пожилого дяденьку. Дяденька прикрикнул:
— А ну, хватит баловаться! Милиционера позову!
И они разбежались.
У своей двери Кирилка извлек из кармана пальто залепленный снегом ключ. Вся тесемка, на которую ключ был привязан, и булавка, которой тесемка была приколота к подкладке внутри кармана, были в снегу.
Обледенелый ключ плохо лез в замочную скважину. Кирилка хлопнул себя по лбу. Зачем он мучается, когда можно просто позвонить? Сегодня же у мамы выходной день!
Мама открыла дверь и ахнула:
— Да ты весь в снегу! И ноги мокрые! Живо разувайся! Опять простудишься! — Она сама содрала со своего сына пальто и ботинки.
Здорово бы мама Кирилку отругала, но вдруг снова позвонили.
К ним пришла какая-то тетенька.
Невысокая, в сером пушистом платке и в зеленом пальто с меховым воротником. Не то чтобы толстая, но плотная, коренастая. Довольно старая, конечно, но не старушечка, а так — сильно пожилая.
— Вы Дроздова? — решительно спросила тетенька маму.
— Да, здравствуйте.
— Здравствуйте, здравствуйте. Объявленья вешали? На столбах. Насчет этих самых… нянек?
Мама кивнула.
— Вешала. Только давно.
— Пожалуй, я соглашусь присмотреть за вашим сыном. Если, конечно, он мне понравится. Но неподолгу. Часа этак три в день.
Мама порозовела от волнения и засуетилась.
— Пройдемте, пожалуйста, в комнату. Снимите пальто. Разрешите, я вам помогу повесить. Садитесь, пожалуйста.
Сидя на диване, тетенька пристально смотрела на маму.
Мама даже смутилась и поправила кофточку.
— Значит, вы мои объявления читали… Я уже потеряла всякую надежду, что кто-то по ним придет.
— Раньше прийти было некогда.
— Вы пенсионерка?
— Да, у меня пенсия неплохая. Сорок пять лет на заводе проработала.
— Простите, как ваше имя-отчество? — спросила мама.
— Еликонида Гордеевна, — отчеканила тетенька.
— Редкое имя. Красивое. А… — мама помялась, — … рекомендации какие-нибудь у вас есть?
— Сорок пять лет работы на одном заводе — это тебе не рекомендация? — строго спросила тетенька.
— Да, да, конечно, — заторопилась мама. — Вы что-то сказали, что не очень много часов сможете…
— Три часа, я сказала. Приду в двенадцать, из школы его встречу, накормлю, что надо поделаю, да и восвояси.
«Восвояси», — отметил про себя Кирилка. Надо у мамы потом спросить, как это? Что-то не очень ему тетенька нравилась: с мамой-то как строго разговаривает! Мама перед ней как девочка-школьница сидит…
— Но у меня есть одно условие, — почти грозно проговорила тетенька.
— Да? — вопросительно произнесла мама.
— У меня есть собака. Я буду приводить ее с собой.
— Большая? — с жадностью спросил Кирилка.
И с чего ему тетенька не понравилась? Подумаешь, строго разговаривает. Так это она с непривычки, в первый раз ведь пришла.
— Вполне достаточная, — решительным тоном ответила тетенька.
— Достаточная? — растерянно переспросила мама. — Для чего… достаточная?
Ноздри у тетеньки слегка раздулись.
— Не для чего, а — для кого. Для меня, разумеется.
— Ой, собака! — с сомнением сказала мама. — Это, знаете… так неожиданно.
— Мама! — умоляюще сказал Кирилка.
Мама покосилась на него и спросила жалобно:
— А эта ваша собака не покусает моего мальчика?
— Если он не будет ее дразнить.
— Не буду, не буду! — страстно заверил Кирилка.
— А будешь, так не обрадуешься, — отрезала тетенька.
Щеки у мамы покрылись густым румянцем. Она положила руку на плечо Кирилки:
— Он часто болеет. Да и когда здоров, придет из школы около часу дня и до шести один, без присмотра… А как насчет оплаты?
— Договоримся, — сказала тетенька. — Собаку, разумеется, на свои деньги буду кормить. Значит, завтра приду в час дня.
Тетенька поднялась с дивана:
— Попробуем, понравится ли этот мальчик мне и моей собаке. Вы напишите на бумажке, что купить. Если успею, куплю по дороге. Это уже в три часа не входит. Не успею, так не куплю.
Показалось Кирилке или нет, что, уходя, тетенька таинственно ему подмигнула? Скорей бы настало завтра! Главное, какой величины у нее собака?
— Мама, ты не забудь приготовить подстилку. И миску, из которой кормить, — озабоченно сказал Кирилка.
— Чудо какое! Неужели у нас будет няня? Пойду позвоню Машеньке… — Мама повернулась к Кирилке: — Кирилл, что тебе надо? Какая подстилка и миска?
— Ты что, уже забыла, что к нам завтра собака придет? — возмутился Кирилка.
— Ах, да, собака… Вот это и есть самое странное!
— Мамочка, найди миску! И подстилку.
— Хорошо, хорошо… Можно подумать, что мы в няньки наняли собаку!
— Кто там? — взволнованно спросил Кирилка в час дня.
За дверью раздалось:
— Это я, Еликонида Гордеевна. Отопри и сейчас же убегай. И жди меня в комнате. Дверь туда прикрой. На улице сильный мороз. Слышишь? А то не войду!
— Слышу, слышу…
Кирилка сделал, как велела ему новая няня: повернул рукоятку замка и убежал.
Посреди комнаты он подскакивал от нетерпения, уставившись на прикрытую дверь. Еликонида Гордеевна вошла уже без пальто, в своей зеленой вязанке, в красивом переднике…
— А где собака? — выпалил Кирилка.
— Полагается здороваться. А собаку я не привела. Слишком холодно. Еще простудится.
От огорчения Кирилка чуть не разревелся. Кое-как сдержался. Подхватил языком со щеки две-три слезинки, молча пошел в угол, сел на пол среди своих грузовиков. Не привела — вы только подумайте! А он даже во сне все время думал о громадном псе…
А тетке этой самой хоть бы что! Говорит самым невозмутимым тоном:
— Сейчас я в кухне разберу продуктовую сумку. А ты возьми швабру да подмети хорошенько. Начинай с передней, я видела, там много пыли.
Нахмурив лоб, Кирилка приволок из кухни швабру — раз нет собаки, не все ли равно, что делать? Нехотя шаркал шваброй по полу, даже свет в передней не зажег. Под круглым столиком, на котором стоял телефон, швабра на что-то наткнулась. Кирилка нагнулся и поглядел. Какой-то ком коричневой шерсти. Не понимая, откуда у них такое, Кирилка ткнул ком шваброй. Послышалось рычанье.
— Пат! Тихо! — крикнула из кухни нянька. И приказала: — Ко мне, Пат!
Кирилка замер от изумления. Из-под столика вылезло что-то кудлатое-кудлатое, небольшое и на коротких ножках засеменило в кухню. Двумя прыжками перескочил Кирилка от телефонного столика на середину кухни.
Кудлатое существо стояло возле няни с редким именем, подняв голову, круглую и такую косматую, что ни глаз, ни носа не видать.
— Собака! — взвизгнул Кирилка. — Маленькая! Смешная какая! А вы сказали, что не привели!
— Во-первых, он сам пришел, — чуть-чуть смущенно проговорила няня. — А во-вторых, я пошутила. Ну, знакомьтесь! Пат, это Кирилл. Погляди на него!
Склонив набок голову-шар, песик поглядел на Кирилку, у которого губы расползались в улыбке.
— Это наш мальчик. — Хозяйка песика сделала ударение на слове «наш». — Поздоровайся с ним! Подай ему лапу!
Песик сел и протянул Кирилке лапу. Кирилка пожал ее, коричневую и шерстистую.
— Ой, ну какой он! Как игрушечный! Он не обидится, если я его поглажу? А что он еще умеет?
— Не обидится. Погладь. Ведь вы уже знакомы. Покажи Пату комнату.
— Пойдем, Пат, миленький, пойдем! Я тебе все-все покажу! — Кирилка манил песика двумя руками.
Песик вопросительно посмотрел на няню.
Та разрешила:
— Пойди поиграй с Киром.
Косматик засеменил за Кирилкой.
Всю комнату Пат обошел кругом, деликатно обнюхал каждый предмет. Над черепахой, гревшейся у парового отопления, остановился и фыркнул.
— А это Пашка-черепашка, — объяснил ему Кирилка. — Ее нельзя трогать. Нельзя! Понял?
