Ознакомительная версия.
Однако Лампочка не унимается:
– Вы должны не только уважать мою точку зрения, но и считаться с ней. Вот и считайтесь давайте, не то я опять дойду до белого каления! Повторяйте за мной: «Солнце восходит на западе, а заходит на востоке»!
– Только не хватало – повторять всякую чушь! – не выдерживают теперь уже окончательно Телевизор и Магнитофон и сами собой включаются на всю мощь. И поднимается такой шум, что хоть уши затыкай! В этом общем шуме становится и вовсе непонятно, где солнце восходит и где оно заходит.
Тем более что внезапно подаёт голос Телефон, который начинает оглушительно визжать. «Солнце восходит на юге, а заходит на севере!» – вот как визжит он, ибо такая у него точка зрения, а право на собственную точку зрения, вне всякого сомнения, имеет каждый. Даже тот, кто считает, что солнце вообще не восходит и не заходит: есть ведь, наверное, и такие – почему бы им не быть?
Ну, что ж… Значит, давайте спорить! Накаляйся, Лампочка, доходя до белого каления, шумите, Телевизор и Магнитофон, визжи, Телефон!
А солнце всё равно будет молча восходить на востоке и заходить на западе: Солнцу ведь нет дела до того, какая у кого точка зрения по этому поводу. Притом что право на собственную точку зрения, конечно, имеет каждый!
Японскому Иероглифу ужасно плохо жилось: там, где ему так жилось, он был чужой для всех.
Дело в том, что находился Японский Иероглиф на странице Одной Книги… и это может показаться вполне хорошим местом для Японского Иероглифа, но – только на первый взгляд. М-да… уже на второй взгляд становится очень даже понятно, что тут всё зависит от того, о какой книге идёт речь: если о японской – тогда пусть, а вот если о любой другой…
Речь о любой другой книге у нас с вами, конечно, не пойдёт: на это никакой сказки не хватит. Речь пойдет именно что об Одной Книге – и книге, к сожалению, французской. Наверное, вы спросите меня, о чём я сожалею… а я отвечу, что основания для сожалений – причём для больших сожалений – у меня, увы, имеются.
Ибо французская книга – это не самое лучшее место для японского иероглифа, и вполне можно ожидать, что французским буквам – во всяком случае, некоторым из них (например, тем, что стоят слишком близко к японскому иероглифу) – может не понравиться такое соседство.
Что, собственно говоря, и произошло…
По несчастью, книгу оставили открытой, причём на первой странице. Именно, стало быть, на той странице, которую начинал Японский Иероглиф! Понятно, будь книга закрыта, ничего бы, скорее всего, и не случилось: в закрытых книгах буквы и смыслы спят. Но в открытых – бодрствуют…
– Простите, Вы не знаете, – спросила буква В букву А, – что это за чудовище стоит на нашей странице, в самом верху?
Разумеется, Японский Иероглиф не мог не услышать вопроса: отдельная страница книги – не такое уж большое пространство, и то, что происходит на отдельной странице, прекрасно слышно всем её обитателям. Японский Иероглиф просто ушам своим не поверил: неужели слово «чудовище» относится к нему?
– По-моему, это паук, – сказала буква А. – Я прежде видела некоторых пауков: оно очень их напоминает!
– А по-моему, не паук, – вмешалась буква С. – Оно, скорее, похоже на таракана: у тараканов всегда как раз столько ног…
– Паук или таракан – всё равно, – отрезала буква В, – только вот как бы нам прогнать его отсюда? Я слышала, есть такие специальные средства против ползучих насекомых.
– Но оно же не ползёт никуда, – усомнилась буква К и вздохнула: – Мне кажется, оно уже дохлое. И ещё мне кажется, что оно плохо пахнет…
– Фу, какая гадость… – передёрнуло букву Е. – И надо же ему было именно на нашей странице подохнуть – будто в книге других страниц мало!
Японский Иероглиф смотрел на них в полном недоумении… что бы там ни говорили, получалось, что речь всё-таки шла о нём! Иероглиф ли он, паук ли, таракан ли – хоть живой, хоть мёртвый… какая разница, если здесь он – чужой?
«Интересно, кому это вообще пришло в голову – поместить меня среди французских букв и даже не объяснить, чем мне тут заниматься? Вот они все выстроились тут – и каждая что-то значит… А если перевернуть эту страницу, на другой странице можно найти ещё множество таких, как они, – снова и снова! И на следующей после неё странице, и дальше… Я же стою тут, как не пойми кто – может быть, один на всю книгу… Хоть бы знать, что я, собственно, значу – и значу ли вообще что-нибудь? Может быть, я и правда никакой не Японский Иероглиф, а паук или таракан? Откуда я вообще знаю, что я Японский Иероглиф?»
– Попробуйте представить себе, – внезапно сказала буква М, – что оно не мёртвое… что оно просто не успело ещё проснуться!
И буква М с ужасом оглядела соседей.
– Проснётся, – шёпотом продолжила за неё буква Х, – и примется ползти в нашу сторону!.. Что нам тогда делать?
Впрочем, настоящая паника начаться не успела: в комнату кто-то вошёл и книгу закрыл. А мы уже помним, что бывает с буквами и смыслами, когда книгу закрывают: буквы засыпают и могут спать очень и очень долго, потому что некоторые книги не открывают годами. С этой книгой, похоже, должно было случиться то же самое… если не хуже: её, закрыв, поставили на полку в книжный шкаф.
И больше никогда не решились взять с полки снова: это была очень трудная книга… Написал её целых два века назад какой-то монах во Франции – с одной-единственной, зато более чем благородной целью: он хотел объяснить, что означает старый-престарый японский иероглиф из старой-престарой японской рукописи, свёрнутой в свиток.
Впоследствии, правда, многие считали, что французскому монаху так и не удалось объяснить значение непонятного японского иероглифа – даже несмотря на то, что автором было употреблено несметное количество замечательно понятных французских букв…
На городской свалке был бал.
Конечно, это звучит странновато: на городской свалке был бал.
Но на городской свалке был бал.
Правда, многие потом говорили, что это только Ветер, вечный возмутитель спокойствия Ветер всю ночь кружил мусор над городом и на целую неделю задал работы дворникам. Но мало ли что говорили… а на городской свалке был бал!
Поначалу все представили друг друга друг другу – очень церемонно:
– Моя жена, в прошлом Дудочка, – отрекомендовал супругу Проржавевший Подсвечник.
– Мой муж, в прошлом Пиджак, – кивнула в сторону Рукава-от-Пиджака Прохудившаяся Бархатная Шляпка.
– Моя племянница – в прошлом Штопальная Игла, – произнёс Сломанный Консервный Нож.
И все знакомились бесконечно долго, потому как… чего только не выбрасывают на городскую свалку!
Были тут и Обгоревшая-Страница-из-Прекрасной-Книги на никому не известном языке, и Перекорёженная Коробка из-под давно изношенной обуви, и сильно облысевший Плюшевый Коврик – старый как мир, и Матерчатый Цветок, полинявший от времени, – в прошлом такие нужные, такие просто необходимые вещи, но – в прошлом. В прошлом, в прошлом…
А потом все танцевали под звук одной-единственной струны на Почти-Разбитой-Гитаре. Струна страшно дребезжала, но танцующие слышали в дребезжании этом музыку – невыразимо прекрасную музыку.
– Какая невыразимо прекрасная музыка! – именно так и сказала В-Прошлом-Дудочка, а уж она-то знала толк в музыке, хоть сама давно отсырела и была забита песком.
– Вы правы! – откликнулась кружившая под руку со Сломанным Консервным Ножом Прохудившаяся Бархатная Шляпка. – Такая музыка может родиться только в разбитом сердце…
– …и только на свалке, – горько подхватил качавшийся в паре с Перекорёженной Коробкой из-под давно изношенной обуви Матерчатый Цветок.
– Не будем говорить о грустном! – воскликнула на никому не известном языке Обгоревшая-Страница-из-Прекрасной-Книги, но все поняли, что она сказала, и долго танцевали молча, поскольку говорить о весёлом в их положении не приходилось тоже.
– Предлагаю выбрать Королеву Бала! – нашёлся наконец Сломанный Консервный Нож, – и кавалеры благодарно посмотрели на него, а дамы потупились и смутились.
– Вы немножко опоздали с Вашим предложением, – вздохнула Прохудившаяся Бархатная Шляпка, – лет эдак на. много. – И она улыбнулась. – Прежде любая из нас была достойна этого высокого звания, я не сомневаюсь. А теперь – из кого же выбирать? Кто согласится быть Королевой Бала?
– Да хоть Вы, – ответил Сломанный Консервный Нож и почтительно поклонился Прохудившейся Бархатной Шляпке.
– Я?! – рассмеялась она. – Ну, нет… Лет пятьдесят назад, когда я была отчётливо фиолетовой и носила на боку тонкую белую ленту, заколотую алмазной булавкой, может быть, и имело смысл претендовать на звание Королевы. Но сегодня – увольте… иначе мне станет слишком грустно на весёлом нашем балу. Лучше предложить эту роль Дудочке, которая…
Ознакомительная версия.
