Ознакомительная версия.
– Надеюсь, фен у вас есть, – вдруг озабоченно сказала она. – Иначе мне придется бежать домой.
– Есть, – не задумываясь, выпалил Лешка. – Мамин. Сейчас принесу.
Он кинулся в ванную за феном. А Катя стала вертеть мою голову и рассматривать ее со всех сторон. Затем она взяла книгу и сказала:
– Итак, что тут написано? «Тщательно расчешите влажные волосы и выделите теменную зону пробором». Все понятно!
Она провела расческой по моей голове и нагнула ее так, что я мог видеть только свои ноги. Лешка принес фен и, устроившись рядом, запыхтел от любопытства.
– А теперь начинаем стричь, – объявила Катя. – Это вовсе не трудно. Я вчера целый вечер тренировалась на бумажных листочках. Чик, чик и готово.
И она защелкала ножницами. Мои волосы полетели на пол.
– Здорово! – восхитился Лешка. – А можно я тоже почикаю?
– Ну уж нет! – подал я голос. – Пусть стрижет специалист! У тебя, Лешка, руки кривые. Ты еще меня оболванишь. Не давай ему, Катя. Сама стриги.
Катя ловко орудовала ножницами, то и дело заглядывая в книгу.
– Значит так, выделяем нижние пряди. Окантуем их. Дима, не вертись! Вот здесь надо стричь прямым срезом, а потом косым. Так, ухо мешает. А ну-ка, Лешка, подержи ухо.
– Ай! – заорал я, потому что Лешка так грубо схватил мое ухо, что я даже дернулся. – Осторожнее держи. Не хватай так. Больно же!
– Да, Лешенька, – проворковала Катя, – будь нежней.
– Ай! – снова заорал я, потому что теперь Катя кольнула меня острыми концами ножниц прямо в голову за ухом. – Да вы что, оба меня покалечить хотите?
– Какой нервный клиент попался, – хмыкнула Катя. – Не дергайся, тогда ничего не будет. И молчи. Потому что, когда человек разговаривает, у него голова шевелится. Так можно и глаз выколоть.
Испугавшись, что мне выколют глаз, я замер, а Катя продолжила свою работу.
– Он у вас всегда такой неженка? – ехидным голосом спросила она у стоявшего рядом брата.
– Да, его ни один парикмахер стричь не хочет, – без зазрения совести соврал Лешка.
У меня даже в глазах потемнело от такой наглой лжи. Нет, каков мой братец! Это надо же такое сказать! На самом деле не я, а он не умеет вести себя в парикмахерской. Мама с ним с самого детства мучается. Когда Лешка был маленьким, его в кресло чуть не силой усаживали, а потом он начинал так вертеться, что парикмахеры нервничали, теряли терпение, ругались, а иногда дело заканчивалось настоящим скандалом. Однажды был случай, когда Лешку стриг сам заведующий парикмахерской, бородатый дядька в больших круглых очках, потому что все остальные наотрез отказались иметь дело с моим братом. И этот человек говорит такие вещи! Я сдержался, чтобы не вскочить и не надавать ему по шее только потому, что боялся лишиться глаза. Но про себя решил, что обязательно поквитаюсь с этим вредным врунишкой.
Тем временем стрижка продолжалась.
– Теперь самое сложное! – объявила Катя. – Челка. Подними голову.
И сама задрала мой подбородок так высоко, что у меня чуть шея не хрустнула.
– Тут главное – не скривить! – пояснила Катя и принялась за мою челку. Ну и, конечно же, скривила.
– Ой! – воскликнула горе-парикмахерша. – Криво получилось. Попробую еще раз.
Результат второй попытки был не многим лучше. Она хотела попробовать в третий раз, но я остановил ее самым решительным образом:
– Стоп! Хватит экспериментов. И так сойдет.
– Нет, некрасиво, надо еще подравнять, – настаивала Катя.
– Так у меня вообще волос не останется, – упирался я. – Ты же все равно мне волосы набок зачешешь, как на фотографии показано, а там и не видно будет, прямая у меня челка, или не очень.
– Верно! – обрадовалась мастер по прическам. – Тогда займемся укладкой.
Она включила фен и стала водить им в разные стороны вокруг моей головы. Я эту процедуру люблю. Приятно, когда голова обдувается теплым воздухом, а в это время тебя расчесывают.
– Готово! – наконец объявила Катя.
Я глянул на себя в зеркало. Оттуда на меня смотрел мальчишка, прическа которого мало походила на стрижку мальчика с фотографии.
Катя сияла от восторга.
– Вот теперь ты действительно юный джентльмен, – сказала она, стараясь пригладить торчащие вихры.
– Тоже мне джентльмен! – хихикнул Лешка. – Чучело какое-то!
– Сам ты чучело. – Я показал ему кулак. – Сейчас получишь у меня за все.
– Правильно! – поддержала меня Катя. – Нечего над чужой работой насмехаться. Димочка такой симпатичный стал.
Лешка сразу покраснел. Понятно почему. Это в нем ревность проснулась.
– Ладно, – буркнул он, – теперь моя очередь. Пошли в ванную голову мочить.
Он отобрал у меня простыню, завернулся в нее как римский сенатор, (у меня в учебнике истории такой есть), и направился в ванную.
Катя взяла лейку от душа, а я включил кран. Только я слишком сильно его повернул, потому что вода мощной струей хлынула на Лешку.
– Ой! Что вы делаете?! Вода холоднющая! – заорал он и хотел вырваться, но не тут то было. Я его крепко держал.
– Погоди, сейчас горячей добавлю, – сжалился я над братом. Пока мы мочили Лешке голову, сами вымокли с головы до ног. Наконец мы усадили Лешку на стул. Сидит он надутый, мокрый, как мышь, которая из лужи вылезла.
– Ничего, Лешенька, – ласково сказала ему Катя. – Сейчас ты у нас тоже красивый станешь. Стильный. С крутой прической. Все девочки в тебя сразу влюбятся.
– Вот еще! – фыркнул Лешка, заливаясь краской. Видно, что ему было приятно такое слышать. Он даже дуться перестал.
«Ну, – думаю, – сейчас братец как начнет вертеться да елозить, крутиться и чесаться, вот будет потеха. Посмотрю я, как с ним Катя управится».
Однако, к моему великому удивлению, Лешка замер как завороженный, даже дышать перестал. Не узнать человека. Начала его Катя расчесывать. Интересно смотреть, когда другого стригут. Когда сам в кресле сидишь, ничего не видишь. К тому же, дома не в парикмахерской – можно все со всех сторон рассмотреть.
Катя раскрыла книгу на нужной странице и, читая инструкцию, пробормотала:
– От уха до уха проведем дугообразный пробор через верхнетеменную зону, у нас получатся три главные зоны.
– Что это еще за зоны? – спросил я.
– Не мешай, – отмахнулась Катя. – Это наш парикмахерский язык. Профессиональный. Тебе его знать не обязательно.
– Ну-ну, – усмехнулся я.
– Сделаем контрольную прядь для всей стрижки, – продолжала Катя. – Нагните голову, клиент.
Лешка послушно нагнул голову. Это надо же! Вот ведь что любовь с людьми делает!
– Подстригаем, подстригаем! – запела Катя, щелкая ножницами. Волосы моего братишки так и посыпались на пол. – Сейчас ты у нас будешь красавчик! Просто загляденье!
«Вот это да! Когда она меня стригла, она песни не пела. Судя по всему, она тоже к Лешке не равнодушна. Не иначе», – подумал я.
– А вот главная зона. Передняя часть головы. Тут самое сложное, – сказала Катя, колдуя над Лешкой. – Сейчас мы все лишнее уберем, а то, что останется, будем филировать.
– Чего? – не понял я. – Фили чего?
– Филировать. Это значит, прореживать. Так всегда с густыми волосами делают.
– А мне ты такое не делала, хотя у меня волосы тоже очень густые, – сказал я и ощупал свою голову.
– У тебя другая прическа. Классическая. Там филировка не нужна. А у Лешки супермодная. Ему без филировки никак нельзя.
Я даже расстроился. Я, значит, буду просто так ходить, а Леха супермодным.
– Держи его ухо, – прервала мои размышления Катя.
Я с огромной радостью схватил Лешкино ухо, посильнее сжал его, и даже слегка крутанул. Брат аж подпрыгнул и завопил как резаный поросенок:
– Ты чего делаешь?
– Не двигайся, – предупредил я его, – и не шуми. А то без глаза останешься.
Лешка затих. Катя тоже петь прекратила, стрижет молча, а волос у Лехи все меньше и меньше.
– Кать, по – моему, у тебя совсем другая стрижка выходит. Что-то не похож Лешка на мальчика в книге, – злорадно сказал я.
– Это потому что я еще за челку не бралась, – ответила Катя. – Вот челку подстригу, тогда будет похож.
– Отпусти ухо! – прошипел Лешка.
Я так увлекся зрелищем стрижки, что не заметил, что все еще держу его ухо. Оно было красное мокрое и слегка торчало в сторону.
– Все, приступаю к челке! – наконец объявила Катя.
И ловко так, раз-два-три, обрезала Лехину челку почти наполовину.
– Криво, – взвыл Лешка, взглянув на себя в зеркало.
– Ничего, тут у нас есть запас волос, – успокоила его Катя. – Чтобы не скривить, ты, Димка, линейку к Лехиному лбу приставь и держи. По линейке, оно ровнее будет.
Катя обрезала еще сантиметр волос моего брата.
– Вот теперь ровно, – сказала она, любуясь своей работой. – Правда, Димка?
– Правда, – подтвердил я.
– Ничего не правда! – возмутился Лешка. – Опять вкось. Ты, Димон, линейку криво держал. Давайте еще раз.
– Да у тебя уже волос почти не осталось, – покачала головой Катя.
Ознакомительная версия.
